Ковалев внимательно посмотрел на бородатого. Тот, казалось, совершенно не боялся, и даже вид корчащегося от невыносимой боли подельника (чтобы не орал и не портил своими неэстетичными воплями всю картину, Ланцет запихал ему кляп обратно в рот), похоже, впечатления на него не произвел. То ли абсолютно бесстрашный человек, то ли просто настолько привык, что с авторитетами его уровня ничего не может случиться в принципе, что даже все произошедшее его в этом не разубедило. Верит, что его положение от смерти и от пыток его спасет... Зря, зря, требовалось развеять это опасное заблуждение. Насчет смерти, конечно, видно будет, Ковалев еще сам не решил, что с ним делать дальше, а вот насчет всего остального точно зря. Ну не привык адмирал спускать оскорбления и, тем более, наезды. Но все же начал он со слов - время для Ланцета пока не пришло, надежда на здравомыслие пленного еще оставалась.

   - Итак, вы готовы отвечать на вопросы? Нет? Ну, это вы зря. Тогда к делу. Павел Аркадьевич, приступайте.

   Ланцет улыбнулся и с готовностью шагнул вперед. Уж он то знал правдивость старой истины, заключенной в пословице хирургов: "хорошо зафиксированный пациент в анестезии не нуждается".

   Нет, все-таки профессионал - он в любом деле профессионал. Буквально за две минуты Ланцет довел бородатого до состояния истерики, когда он был готов отвечать на любые вопросы. И ничего в этом особенного не было - просто человек, который привык, что подчиняются ему беспрекословно, а любое желание исполняется по команде "бегом", вдруг обнаружил, что никого, кто бросился бы на помощь, рядом нет, и мир его, спокойный и привычный, дал трещину. А потом пришла боль, и мир рассыпался окончательно. Цыганский барон никогда не подозревал, что человеку может быть ТАК больно. И при этом не упало ни капли крови, на теле не добавилось ни одного синяка! Нет, это вам не какие-то костоломы из тюремных дознавателей - это работа профи, выращенного державой. Державой, которая даже явно ненормальному найдет свое место и использует его с максимальной эффективностью. И пускай от державы остался лишь осколок, наконечник рассыпавшегося от старости копья, все равно возможности даже этого кусочка были впечатляющими.

   Кстати, что интересно, психом Ланцет не был. Все психические заболевания лечились в империи, что называется, на раз, так что склонность к садизму у него, после долгих раздумий, решили подавить - Шерр сказал, что иначе в будущем это может аукнуться. Но задумки-то, задумки-то остались. И фантазия осталась, и навыки. Поэтому Ланцет и был великолепным палачом, поэтому Ковалев и радовался, что земляк оказался дома. Адмиралу ведь не столь важен был Ланцет, как боевая единица, сколь именно как палач. Никто не должен был осмелиться в дальнейшем покуситься на Ковалева, его семью или кого-либо из его людей. Урок должен был быть страшным, а что может быть страшнее, чем попасть в руки Ланцета? Ковалев на этот вопрос ответить затруднялся.

   Пока Ланцет "разогревал" цыгана, Ковалев вытащил из кармана блокнот, карандаш и начал набрасывать вопросы, которые хотел задать - так, чтобы не забыть ничего. Большинство его товарищей предпочитали электронные записные книжки или диктофоны, но Ковалев по привычке пользовался бумагой. Привычка сформировалась, когда он не был ни адмиралом, ни даже обычным инженером-буровиком. Привычка сформировалась чуть раньше, когда был он подающим надежды молодым ученым, с голодухи в лихие девяностые распростившимся с научной карьерой ради куска хлеба.

   Правда, помимо привычки, у бумаги был и один здоровенный плюс - как ни крути, а старый добрый продукт переработки целлюлозы надежнее электронных документов, да и для считывания его приборы не нужны - глаз вполне достаточно. Ну а писать карандашом Ковалев привык, когда студентом ходил с геологами на Урал. Все-таки карандаш пишет в любых условиях и практически на любой поверхности, от влаги не расплывается, словом, удобная и надежная штука. Вот и остался верен адмирал старой привычке, всегда держа в кармане пару карандашей и блокнот.

