1

В этот день ничего особенного не произошло. Утро началось как и обычно. Дмит-рий Данилович с Толюшкой Лестеньковым ранним утром выехали на Данилово поле, продолжали жатву. Олег Грибков — на отќвозке коробов. Антон и Гриша, внуки Дмитрия Даниловича, у него в помощниках. Не хотелось их будить на заре, но сами не проспали. На молотильном току в нагуменнике — Клотин Серафим Алексеевич.

Со станции и к утру никто не вернулся. Не иначе как не обеспеќчили ночную при-емку зерна. Забыли. Главное-то — колхозы толкнуть. И толкнули. Уезжая с поля, Дмитрий Данилович глянул на дом Саши Жохова. Уж Саша изловчился бы, с тылу, с задом сдал бы хлеб. Но видно не один он такой умник… А может и не захотел: чего за компанию в вере-нице машин не постоять на дороге к складу.

Нагуменник задымил, работа на току пошла полным ходом. Со станции и к обеду не вернулись. Видимо наших опередили те, кому было поблиќже… А если бы вернулись — опять в путь с "заповедью". В контору летели новые указания: "Не снижать темпы!"

Так же начали и в третий день. Машины с зерном снова ушли на станќцию, комбай-неры сваливали зерно в бурты на концах полей. Топилась рига и стрекотала молотилка. Все как бы само собой свыклось с намеќтившимся порядком.

Но вот после обеда Олег Грибков привез весть из села. В клубе поќявилась стенгазета. В ней какие-то диалоги-разговоры Пахаря с Сокќратом. И еще заметка о намолоте на их Даниловом поле. По семьдесят центнеров сухого зерна с гектара.

Дмитрий Данилович подумал об Александре, она сообщила о намолоте. Не больно обрадовался. Хороший урожай колхозу только во вред, прибавит пустых хлопот. Дота-ций к сдаточным ценам лишит. Его вот и обвинят те же механизаторы во всем таком: "Высунулся со своим Даниќловым полем…" Учетчик Гуров, глянув на сведения об урожае ячменя в звене Дмитрия Даниловича у Барских прудов, остерег вносить их в сводку: "Вроде и достижения, но как взглянуть…" Председателя хоќрошие урожай тоже не больно обрадовал. До райкома, до "Первого" о "хорошем" урожая ячменя не довел. И правильно сделал: "Гудеть неќчего…" Иван и Александра с тем же умыслом на напирали на досќтижения. Усвоено всеми: коли в тище все, оно и лучше, лишь бы не указали "на снижение темпов". А вот насчет семидесяти центнеров на Даниловом поле, да еще сухого зерна, тут Александра не могла сдерќжаться. Выше всякой тайны была радость.

О второй заметке — разговоре Пахаря с Сократом, сказал Дмитрию Даниловичу Се-рафим Колотин. Истолковал это как озорную выходку Зои, заведующей клубом. И тут же предрек: кому-то и не больно по нутру придется. И с веселостью рассказал: Пахаря выпытывает древний мудќрец Сократ, мог ли он, пахарь, сам поле вспахать, и сам себе уроќжай на нем собрать. И этим жить. Дмитрия Даниловича слово "себе" как-то насторожило. Одно дело сказать самое это слово "себе", друќгое дело написать… Сократом у них прозвали Старика Соколова Якова Филипповича. Когда-то так нарек его прикрепленный к колхозу эмтеэсовский зоотехник… Навряд ли к этой заметке стенгазетной был причастен Яков Филиппович. Он-то уж в таких делах осторожен. Держится своей методы "запротив": делает вроде бы все, как велят, но по-своему.

Но вот вечером, когда Дмитрий Данилович по обыкновению заехал в нагуменник, сам Сократ, Старик Соколов, обеспокоено сказал о клубќной газете, что новость-то не из приятных. И поведал для Дмитрия Даниловича неожиданное:

— Сказывают, что Светлана с художником нашим, Андрюхой, сочинили. И разук-расили рисунками. Да и не просто для высмеха, а по верхам проехались. Худа бы вот и не было. И название на разное наводит: "Диалоги нашего Платона. Беседа Сократа с Пахарем". Тоже вот не с чужим кем-то беседа, а с нашим, и нашего Платона. Да и Сократ тоќже свой. Кого вот хочешь под ними и разумей. Вишь, как бы рассудиќтельней они демиургынов, их поучают. Смутьяны, по-ихнему, одним словом.

