Остановив комбайн, Дмитрий Данилович сказал председателю, а вернее, опять же высказал свои неотстанные размышления:

— Старание у механизаторов не лучше сделать, а больше, прослыть ударником. Не-вольно он и становится первым грешником, как вот в пиќсании сказано. — Николай Петро-вич промолчал, будто и не слышал.

Сколько раз что-то подобное говорилось, повторялось, даже вот и со ссылкой на Евангелие Стариком Соколовым Яковом Филипповичем. И все не впрок.

Высказав это, Дмитрий Данилович подумал, что председателю куда леќгче и спо-койней жить без споров и разговоров с нерадивым работником. Уживался же он с Сашей Жоховым. За что спрашивают, за то и отчитывайся, об остальном умалчивай.

Николай Петрович уехал. Саша Жохов дожидался возвращения Лестенькова с "Бе-ларусью", стоял посреди поля.

Проработав допоздна, так и не сжали поле. Повеяло вечерней сыроќстью, рожь от-волгла, молотильный барабан пошел туго, тянул солому, Руки ощущали натужность ма-шины, что-то глохло в ней. Солнечный суќхой блеск вымолоченной соломы сменился ма-товым, в колосьях оставаќлись зерна.

Прошли до конца загона, разгрузили бункер в оставленный прицеп,

и закончили работу без радости.

1

Анна Савельевна с трудом поднималась с постели. Врачи советовали лечь в боль-ницу, но не обнадеживали, не утешали домашних. Прасковья Кирилловна с деревенской простотой простосердечно и с жалостью к Анне сказала Дмитрию Даниловичу, что нечего мучить больницей, пусть уж дома побудет до конца дней своих земных. И самим на душе легче, коли на глазах-то, под своим присмотром будет. Анна была беќзучастна, но от больницы отказалась, пусть уж дома полежу, потерпиќте. Больше любила, когда возле нее сидела Светлана. На дочерей гляќдела как на гостей, а Светлана — хозяйка. Прибегали в комнату внуки и внучки. Но она уставала от них и ласково отсылала: "Ну и подите, погуляйте милые!"

Как-то Светлане сказала:

— Уж и потерпи, доченька. Немного и осталось, — недоговорила, но глаза досказали, — скоро вот и отмаюсь.

Светлана называла ее мамой. Прониклась уважением к простоте ее суќждений, тер-пению, виды в этом непреходящую житейскую мудрость, не распознаваемую сразу за обыденностью деревенского обихода.

Анна Савельевна вспоминала о ферме и о коровах, рассказывала, как они все, доярки, берегли каждую, считая, что таких удойниц, как у них в Мохове, нигде нет. Говорила и о доме. За работой по хозяйстќву Светлана и сама испытывала радость такого труда, любовалась краќсотой ухоженных грядок. Пересматривала свои записи рассказов Анны Савельевны о дедушке Даниле. Он полнее открывался ей через душевную щедрость самой Анны Савельевны. Дедушка жил чувством большой веры крестьяниќна в свое счастье быть у своей земли.

Иногда Светлана читала вслух у постели Анны Савельевны. И удивляќлась, что мир книжных героев не казался ей духовно богаче жизни саќмой Анны Савельевны. Только, пожалуй, в быте женщины-крестьянки не было живой отдушины, когда она могла бы приглядеться к себе самой, задуматься и этим защититься от беспросвета… С дедушкой Данилом бывали и споры, и несогласия с ним. О том и жалела теперь Анна Савельевна. Она была недовольна тем же, чем был недоволен и сам дедушка, председатель колхоза. И не для себя была их обоих жизнь. "Что же это было-то, да и есть, за время такое?.. — задумывалась не без робости Светлана. — Из каких вот далей можно будет увидеть правду его?.."

Как-то в минуты облегчения от недуга Анна Савельевна пооткровенниќчала. Был солнечный день. Жара поспала. За окном опускала к земле тонкие свои плети ветвей ста-рая береза, вся в бликах послеполуденќного солнца. Береза и была целым миром больной.

— Свои вот дочери в городе, — глядя на этот мир в окне, сказала она Светлане, — а ты вот городская. И за больной ухаживаќешь как за родной матерью… Редко ныне такое. Все больше в одиноќчестве старики век свой доживают… Плохо человеку в летнюю пору рас-хвораться. Все в поле, а он один дома. Детушки если испить подадут. А ты — благодетель-ница, сердцем добрая… В деревне-то жизнь людќская виднее для чего она.

