Не меньше размышлений вызывала и картина "Данилово поле". В ней ярче должна быть выражена вера в Божий Промысел. Пахарь-избранник не сам по себе сотворил это поле на очищенной от скверны земле. Таќкое ему было предречено. Чистое поле — это символ Святой Руси, воќзрождающейся постепенно и выходящий из ига тьмы к свету. Как бы взыв к каждому, и не только к мужику-крестьянину — очисти и ты свою пахоту, коя тебе дарована. И тем самым очистишься от духовной проќказы.
В ликах, кои должны быть вырезаны на кряжах древних сосен с Татарова бугра, должна светиться вера в воскресение усмотренного человекам Началом.
3
И надо же так случиться — это состояние вроде бы наставшей умиќротворенности ворвались, как предурные вести в худые времена, ошеќломляющие слухи: секретаря парт-бюро, учителя Климова, отстраняют от должности. Председателя колхоза, Николая Пет-ровича, тоже освобождают. Новой учительнице, Светлане Кориной не удержаться в шко-де. О Зое Сенчило, заведующей клубом, и говорить нечего… Самих Кориных, Дмитрия Даниловича с сыном, главным инженером, под суд отдают: трубы-то в своем доме, отку-да?.. Бычка колхозного за них спровадили, вот и разжились. В доме отопление провели. Теплица, баќня с купанием. Скотины полный двор, пчелы. Бочками мед в город от-правляют. Корову аппаратом доят. Тоже — где взяли аппарат-то?.. В лесу частоколу, кольев и жердей нарубили. Что им — один инженер, другой лесник. Бери и лесины вывози на кол-хозном тракторе. Молодой лее еловый истребили. У самих пила моторная. Тоже где такое продаќется?.. Это все у магазина и у колодцев пересказывалось.
И пошли-поползли самые невероятные пересуды по колхозу. Смелые головы вы-сказывали и такие догадки: "Знамо, не из-за одной газетки в клубе, в коей Пахаря с Со-кратом оженили, и приведенных газовикаќми труб Корней к делу пришили. Шутки ли, Моховское Устье — красный бор, не дали свалить властям. Этим задели и самого "Первого". Тут уж всего жди. Как не толкуй, мудрец-то древний толкует не с "Перќвым" вот о жизни, а с колхозничком, Пахарем. Значит, советы-то через кого колхозникам идут, через него… А Пахарь-то, опять же, кто?.. Корень!.. Сократ у себя за свои речи, как вот и Иисус Христос, смерть принял. Намек-то тут религиозный: Бога чти… Коммунисты Корины, отец с сыном, дьяка Акиндия ночью зазывали отпевать покойных дедушку Данила и Анну. Комсомолка учительница их поддерживает. Все вместе и взяли в вину. Газетку-то из клуба в область отправиќли. Оттуда и указания. Раньше бы за такое полколхоза под метелку. И записывай всех в поминальник".
Молва, как по ветру дым. Разносилась слухи. Не то что по колхозу, а по всему рай-ону. Авдюха Ключев в обком донос накатал. Вдогонку шли и другие наветы, называемые анонимками. В них обвинялся и сам "Первый" в потворствует куркулям Кориным. Со смаком все и пересказыќвалось. Назывались и анонимщики.
Авдюху Ключева, как не странно, винили меньше всего. Он в доноќсе свою фами-лию поставил. Все знали, что самостоятельно не мог сочинить бумагу. Из дома не выхо-дил, на крыльцо под руки выводили. Науськал активиста Саша Жохов. Последнее время пропадал у Ключевых.
Ни парторгу, учителю Климову, ни председателю колхоза Николаю Пеќтровичу, ничего еще не было известно об этих доносах, а слухи раќзносились, как сладкая кутья в день поминовения усопших.
Переживая за Зою, завклубом, и Светлану, учительницу, к Нестероќву — "Первому", поехал художник, Андрей Семенович. Взял вину за памфлет в клубной газете на себя. И рисунками он вот статейку снабдил. Как было умолчать, когда приостановили уборку хлебов в погожую поќру. Тоже ведь — материал-то для прокуратуры.
Через день парторга с председателем вызвали в райком. Ждали всяќкого. На удив-ление, оба вернулись не больно удрученные. Как это бывает после всякой очередной на-качки, возбужденные и деятельные. Если разобраться — чего руководству колхоза носы вешать?.. С уборќкой хлебов справились, с урожаем тоже вышло не плохо. Данилово поќле выручило и нагуменник. Зябь подняли. Ну, там отличились комсомоќльцы с этими "Диалогами", в будущем такого не допустят, контроль партийного глаза усилят.