2

За ужином, дома, сама Светлана и прочитала эти самые "Диалоги", помещенные в клубной стенной газете.

Иван вначале весело улыбался. Потом веселье поупало. Сказал, что название в ка-кой-то мере скрадывает остроту смысла: мнимый паќхарь и мнимый Сократ беседуют. Ху-дожественное сочинение. Но тоже не большое оправдание. Все зависит от того, как и на какие рассужќдения кого наведет…

Дмитрий Данилович, настороженный Стариком Соколовым, задумался. Взял лист-ки из рук Светланы. Заголовок вроде и верно на маскировќку наводит. Но это еще опасней: там, где маскировка, там и подозќрение. Кто вот эти Платон с Сократом?.. Пахарь еще туда-сюда. Сошелся вот в дороге с попутчиком, и поговорил, позубоскалил. Мало ли о чем поразмышлять дорога не наведет. А вот Платон?.. Вроде как поучитель. И не кого-нибудь, а самих демиургынов. Кто вот мог из ихнего колхозного люда на такое отважиться?.. И станут выискивать.

— Пробежал взглядом по листкам, отпечатанных на машинке. Глянул на Светлану. Проговорил заголовок вслух. Не то, что смеха, и улыбќка на лице потухла.

Стал медленно, с расстановкой читать вслух:

ДИАЛОГИ НАШЕГО ПЛАТОНА. БЕСЕДА СОКРАТА С ПАХАРЕМ.

Древний философ Сократ шел по пыльной рокадной дороге с суковатым можжеве-ловым подожком. Догнал его пахарь-горюн, узнал мудреца, сказал: "Мир дорогою", — и пошел рядом, ступая в ногу. Сократ принял его в компанию и вызвался между ними такой разговор, начатый пахаќрем, скорее из любопытства.

Пахарь: Ты самый умный, Сократ, и сказал бы вот мне, что я долќжен делать и чего не делать при нынешней житухе?.. И какая ждет меня впредь понуда?

Сократ: Разве ты сам не знаешь, для чего живешь, землю пашешь?.. Не для того ли, чтобы хлебом люд досыта кормить? А без понуды как тебе жить. Сам по себе еще больше замытаришься.

Пахарь: О том, что ты сказал, кому не знать. Но просто вот мне не велят считать себя кормильцем? Велят в одном месте сеять, в другом пахать. А когда Господь Бог уро-дит — с поля отвозить все второпях, не дожидаясь, когда все поле будет сжато и хлеб об-молочен.

Сократ: Как можно хлеб, не побывавший у себя в амбаре, куда-то поќнуждать тебя отвозить?

Пахарь: Да совсем бы такое нельзя, но понуждают… Вот и везешь супротивно, сам не углядев того, чем Господь тебя одарил.

Сократ: А как ты называешь того, кто такое тебе велит?..

Пахарь: Да как бы не назвать-то. Но вот не осмелюся. Он может и все другое тебе велеть. И наказать.

Сократ: Не сгонит же он тебя с земли, если ты скажешь ему то, что о таком дума-ешь?..

Пахарь: Да почти уж и согнал. Настоящего-то мужика-крестьянина при земле уж и не осталось… Но как совсем-то ему без меня? Я как ни как, а и его кормилец! Бумаги-то евонные, кои он шлет мне, поля не вспашут. Мало нас, кормильцев-то. Одних изжили, другие сами увиќльнули кто куда. А оставшимся нам в одном спасение — набираться те-рпежу и тензить не в радость свою.

Сократ: Значит, ты сам не по воле своей живешь. Но по совести не можешь не трудиться на земле и ее бросить?

Пахарь: Да и надо бы благодетелей-то наших проучить, все и бросить. Да сознание не велит. Это верно ты сказал о совести-то. Не одних вот демиургынов кормлю, как то ли по-научному, то ли по-народному стаќ ли у нас их называть, но и простой люд, тот же вот пролетариат.

Сократ: Выходит, тебе не отгородиться от ихних указаний. И почеќму ты вот назы-ваешь их демиургинами. Это искажение слова Демиург, наречение творителя жизни по Промыслу Божьему.

Пахарь: Да какие же они творители?.. Первый-то слог "деми", это там по-каковскому-то, значит люд, народ. А "ург" и "гын" — так окќ рикивают скотину. Вот они и погоняют мужицкий люд, будто гогочущее стадо гусей. А как бы хорошо было нам без погонял. Но что им делать если меня перестать понуждать?.. В помощники ко мне пере-ходить?..