   Надо сказать, то, что творил Ланцет, выглядело крайне неаппетитно. Ковалев предпочел бы, конечно, находиться сейчас в другом месте, но считал своим долгом присутствовать и хоть вполглаза наблюдать за происходящим. Во-первых, по его мнению, звание адмирала имело определенные неприятные стороны, и уклоняться от них было, по мнению Ковалева, нечестным. Как говорится, пользуешься привилегиями - будь любезен и проблемы воспринимать по полной. А во-вторых, надо было посмотреть, что делает Ланцет, и запомнить - вдруг пригодится? Жизнь - она ведь штука сложная. Никогда не знаешь, что случится завтра, где ты будешь и с кем придется иметь дело. Ланцет, конечно, специалист хороший, но его под рукой может и не оказаться. И что тогда? Нет уж, лучше быть готовым ко всему, а значит, уметь воспринимать новые знания, как бы неэстетично они не выглядели.

   - Командир, готово, - Ланцет отошел на шаг, полюбовался на дело рук своих и приглашающим жестом предложил адмиралу задавать вопросы. Ковалев приблизился, посмотрел на передернувшееся в страхе лицо цыгана и довольно улыбнулся. Нет, что ни говори, а результат работы профессионала всегда приятно видеть. И ведь, главное, никаких профессиональных костылей вроде химии Ланцету не потребовалось. Так оно, кстати, по мнению Ковалева, было намного лучше - в любом случае, воспитательное действие намного превосходит любой другой метод. Грамотно примененное насилие, как следует из человеческой истории, успешно разрешило намного больше конфликтов, чем ум и логика вместе взятые.

   - Вопрос первый. Откуда у вас столько оружия? Его у вас обычно немного, а здесь на стрелковую роту хватит и еще на танковый взвод останется. Не слыхал я, чтоб цыгане с кем-то воевали. Итак?

   - Это была партия под заказ. Купили на Кавказе, там с этим просто, привезли сюда. У нас хорошие связи. Привезли, отдать только не успели.

   - И хорошо заплатили? - с улыбкой поинтересовался Ковалев.

   - Очень.

   - Ну и замечательно. Кто заказчик?

   - Это очень серьезные люди. Вам лучше...

   - Молодец, мальчик, - Ковалев одобрительно потрепал бородача по щеке. - Молодец, что о нас заботишься. Но что для нас лучше, я сам решу. Кто?

   - Меня убьют...

   - Мы тебя и так убьем. Имена!

   Видимо, решив, что терять больше нечего, цыган попытался поиграть в несгибаемого партизана и, гордо выпятив бородатую челюсть, промолчал. Это он зря, конечно - человеку всегда есть, что терять, пускай это даже просто возможность умереть без лишних мучений. Ковалев только недовольно зыркнул - и тут же подскочил Ланцет, на ходу доставая походный набор инструментов. На сей раз, в качестве основного инструмента выступила обычная маленькая дрель из ремкомплекта скафандра, выставленная на минимальное количество оборотов. А в качестве объекта приложения были выбраны зубы цыгана, крупные, ровные и совершенно здоровые, даже без пломб... Ланцет просто решил обновить свои прежние профессиональные навыки, и это ему вполне удалось, правда, пришлось вколоть цыгану порцию химии, не давшей ему потерять сознание. Словом, пел цыган уже через минуту так, что, не будь у Ковалева диктофона, он не смог бы записать большую часть вылившихся наружу откровений. Просто не успел бы.

   - Ну вот, давно бы так, - довольно кивнул Ковалев, когда словесный понос иссяк. - И давай уж лучше отвечай сразу, не заставляй меня прибегать к помощи Павла Аркадьевича - у него больше трех пломб еще никто не переживал. А кто продавал?

   Цыган ответил, Ковалев понимающе покивал головй:

   - Ну да, армейским снабженцам всегда жилось несладко, вот и стараются иметь свой гешефт со всего подряд. Ладно, этих мы повесим... Итак, второй вопрос: что это за дом? И не ври мне, что сам строил - это не дом, это противоатомный бункер какой-то. Что за дом?