- Ну тогда слушай, урод. Если в моей республике появится хоть один цыган... Неважно, из твоих, или еще какой-то, я тебя убью. Так убью, что ты вообще пожалеешь, что отсюда живой вышел.

   Цыган вновь закивал. Ковалев удовлетворенно улыбнулся - похоже, он запугал клиента окончательно и тот готов на все, лишь бы ухватить за хвост мелькнувший шанс. Но дело было еще не закончено.

   - Ты, сволочь, еще не понял главного. Я тебя на дне морском найду. На вот, получи.

   Дальнейшее весьма напоминало кадры из фильма "Матрица" - те самые, на которых главному герою подсаживают жука-соглядатая. Так же страшно, больно и противно. Ну что поделаешь, не только у кинематографистов есть фантазия - работники спецслужб тоже иногда отличаются весьма специфическим чувством юмора. Что, спрашивается, стоит подсадить человеку имплант навроде того, который Ковалев подсадил дочери? Да ровным счетом ничего, клиент даже не заметит, и стоимость его куда ниже... Но ведь сделали же такую вот гадость, а все потому, что всякую шваль, особенно с отсталых миров, такие вот спецэффекты пугают и живо делают сговорчивее.

   - Итак, мразь, ты теперь понял, что мой со всеми потрохами? И если что, умирать будешь долго и страшно. И весь твой род исчезнет - поверь, я могу это сделать. Итак, ты понял? Карту помнишь или показать? Помнишь? Замечательно. Хоть одного увижу...

   Ковалев и вправду верил, что сделает то, что обещал. И цыган ему верил, потому что видел, что Ковалев даже не пытается играть. Однако адмирал еще не закончил.

   - Теперь о наказании лично для тебя. Ты, убогий, открыл хайло на моих близких - значит, ты должен быть наказан. В назидание другим, так сказать, и в подтверждение серьезности моих намерений. Паш, займись этим уродом, а я пойду - у меня нервы не железные.

   - Не вопрос командир. Как считаешь, одной руки хватит?

   - Думаю, да. Только смотри, чтоб он у тебя не сдох.

   - Обижаешь, начальник. Эта гнида у меня так легко не отделается.

   Ковалев согласно кивнул и, не оглядываясь, пошел прочь - ему и в самом деле не хотелось смотреть на то, что здесь будет происходить. Просыпаться по ночам с криком - оно надо? И так жизнь тяжелая, а тут еще и самому кошмары провоцировать... Вон, пусть этим профи занимается, он за это жалованье получает. Одно из самых больших по эскадре, кстати, больше только у капитанов кораблей выходит.

   Уже открывая дверь Ковалев услышал за спиной:

   - Тэк-с, вот эта инъекция - это чтоб ты от болевого шока не сдох. А вот эта - чтобы умом не тронулся. Вот это - чтоб не истек кровью. Вот это...

   От спокойного, деловитого и даже довольного тона Ланцета Ковалева затошнило. Он видел однажды то, чем собирался сейчас заниматься корабельный палач. Правда, видел на экране, в обучающем фильме - и то чуть наизнанку не вывернуло. Это вам не банальное сдирание кожи - это с живого человека мясо срезается тонкими, как на отбивную, ломтиками. Остаются голые, хорошо очищенные кости. И все это время тот, кого вот так потрошат, остается в полном сознании. Страшная казнь за самые жуткие преступления - в империи за последние сто лет ее применяли всего дважды, и все это делали роботы. Сейчас же Ланцет собирался заняться этим лично... Все равно он псих!

   Ковалев вышел из комнаты и поспешно закрыл за собой дверь.

   Во дворе дома было довольно многолюдно - офицеры расстарались, не только выгнав из дома всех, кого смогли найти живыми и способными передвигаться (неспособных просто дострелили), но и рассортировав их на группы. В одну группу - мужчин и подростков, в другую - женщин и совсем маленьких детей. Ковалев лишь пожал плечами - приказа он не отдавал, да и потребуется ли ему эта сортировка пока что было неясно.

   Перед толпой неторопливо прохаживался Олаф - высокий, могучий, в черной броне. Шлем снял, бородка нагло топорщится. Прямо древний викинг, только одежда другая. Или истинный ариец, похожий на их легендарных подводников - хоть на немецкий плакат времен войны его определяй. Хотя, надо признать, немцы знали толк в пропаганде, так что как к ним не относись, а поучиться у них есть чему...

