Человеческая психика - штука очень интересная, не зря же для ее изучения целую науку изобрели. И сейчас, перегрузившись впечатлениями, сокровенные изгибы этой самой психики сработали как надо и очень вовремя, притупив восприятие девушки - она как будто смотрела на происходящее со стороны, и единственной доступной ей эмоцией осталось удивление. Очевидно, это и помогло ей не сойти с ума от того, что произошло дальше.

   Юля не могла поверить своим глазам. Гигант, занявший собой практически весь дверной проем (а он был, несмотря на то, что помещение было подвальным, отнюдь не маленьким), просто не мог существовать в нашем насквозь циничном и приземленном мире. Скорее, он выглядел как пришелец из тех фантастических миров, что показывают по телевизору, только вот был он вполне реальным.

   - Не дергайтесь, ромалэ. Тогда и в живых останетесь. Пока что.

   Пришелец перешел на нормальный язык и, похоже, именно это стряхнуло оцепенение, охватившее было цыган. Бородатый вновь шагнул к девушке, остальные взяли пришельца под прицел. Однако тот не обратил на них ни малейшего внимания - только закрепленная на плече конструкция начала вдруг вращаться. Ж-ж-ж...

   Пулеметная очередь прогремела подобно грому. Пули раздробили пол перед ногами бородатого, заставив его шарахнуться назад. Вторая очередь, поверх головы, заставила его броситься на пол, распластавшись там, подобно огромной лягушке. Остальные цыгане открыли огонь, но пули лишь высекали искры из брони пришельца.

   Между тем, поглощенные стрельбой, обороняющиеся не увидели того, что происходило у них на фланге. А ведь там было на что посмотреть. На стене вспыхнули три огненных круга, а затем куски кирпича просто влетели внутрь. Следом за ними в комнату проникли три человека, одетые во что-то непрерывно меняющее цвет, будто пытаясь слиться со стеной, явно куда более легкое и гибкое, чем броня пулеметчика. Но главное, в руке у каждого был огненно-красный, мерцающий клинок... Юля, увидев это, выпучила глаза так, что ей самой показалось, что они у нее на стебельках, как у рака. Похоже, фантастика продолжалась, и ей пришлось встретиться с персонажами еще одного кино.

   Двое нападающих, двигавшиеся с такой скоростью, что их контуры стали размытыми, набросились на автоматчиков. Замерцали клинки, с невероятной скоростью и какой-то мясницкой деловитостью разделывающие цыган на куски. Кто-то успел крикнуть, кто-то нет, но вот развернуть оружие никто не успел, только брызнула кровь и выкатилась чья-то срезанная голова. В помещении моментально остались только лежащий на полу бородатый, старик, в изумлении замерший, широко открыв глаза, и незнакомый толстяк. Он был безоружен - наверное, поэтому его и не тронули.

   Третий, небрежно переступая через препятствия, направился прямо к Юле. Очевидно, он был полностью уверен в том, что его помощь не требуется, даже клинок выключил. В его фигуре совершенно не чувствовалось угрозы, наверное, поэтому никто не воспринял всерьез фразу, которую он походя бросил:

   - Не советую дергаться, уроды, у меня милосердия - как у акулы... Ну вот, я же предупреждал...

   Это старик попытался повторить свой недавний трюк с пистолетом и не преуспел. Несмотря на то, что между врагами было больше трех метров, пока старикан доставал ствол, его визави успел подойти к нему и оторвать ему голову. Просто оторвать, одной рукой, одним движением, и отшвырнуть ее в сторону. Даже в крови ухитрился не заляпаться, хотя ее было даже слишком много.

   - Доча, ты как?

   - Жива, - Юля слышала свой голос как будто со стороны, да притом еще очень глухо - в ушах все еще звенело от грохота пулемета в замкнутом помещении. - Это ты, папа?

   - Да я, я, - отец, а это был именно он, ловко отстегнул прикрывающую лицо непрозрачную маску, оставив ее висеть на закрепленном не плече шнуре. - Что, не узнала?

   Его действительно было тяжело узнать. Юля привыкла к полноватому, всегда небрежно и мешковато одетому тюфяку, а сейчас перед ней был затянутый в черный (систему маскировки Ковалев уже выключил за ненадобностью) боевой комбинезон мускулистый человек, стройный и без капли жира. Ничего удивительного, организм в боевом режиме успел пережечь большую часть того, что Ковалев наел за время отпуска. Восемь с половиной минут (именно столько длился штурм) - и спортивная фигура обеспечена.

