– Ты когда успела этому “па-ка” научиться? – спросил Чарли у дочери. – Ни на секунду тебя нельзя оставить.
Но оставил он ее на следующий же день, потому что отправился искать замену свинкам. На сей раз он подъехал к зоомагазину на грузовом фургоне. Все мужество – если угодно, спесь, – что он собрал для нападения на гарпий в канализации, уже растаяло, и к ливнестокам он теперь и близко подойти боялся. В зоомагазине он выбрал двух расписных черепах – где-то с крышку от майонезной банки. Еще он купил им большую тарелку в форме почки, где имелись собственный островок, пластмассовая пальма, какая-то водяная поросль и улитка. Последняя, надо полагать, – для поддержания – черепашьей – самооценки: “Это мы, что ли, медленные? Да вы на этого парня гляньте”. А для поддержания улиточьего духа имелся камень. Все счастливы, если есть возможность поглядывать на кого-то сверху вниз. А также и снизу вверх, особенно если ни тех, кто внизу, ни тех, кто сверху, терпеть не можешь. Такова не только стратегия выживания бета-самцов, но и основа капитализма, демократии и большинства религий.
Четверть часа промурыжив торговца живностью на предмет жизнестойкости черепах и получив заверения, что они, вероятно, выдержат ядерную атаку, если после нее останутся какие-нибудь жучки на съедение, Чарли выписал чек и едва не расплакался над черепашками.
– У вас все хорошо, мистер Ашер? – спросил продавец.
– Простите, – ответил Чарли. – Но у меня это последняя графа в чековом регистре.
– И банк не выдал вам новую книжку?
– Нет, у меня есть новая, но в этой писала моя жена. А теперь книжка закончилась, и я больше не увижу этого почерка.
– Извините, – сказал зоопродавец; до сего момента он опасался, что в довершение нелегкого дня ему еще придется утешать любителя живности из-за пары дохлых морских свинок.
– Вы тут ни при чем, – сказал Чарли. – Я сейчас заберу черепашек и уйду.
Он так и сделал, а по дороге домой сжимал использованную чековую книжку в кулаке. Рейчел ускользала от него – все дальше и дальше с каждым днем.
Неделей ранее Джейн спустилась занять меду и нашла в глубине холодильника сливовое желе, которое нравилось Рейчел. Желе покрывал зеленый пушок.
– Братец, этому здесь не место. – Джейн скорчила рожу.
– Место. Оно – Рейчел.
– Я знаю, братишка, но она за ним не вернется. Что еще у тебя… о боже мой! – Ее отнесло от холодильника. – Что это такое?
– Лазанья. Рейчел делала.
– И это простояло здесь больше года?
– Не смог выбросить.
– Так. Я прихожу в субботу и чищу тут всю квартиру. Избавлюсь от всего, что осталось после Рейчел, а тебе не нужно.
– Мне все нужно.
Джейн помолчала, перемещая зелено-лиловую лазанью вместе с противнем из холодильника в мусорное ведро.
– Нет, не нужно, Чарли. Это барахло не поможет тебе помнить Рейчел, тебе от этого только больно. Ты должен сосредоточиться на Софи и дальше жить с ней. Ты молодой еще мужик, тебе нельзя сдаваться. Мы все любили Рейчел, но тебе нужно двигаться дальше – подумай об этом. Может, стоит чаще выходить?
– Я не готов. И в субботу ничего не получится, это мой день в лавке.
– Да понятно, – ответила Джейн. – Лучше, если тебя не будет дома.
– Но тебе же нельзя доверять, Джейн, – сказал Чарли, словно этот факт был столь же очевиден, как и то, что сестра ужасно его раздражала. – Ты выбросишь все кусочки Рейчел и сопрешь мою одежду. – Джейн и впрямь довольно регулярно тырила костюмы Чарли – с тех пор, как он стал одеваться приличнее. Теперь на ней был заказной двубортный костюм, который Чарли всего пару дней как забрал у Трехпалого Ху. Чарли его еще даже не надевал. – Джейн, зачем ты вообще носишь костюмы? Твоя новая подружка разве не учит йоге? Тебе же полагается носить такие мешковатые штаны из конопли и тофу, как она, нет? Ты похожа на Дэвида Боуи, Джейн. Ну вот, я это сказал. Прости, но это надо было сделать.
Джейн обхватила его рукой за плечи и поцеловала в щеку.
– Ты такой милый. Боуи – единственный – мужчина, которого я считаю привлекательным. Давай я уберу у тебя в квартире. И присмотрю за Софи – пусть уж вдовы порубятся денек в магазине “Все по доллару”.
