Увидав, что Сеня обратил на них внимание, притихли. Стоят молча, но так, что сразу видно: есть у них какая-то затея.

Очень довольный тем, что его оторвали от горьких мыслей, Сеня спросил:

— Вам, пацаны, чего тут?

Один надул щеки и вздохнул. Другой отвернулся и засвистел. Тот, который вздохнул, спросил:

— А вы, дяденька, надолго сидеть примостились?

Сеня улыбнулся. Дяденька? Это еще ничего, учитывая, что недавно Ася сказала, будто он на старичка похож.

— Посижу пока. А вам что надо?

Свистун со строгой деловитостью доложил:

— А нам этот стоячок, что под вами, надо.

Ага, все понятно: добытчики объявились. Сеня поднялся.

— Это вы его так раскачали?

— Мы, — ответил вздыхатель, — только он комлястый, наверное, или примерз. Вчера мы его не осилили. А теперь, должно быть, отогрелся.

Они сноровисто приступили к работе, не первый, видать, столбик выкручивают. Но этот попался особенно упорный. Мальчишки выкручивали его, вышатывали, тащили, не щадя животов, и под конец упарились, но не отступили.

— Придется вам помочь, — сказал Сеня.

У троих дело пошло. Поднатужились как следует, вытащили. Утирая рукавами трудовой пот, распрямились и свободно вздохнули.

— Вон он какой, стоячище! — торжествующе проговорил свистун.

А вздыхатель подхватил:

— Одним бы никак не взять. Дяденька, спасибо, подмогнул.

Радуясь тому, что силы возвращаются к нему и что не очень уж и колени дрожат, вот даже людям помог, Сеня проговорил:

— Ничего. Топите, согревайтесь.

Мальчишки примолкли, переглянулись. Вздыхатель осторожно сказал:

— Нам не топить.

— Не болтай, — остановил его свистун. Но, тут же сообразив, что человек, который им помог, достоин хотя бы узнать, для чего он это сделал, добавил: — Конечно, это, в общем, на дрова пойдет…

— Что-то вы путаете, — Сеня присел на поваленный столбик. — От меня вам скрывать нечего.

— А мы и не скрываем, — проговорил свистун.

Вздыхатель сейчас же подхватил:

— Нечего нам скрывать. Мы этот стоячок продадим.

— Все понятно, — перебил Сеня. — Шарашкина артель. Торговля дровами.

Заикаясь от обиды, мальчишки наперебой начали оправдываться, доказывать, что никакие они не барыги и не шарашкина артель. Совсем наоборот — они открыватели, следопыты.

— Следопыты? — засмеялся Сеня. — Что же вы открыли?

Но они не обратили никакого внимания на его смех. Как и все первооткрыватели, они привыкли к недоверию.

— Мы открыли, если хотите, великий водный путь из Каспийского моря в Северный Ледовитый океан.

Это уже становилось интересным и требовало подробностей. Мальчишек не надо было упрашивать. Их увлечение было настолько самоотверженным, что они готовы были говорить о нем с кем угодно. Даже с первым встречным.

На какой-то старой карте они отыскали давно заброшенный, всеми забытый водный путь. Первое сообщение о своем открытии они сделали в классе. А так как учились они ниже среднего, го учительница посоветовала им не забивать головы разной ерундой. И еще она сказала, что этот путь никому не нужен, потому что сейчас война и еще потому, что если бы он, этот путь, был так уж необходим, то его давно бы открыли и без них.

Мальчики оказались упорными. Это Сеня сразу понял и оценил. Он уже не думал посмеиваться над ними, а с уважением и интересом смотрел, как они уверенно чертят на не совсем просохшей дорожке схему пути. Волга, Кама, через систему мелких речушек и старых, почти совсем исчезнувших каналов, можно проникнуть в Северную Двину, а оттуда — прямой путь в океан.

Сене показалось, будто он сам вместе с отважными следопытами пустился в путь, полный неожиданностей и побед. Мальчишки оказались опытными проводниками: каждую речушку и ручеек они называли по именам и точно знали, куда и когда надо свернуть. С такими не пропадешь.

— Нам деньги понадобились на мотор, — сообщил один из мальчишек.

— Какой мотор?