   Здесь же, во дворе, валялись пакеты с наркотой, которые Олаф с Синицыным нашли в доме. На взгляд, килограмм двести. И что со всем этим теперь делать прикажете? Заставить цыган сожрать это? А что, это мысль, как-то отстраненно подумал адмирал.

   Пока Ковалев предавался размышлениям, пытаясь подавить дурноту от мыслей о том, что происходит в подвале (забыть о происходящем не давали дикие крики, доносившиеся наружу сквозь неплотно закрытые двери, внушающие уважение к голосовым связкам цыгана и заставляющие пленных ежиться от страха), появился Синицын. Штурман, насвистывая себе под нос бодрую песенку, гнал перед собой еще несколько человек, в основном женщин. Ковалев хмуро подумал, что придется и ему, похоже, научиться музыкально свистеть - это явно заглушало посторонние звуки намного эффективнее самовнушения, но тут его раздумья прервали.

   - Командир! Глянь, кого я здесь нашел!

   Ковалев повернулся и имел неудовольствие лицезреть среди вновь прибывших двух типов явно славянской наружности. Оба немолодые, на вид около шестидесяти, но лица... Странные лица - это, пожалуй, наиболее точное определение. Ну ничего вроде особенного, но отличалось оно от выражения лиц соотечественников Ковалева, неуловимо, но явственно. И в то же время оно было странно знакомым. Ковалев попытался вспомнить лица иностранцев, работающих в его команде - Джима, Фрица, прочих... Нет, все не то. У тех поначалу, пока они не вписались в тесный корабельный мирок, морды были уверенные в себе, даже чуть нагловатые, но не более того, а потом и вовсе пообтесались, стали вроде как своими. А здесь было нечто другое...

   - Кто такие?

   - А хрен знает. Лопочут вроде по нашему, только вон у того, с придурошной улыбкой, акцент какой-то.

   - Импортный, стервец?

   - Не, но похоже.

   Придурошный поднял голову, скривился чуть презритетельно и в то же время покровительственно - и тут в голове Ковалева словно повернулись шестеренки...

   - Иеговист? - Ковалев брезгливо ткнул в него пальцем. - Али белый братишка?

   - Не смейте оскорблять святого отца!.. - взвизгнул второй и тут же заткнулся, задохнувшись от несильного, но точно рассчитанного удара в живот. Ковалев задумчиво посмотрел на него, потом перевел взгляд на Синицына:

   - Ты бы поаккуратнее - убьешь ведь.

   - Да и хрен с ним. Все равно их в распыл, а я с детства эту мразь не люблю.

   - Зачем? Они нам ничего не сделали, да и этих, - Ковалев небрежно кивнул в сторону пленных цыган, - я кончать буду не всех.

   - Ты кого кончать собрался, совок?

   Вот этого никто не ожидал. Как правило вменяемый человек в ситуации, когда на него смотрят стволы, старается вести себя тише воды и ниже травы. А тут - на тебе. Похоже, падре потерял связь с реальностью... Или никогда ее не имел.

   - Как зовут? - Ковалев посмотрел на "святого" отца с неподдельным интересом.

   - Чижик...

   - Как?

   - Чижик. Это фамилия такая, чернопузик. Понял? А теперь отпустите нас и извинитесь.

   - С какой стати?

   - Я - американский гражданин, вы обязаны...

   - Понятно. Из иммигрантов, значит. И с чего ты решил, что тебе кто-то что-то обязан? Что ты вообще здесь делаешь, урод?

   - Я несу слово божье...

   - Да я ложил, что ты там несешь, курица.

   - Вообще-то, Чижик - это мелкая птичка отряда воробьиных. Или, может быть, я ошибаюсь, - влез в разговор Синицын.

   - Да плевать, - Ковалев, нервы которого сегодня и так были на пределе, разозлился, и его несло. - Плевать, к какому он отряду относится. Ты что ЗДЕСЬ делаешь, скотина?

   - Я здесь занимаюсь своим делом. И ты, чернозадый, ошибаешься, если думаешь, что...