– Ладно, только одежду и всякое такое. Фотографии не бери. И сложи все в подвал в коробки, ничего не выбрасывай.
– Даже еду? Чак, эта лазанья – ну…
– Хорошо, еду можно. Только не рассказывай Софи, чем ты занимаешься. И оставь духи Рейчел – и щетку для волос. Я хочу, чтобы Софи знала, как пахла ее мама.
В тот вечер, закрыв лавку, Чарли спустился в подвал, в загончик склада, отведенный его квартире, где навестил все коробки, сложенные Джейн. Когда это не помогло, он все их открыл и попрощался с каждой, даже самой крохотной, частицей Рейчел. Похоже, он вечно прощался с частицами Рейчел.
По пути домой из зоомагазина он остановился “Там, где светло, чисто и книги”, потому что книжный был частицей Рейчел, а Чарли требовалось прикоснуться к ней еще раз, – но помимо этого ему необходим был теоретический базис для того, что он делал. Он прочесал весь интернет в поисках информации о смерти, но обнаружил только, что есть множество людей, стремящихся одеваться как сама смерть, обнажаться с мертвыми, смотреть на картинки с нагими и мертвыми[46] или продавать пилюли, от которых встает даже у мертвых. Нигде ничего не было про то, как, собственно, быть мертвым. Или Смертью. О Торговцах Смертью никто никогда не слыхал, о сточных гарпиях или о чем-либо подобном – тоже. Чарли вышел из магазина с двухфутовой стопкой книг о Смерти и Умирании, прикидывая, как это обычно свойственно бета-самцам, что лучше бы немножко разузнать, с чем он имеет дело, а уж потом давать новый бой врагу.
Тем же вечером он устроился на диване рядом с малюткой-дочерью и погрузился в чтение, а новые черепашки – Драчун и Джип (названные так в надежде вдохновить их на бо́льшую долговечность) – лопали сублимированных жучков и смотрели “Землю сафари” по кабельному.
– Ну что, солнышко, если верить этой дамочке Кюблер-Росс[47], пять этапов смерти – гнев, отрицание, торг, депрессия и приятие. И мы с тобой все их про-шли, когда потеряли маму, правда?
– Мама, – сказала Софи.
Когда она впервые сказала “мама”, Чарли едва не разрыдался. Он смотрел через ее плечико на портрет – Рейчел. Когда Софи произнесла это слово – вторично, эмоций у Чарли поубавилось. Дочурка сидела в своем стульчике у кухонной стойки и разговаривала с тостером.
– Это не мама, Соф, это тостер.
– Мама, – стояла на своем малютка, протягивая ручки к тостеру.
– Ты просто хочешь моей смерти, правда? – спросил Чарли.
– Мама, – сказала Софи холодильнику.
– Шикарно, – сказал Чарли.
Тем временем он читал дальше и понимал, что доктор Кюблер-Росс совершенно права. Каждое утро, просыпаясь и находя в ежедневнике на тумбочке новое имя и число, Чарли проходил через все пять этапов еще до окончания завтрака. Но теперь, когда этапы эти обрели имена, он стал распознавать их у родственников своих клиентов. Так он называл тех, чьи души изымал, – клиенты.
Затем он прочел книгу под названием “Последний мешок” – о том, как покончить с собой при помощи целлофанового пакета, – только эта книга, должно быть, не очень помогала, ибо на обложке Чарли увидел, что уже вышло два продолжения. Он представил себе письмо читателя:
Уважаемый автор “Последнего мешка”,
я уже почти умер, но потом мой мешок весь запотел, мне стало не видно телевизора, поэтому я проковырял дырочку, чтоб смотреть. Попробую еще раз, когда выйдет ваша новая книжка.
Вообще-то книга не очень помогла и Чарли – разве что подстегнула его паранойю насчет целлофановых пакетов.
За несколько месяцев он прочел: “Египетскую книгу мертвых”, откуда узнал, как вытягивать из людей мозги через ноздрю одежным крючком, – это ему наверняка рано или поздно пригодится; десяток книг о том, как справляться со смертью, скорбью, похоронами, а также мифами о Преисподней, откуда узнал, что персонификации Смерти существуют с самой зари времен и ни одна не похожа на него; и “Тибетскую книгу мертвых”, откуда узнал, что бардо, переход между этой жизнью и следующей, длится сорок девять дней и по пути душе встречаются тысяч тридцать демонов – все они описывались в замысловатых деталях, и ни один не смахивал повадками на сточных гарпий: всех демонов следовало игнорировать и не бояться – они понарошку, они относятся к миру материальному.