— А как же?! Нам этот путь самим пройти надо. Чтобы доказать. Лодка у нас есть, и мотор есть, только неисправный. Соседский дядя Петя все хотел нам его отремонтировать, да не успел. Его на войну взяли, а он там пропал без вести.

— Теперь мы сами мотор изучаем. Совсем это дело простое. Только там некоторых частей не хватает. Вот мы и собираем деньги, чтобы купить. Без моторной лодки у нас ничего не получится.

Вот они какие, эти мальчишки! Все у них продумано, и они своего добьются. Не сейчас, конечно, но великий путь они пройдут.

Когда Сеня рассказал о своей встрече с мальчишками-следопытами, Ася сообщила:

— Оч хорошие мальчики. Харитоновы. Только они совсем не братья, они усыновленные. Их Харитоновы усыновили. Они в нашей школе учатся, в четвертом классе. Колька и Сашка.

И про их «открытие» Великого пути она тоже знала и еще раз повторила, что мальчики они оч хорошие и то, что они задумали, тоже оч хорошо.

— А ты ничего мне не рассказывала про них.

— Все сразу не расскажешь.

— Про Кузьку рассказала. Нашла время.

Не задумываясь, Ася объяснила:

— Про Кузьку? К слову пришлось, вот и рассказала. А еще потому, что он сам везде лезет, в каждое слово. Где его даже совсем не надо. И про него забудь. Он нам совсем не нужен.

Вот в этом Ася оказалась неправа. Как раз Кузька и понадобился. Он и беда, он и выручка. Он, и никто больше. В этом Сеня убедился, и очень скоро, на другой же день после встречи с первопроходцами Харитоновыми.

Воодушевленный встречей с «оч хорошими мальчиками» и твердой их верой в свои силы, он понял, что настало и его время действовать. Все может быть хорошо только в том случае, если не сидеть сложа руки. Ничто хорошее само не приходит. Сама приходит только беда.

С таким настроением на другой день Сеня отправился в свое музыкальное училище. Секретарши не оказалось на месте, и он постучал в дверь директорского кабинета.

Директор что-то писал, и у него был такой величественный и вместе с тем озабоченный вид, будто он сочинял план генерального наступления. На Сеню он не посмотрел, а только вздернул плечи, высоко подбитые ватой, и тонким флейтовым голосом отрывисто приказал:

— Садись.

Голос вполне соответствовал его мелкому бледному лицу и незначительной фигуре. Вокруг глубоко сидящих глаз у него было много мелких морщинок, что придавало томность его взгляду. До директорства он играл в оркестре филармонии на контрабасе и считался хорошим музыкантом. Как и все неумные люди, был упрям и сварлив, а попав на столь высокий пост, сделался еще и подозрителен.

Сам-то он отлично понимал, что в руководящее кресло он свалился случайно, и очень огорчался, зная, что и другие об этом догадываются. Для солидности он носил военную форму, которая делала его похожим на вахтера. Любил подписывать приказы и обожал пышные массовые мероприятия. Ударные инструменты считал главными в оркестре. От военной службы освобожден по причине эпилепсии.

Поставив точку, он еще долго, словно прощаясь, томно смотрел на нее и только потом обратил внимание на своего посетителя.

— Что? — вдруг отрывисто воскликнул он, вскидывая ватные плечи.

Сеня промолчал. Он знал эту привычку директора ошеломлять собеседника каким-нибудь бессмысленным вопросом. Не знакомые с этой привычкой обычно терялись и забывали, зачем пришли.

— Что? — повторил. — Значит, воскрес?

— Воскрес.

— Совсем, говоришь, воскрес? Неплохо для начала, неплохо.

Наступила тишина. Сеня собирался с мыслями, директор, наверное, тоже.

— Неплохо, — повторил директор и после нового продолжительного молчания, наконец, спросил: — Так какие у тебя, говоришь, планы?

— Я еще ничего про планы не говорю.

— Ну, тогда скажи.

— Буду работать и учиться.

— Это хорошо, — без всякого воодушевления, но почему-то очень озабоченно подхватил директор. — Очень хорошо. Очень… А выдюжишь?

— Что?..

— Учиться-то? Отстал ты солидно. Болезнь, она, знаешь, не способствует. Ты бы лучше отдохнул с годок. Оклемался. Смотришь, все и утрясется.