Светлана, смущенная, оправдывала Тамару и Настю. Но Анна Савельевна со спо-койной примиренностью рассказала, как доживали свой век в их роду. Говорила, как бы принимая и свою неминуемую кончину, к которой, чтобы без страха придти, надо много претерпеть без обиды на прожитые свои годы.

Светлана вспомнила об академике Павлове. Как он, умирая, объяснял на себе смерть отдельного человека. Или вот Сократ — как стынет все тело, немеет, и что-то ухо-дит из тебя… Но это были великие люди. Но и Анне Савельевне думалось, что ее жизнь, и работа ее отданы людям, кои будут делать то же, что и она. Поэтому ей и легко было ду-мать о себе. Она унесет печаль из этого дома, а радость свою остаќвит в нем.

— Старики не больно заживались. И при хвори своей старались по доќму. В труде с малолетства до старости. Доля наша такая… — Не жалоќвалась, а только вспоминала Анна Савельевна. — В лености, без загляда наперед, без своих дум, какое житье… А и надо бы себя-то щадить, разумно житье свое беречь. От этого и легче бы всем, и душе светлей.

Светлане пришли на память строки неизвестного ей поэта. И она поќвторила их про себя: "Я просил у Бога легкой жизни… Легкой смерти надо бы просить". Анна Савельевна легкой кончины в страдании и ждаќла. А она, Светлана, узнала от страдалицы великий смысл этих строк поэта.

2

Светлана просидела в тот вечер возле Анны Савельевны до прихода Ивана. Скоти-ну застали ребята, принесли травы в корзинах, напоили. Корову подоила старшая внучка. Сказала: тетя Светлана, учительница, ухаживает за коровой, и нам надо.

Заслышав возле дома мотоцикл, Анна Савельевна забеспокоилась: "Ведь и само-вар-то не поставлен?.." Но самовар был поставлен… Шумел, когда Светлана вошла на кухню. Сказала об этом Анќне Савельевне, и увидела, как она обрадовалась.

Тогда же Светлана как-то уже по-серьезному спросила себя: "А что же такое жизнь?.. Вот мама, деревенская женщина, умирает. Не столько непосильная тяжесть тру-да, сколько унижающая нескладица быта-бытия, укоротили ее годы. Бытие ускорило ее кончину, и это вопреќки ее сознанию…" — высказалось в себе. Вроде как неизбежно так все и должно было произойти. Заговоренное нынешними фарисеями — демиургынами рабство и будет тянуться. И кто знает, сколько ему еще длиться при нас таких.

Виделось что-то схожее с судьбой солдата на войне. Солдат вступаќет в смертный бой, забывает, что может быть убит тут же, а ходить по земле, в которой он упокоится, будут другие. И, прежде всего те, кто хитростью, трусостью, увернулся от войны.

Зачем Анне Савельевне надо было снова идти на ферму и ухаживать за быком, ко-торый ее пободал? Семья не ее заработком в колхозе кормилась. А она считает, что при всей и такой работе было ее счастье: "Как землю не бросишь, так и скотину не оставишь, она не виновата".

А если бы ей, Светлане, такая доля?.. Вытерпела бы?.. Как отвеќтит на такие вопро-сы и выспросы себя?..

Почему вот в думы об Анне Савельевне ворвалась мысль о солдате и бое, для него смертном?.. Поступок без выбора?.. А так ли необходиќмы "бой" в повседневной жизни и кличи "как в бою"? Не прикрытие ли это своего неразумения в том деле, за которое взял-ся. Жаждущие влаќсти и получившие ее, так и держатся при ней силой без разума.

Анна Савельевна могла бы и образование получить. Так не за счет ли ее нынешнее благополучие многих?.. И ее вот, самой Светланы?.. Иван окончил институт с отличием, вернулся в свою деревню, туда, где прошла жизнь его дедушки. Но Иван не разу не ска-зал, что вернулќся в колхоз, а вот приехал домой. Светлане претило слово колхоз, колхоз-ник. А Анна Савельевна, как и другие, ставшие колхозниками, притерпелись к этому как к привязи… Но вот Иван, муж Светланы, колхозник. Значит и она тоже колхозница. Гор-шечник, лукошечник, саќпожник — это понятно, прозвание по профессии. А колхозник?.. Вроде как чей-то, не сам по себе, не сам свой… По-прежнему под крепостью новоявленного крепостника, по-нынешнему — демиургына.