   Уловив взгляд дочери, Ковалев рассмеялся:

   - Я это, я, не бойся. Сильно страшно было?

   Юля только кивнула. Ковалев сердито щелкнул пальцами.

   - Зря. Смотри.

   Ковалев подобрал лежащий на полу осколок штукатурки, выбитый пулей из стены, и с силой запустил его в дочь. Импровизированный снаряд, не дойдя до опешившей девочки пару сантиметров, вдруг со скоростью пули отлетел в сторону. Ковалев осклабился:

   - Прости, не предупредил. У тебя в поясе, в пряжке, генератор силового поля, я его втихую туда вмонтировал, а когда начался штурм - активировал. Тридцать минут защиты от всего, кроме газа и бактерий, да еще станер плохо держит, к сожалению. Кстати, хорош сидеть - освобождайся.

   Юля, как загипнотизированная, дернула рукой, и цепочка наручников, еще десять минут назад попавшая в силовое поле и, совсем незаметно для глаз, изжеванная им на молекулярном уровне, рассыпалась мелкой стальной крошкой. Потом она подняла глаза на отца и с прямо-таки детской непосредственностью спросила:

   - Ты что, Дарт Вейдер, да?

   Ответом ей был громовой хохот всех четверых спасателей. Громче всех смеялся самый высокий, он же и ответил:

   - Дарт Вейдер... Ой, не могу! Девочка, да по сравнению с твоим отцом Дарт Вейдер - младенец...

   - Молчать, поручик! - сквозь смех ответил Ковалев, пародируя старый анекдот. - И вообще, Олаф, бери ребенка и тащи его на борт, защиту я сейчас деактивирую. Доставишь - и мухой обратно.

   Высокий, продолжая смеяться, подхватил Юлю под руку и потащил ее в угол комнаты. Минуту спустя он уже развернул там маленький, но не без изящества исполненный прибор в форме пирамидки с венчиком решетчатых антенн сверху. Еще пять секунд спустя потолок над прибором исчез в короткой яростной вспышке. Прибор был не более чем передатчиком, корректировщиком огня, по которому навелся позитронный излучатель бота, пробивший туннель непосредственно в подвал.

   А дальше силовой захват подхватил обоих и в какие-то пару секунд втащил на борт бота. Юля даже взвизгнуть не успела, как уже сидела в мягком кресле, правда, огромном, в несколько раз больше обычного, намертво пристегнутая ремнем. Олаф, с немалой сноровкой затащивший ее на борт столь экзотического для Земли транспортного средства, поглядел на дело рук своих и улыбнулся:

   - Давай договоримся. Я сейчас отлучусь ненадолго, помогу твоему папе, а ты пока сиди и ничего не трогай, ладно?

   Дождавшись утвердительного кивка, Олаф еще раз ободряюще улыбнулся во все тридцать два зуба (благо, маска была уже снята) и отправился к десантному люку. По дороге он коротким, почти незаметным движением коснулся пальцем точки на шее девочки, и та мгновенно провалилась в глубокий здоровый сон. Вот теперь Олаф действительно мог быть уверен, что в течение как минимум часа она будет сидеть и ничего не трогать. А то дети - это, конечно, здорово, но геморрою с ними...

   Олаф вернулся в подвал меньше чем через минуту. За это время диспозиция там принципиально не поменялась - Ланцет все так же стоял, покачивая стволом пулемета и оказывая на пленных психологическое давление, Ковалев и Синицын негромко переговаривались в углу, рассматривая стащенное в кучу оружие. Увидев, что десантник вернулся, Ковалев довольно кивнул и громко сказал:

   - Ну что, господа офицеры, активную фазу операции можно считать законченной. Можно подводить итоги. Я недоволен нами, господа.

   В первый момент Олаф удивился, что Ковалев начал разговор при пленных, но потом понял две простые истины: во-первых, Ковалеву надо выговориться, получить психологическую разрядку. Он ведь, несмотря на высокое звание, погоны надел совсем недавно и такую мясорубку своими руками еще ни разу не устраивал. С расстояния - устраивал и похлеще, но там все больше было каким-то... виртуальным, что ли. Кровь не чавкает под ногами того, кто отдает приказы, стоя на мостике, да и на лице пилота истребителя ее тоже, как правило, нет. Представители иных цивилизаций не в счет - их уничтожение воспринимается совсем иначе, а здесь все-таки люди, пусть и шелудивые, но люди. Ну а во-вторых, было похоже, что этих двоих Ковалев как живых уже не воспринимал, так что говорить при них можно было о чем угодно.