Черной знал разных таких ребят, например, в Харькове, Москве. У него были связи. Это спортсмены, ребята с силовым уклоном.
Причем надо понимать, что рубли в это время ничего не стоили. Инфляция все съедала. А как работать предприятиям? За электроэнергию приходилось расплачиваться алюминием. За глинозем тоже алюминием платили. Рабочим нечем было платить. Был полномасштабный кризис. И на местах, как с предприятиями, так и с рабочими, договаривались люди Льва Черного. А Миша осуществлял силовую поддержку всех этих сделок. «Крепкие ребята» Миши могли прийти на предприятие и сказать директору: «К тебе обратятся наши друзья, им нужен хлопок, дай им, а взамен получишь что-то другое». У Черного при этом, с одной стороны, была возможность использовать серьезный экономический и кадровый ресурс. Были необходимые связи – Сэм Кислин, Владимир Лисин, Лев Черной, который с братьями Рубен договорился. С другой стороны – нужно договариваться с директорами заводов. А зачем непосредственно с ними договариваться, когда вокруг каждого из них стоят спортивные ребята, где Толя Быков, где «вор в законе» Тюрик.
Надо было просто все это воедино свести. Мозгом в алюминиевом бизнесе того времени был Шляфтейн, который придумал толлинговые схемы, организационными вопросами и логистикой занимался Лисин. Он силен был как организатор.
– А Михаил Черной вместе с его другом Антоном Малевским – это другая «сфера» деятельности? – спрашиваю я.
– Это силовое запугивание людей, возможность в ресторане посидеть с чиновниками.
– Он был «менеджером по связям с криминалом»?
– Ну, таким менеджером... – пауза, – ...по налаживанию коммерческих связей. Поэтому и говорить о том, что его бизнес-империя рухнула, неправильно. Он не был бизнесменом, и у него не было империи. Он был руководителем очень своеобразного «вспомогательного» направления. В то время империей ТВГ руководил Лев Черной.
Дерипаска делает паузу и продолжает. Причем в этот момент он начинает говорить как будто на другую тему. Сначала кажется, что это бесконечные телефонные звонки, на которые он отвечает односложно – «да, нет, позже», – сбили тему разговора. Но если его внимательно слушать, можно понять, что он вообще никогда не говорит ничего лишнего, ничего, чего бы он не хотел в это момент сказать. При этом он обязательно уложится в выделенный им же час времени и скажет точно то, что ему самому необходимо. Вопросы могут не играть никакой роли. Есть у него какая-то система «месседжей», которые он намерен донести до собеседника. Поэтому его рассказ я не хочу стилистически править, только в этом случае и получится настоящее интервью. Ведь и ему важно, чтобы его не столько «слушали», сколько «слышали». Я думаю, что многим журналистам, которые порой думают, что сами давно все знают, и интервью им нужно лишь для подкрепления собственных идей, было бы в таком диалоге не очень комфортно...
– Почему люди жили и живут плохо? Потому что мало кто работает в реальных секторах экономики. Много людей – в обслуживающем, управленческом секторе. И много людей, которые ничего не создавали и не создают, а только разрушают. Это – беда страны. Социальный статус у нас, к сожалению, часто привязан к состоянию человека. А это ошибочный критерий. Есть люди, у которых сегодня большие деньги, которые были заработаны в девяностых. А пользы стране они при этом никогда не приносили...
Олег Дерипаска говорит сегодня об эпохе «лихих девяностых» как о некотором неизбежном зле. Страна должна была пройти через экономическую и социальную «ломку», но такие ли жертвы она должна была положить на алтарь «нового российского рынка», как, например, в период приватизации? Впрочем, разве кто-то сейчас знает ответ на этот вопрос?
Приватизация российской алюминиевой промышленности началась в 1993 году. «Алюминпродукт» Дерипаски участвовал в ней, покупая акции Саянского алюминиевого завода как для себя, так и для Trans-CIS Commodities. Это, как сегодня говорит Дерипаска, было вынужденное партнерство.