Страхи отлегли. И пошли уже шутливые, веселые разговоры по колхозу. "А что бы вот на это сказал Сократ…" Или: "Да уж видно Соќкрат с Пахарем в рот воды набрали". В клубе появилась новая газеќта. К ней сразу же хлынули охочие до новостей. И тут же отходили, как от бутылочно-баночной витрины магазина: посуда-то пустая. Лу-каво усмехались: неповадно кому-то со словом праведным. На вороту оно вроде бы и не висит, а глаз колет…
В новой стенгазете учитель Климов каждую буковку выверил. По "канону" и кри-тика в ней была наведена. Проехались по монтерам, требующим, чтобы к их приходу на крыльце бутылка маячила. Не ноќво, но все же… Зерно комбайнеры на концах полей сваливали и не чисто подбирали. Другие ухмылочки. Перед вешаньем "стеннухи" на щит, сам Горяшин приехал взглянуть. "Ну вот, — сказал парторгу, — теперь другое дело: и достижения, и критика".
Но рановато в колхозе, да и в райкоме, подуспокоились. "Куда следует" полетели новые доносы-наветы. Обвинялись все скопом "в идейно-политической близорукости". Вывод один — собирай бюро райкома, деќлай надлежащие выводы. Как же — старый боль-шевик, активист коллекќтивизации вновь сигнализирует, так как должных мир не принято. И как уж положено, до бюро райкома с коммунистами колхоза полагается посоветоваться, живое слово их услышать.
4
Что ни говори, как не старайся делать добро и жить правдой, косая кривда, взяв-шаяся соперничать с самой смертью, непременно тебя подловит. И изловчившись, цапнет длинной лапой. На какое-то время, случается и на жизнь человеческую, над правдой во-зымеет верх. Мало того, саму правду обратит в свою союзницу. Сделает это привычно: вынудит в силу природы правды в чем-то своем ее усумниться, задуматься, так ли все де-лает она. И правда примется спрашивать сама себя: "А не прегрешила ли где, такой ли должна быть?.." Как ей защититься, какие слова в свою пользу говорить? Она — правда! И все!.. Скромна, молчалива, доверчива, совестлива. Боится даже саму ложь и подлость в чем-то обидеть. Они тоже ведь живые. Едят, пьют, дышат, тем же живут, что и она. А в обиде еще гаже бывают, напористей на ее, правду… И лучше уж тут лжи в чем-то усту-пить… И такие вот мысли одолевают правду. Заветы Евангельские она держит в себе: "не противление злу", "люби врага своего, как самого себя". Она больше молчит, чтобы не вызвать чьего-то гнева. И потому — уже не у нее, молчаливой тьма защитников, а у лжи и зла. Им-то — лжи и кривде нечего терять. Хуже-то правды при всех случаях жить не ста-нут. Свое твердо знают: чем лживее и крикливее, тем легче с праќвдой справиться. Правду, как и мир, сплошь и рядом подводят законы… То ли они нежизненные, то ли недругами правды написаны. Разные причины. Иногда правде так плохо, что впору у кривды пощады просить. И просит… А потом долго выпутывается из сетей кривды, яро преследуемая ложью и подлостью. Им такая "запятнанная" правда как раз и нужна. Выпутываться из теней лжи разве что Господь Бог поможет. Но как праведнику пробить облегающую его броню тьмы, чтобы до самого Творца докричаться. Путь к Творцу сплошь и рядом ограждается жадной и лукавой ратью от кривды.
Но жизнь может держаться только на Правде. И вот когда кривда и ложь своими происками истощат силы Правды — кривда никнет, без правды ей жизни нет. И она уступает дорогу Правде. И тихо ждет, когда Правда поднимется с колен и поднимет жизнь, прибитую ложью и кривќдой. И дождавшись, когда свет разгонит тьму, под благодушеством Правды, кривда снова начинает туманить свет… Правде нельзя благо-душествовать!.. Но как ей, благодушной от природы, отойти от себя?.. Сам же закон Божьей природы ее и подводит. Стоит жизни набраться сил, как правда начинает подремывать. Тут же место успокоенной Правќды занимают силы оборотистого демона.