– Когда мы в Саяногорске начали работать, покупали акции, разбирались с посредниками, мы уже понимали, что Саяногорский завод – лучший в стране. Купили пять-шесть процентов акций, потом пакет вырос до десяти. Пришли к директору. Нам он сказал: все не так, я с вами работать не буду. Ненавижу ТВГ. А я даже не знал в девяносто третьем году, что такое ТВГ. Я-то представлял «Алюминпродукт», а нас просто путали! Мы пришли на собрание. Стали объяснять, как мы собираемся работать, разные экономические схемы рисовали. А Совет директоров голосует против. Оказывается, как потом узнали, кто-то из трейдеров просто заплатил представителям госпакета акций (а это пятьдесят один процент) за то, чтобы они проголосовали за директора. Вот и весь бизнес. Мы думали, что надо как-то двигаться вперед. А экономика вот такая. Директор предприятия Геннадий Сиразутдинов тогда говорил, что ТВГ – бандиты и я с ними работать не буду. А мы даже не понимали, о чем он говорит.
А оказалось, что ТВГ тоже на завод с другой стороны «заходила». Тогда партнер этой группы Вадим Яфясов мне объяснял, что все равно надо с ними находить общий язык. Мол, это такие богатые и влиятельные люди, без которых в этом бизнесе ни шагу не сделаешь. И вот в мае девяносто четвертого я с Черным познакомился в Лондоне. Он был вместе с Дэвидом Рубеном. Они хотели меня уговорить работать вместе. Говорили: помогите нам купить акции и мы вместе начнем завод поднимать. Я подумал: почему бы и нет, все равно старые экономические схемы надо как-то ломать! Партнер ведь нужен. Мы стали покупать для ТВГ акции. Миша тогда появлялся эпизодически. Но когда появлялся, говорил, что бизнес очень опасный, «ты давай там, поосторожней будь». А я не понимал, о какой опасности он все время говорит...
Я же не какой-нибудь московский студент, который из-за парты встал и на завод пошел. Я и в армии успел послужить, причем в армии я боролся с неуставными взаимоотношениями. В моем подразделении было сто два человека, из них девяносто пять – узбеки, я их дисциплине учил, пока они строевым шагом не научились ходить. Ничего, быстро научились. Я их выгонял на плац, им бежать было некуда, и они маршировали. Так что чем меня пугать? Черной говорил смешные для меня вещи...
В борьбе за акции СаАЗа с Дерипаской конкурировали структуры Виктора Вексельберга и Леонида Блаватника, гендиректор предприятия Геннадий Сиразутдинов и бывший замдиректора Валерий Токарев. После некоторой борьбы завод отошел братьям Черным и Олегу Дерипаске: в 1994 году «Алюминпродукт» и TWG (через Trans-CIS Commodities) входят в число основных акционеров СаАЗа. По свидетельству Геннадия Сиразутдинова, контрольный пакет акций завода «стоил им всего 23 миллиона долларов». В ноябре 1994 года 26-летний Олег Дерипаска становится генеральным директором Саянского алюминиевого завода.
– Тогда была очень сложная ситуация. Завод чуть было не встал. Кризис был в тот момент на рынке сырья. Сиразутдинов психанул и написал заявление об увольнении. А у нас к этому моменту акций процентов двадцать пять было, и для ТВГ мы пятнадцать процентов купили. Директор ушел, а я контактировал с менеджментом и хотел даже нового директора привести – был там такой Валерий Токарев. До собрания было мало времени, у меня и с ТВГ уже, как мне казалось, хорошие отношения были. А с ними в то время госсектор активно дружил. Это было важно. Вдруг мне сказали, что Токарев договорился об «условиях сотрудничества» с Татаренковым и Быковым, всем сибирским криминалитетом, что он вообще ставленник ТВГ. И я быстро поменял свою позицию, сказал, что я сам буду директором. В отношениях с ТВГ это очень неприятный момент был, но я-то уже понимал, что они меня просто обойти таким образом хотели. Они бы взяли под контроль тогда весь завод. Они надеялись, что мы снимем старого директора, а они потом меня же и отодвинут. Но я этого допустить не мог... Мне в то время многие говорили, что будет очень сложно, причем представители ТВГ мне это и говорили. Мол, на тебя двадцать покушений готовится, с десятью «исполнителями» мы договорились, восьмерым ноги переломали. Чушь, конечно. Они меня сами ведь пугать и пытались! Думали, что я слабонервный. Но у меня была уже своя служба безопасности. Я уже знал, где и чьи автоматчики сидят, кто с гранатометами ездит, вокруг завода фактически война шла, мы все жили как на линии фронта. А Черной мне все время басни рассказывал о том, что меня хотят убить, но я понимал, что они «крышу» навязывают. А мне их «крыша» не нужна. У меня уже статус был другой. Я работал с правоохранительными органами и с властью, бандитов этих я просто выкорчевывал. У нас охрана была. Саяногорск сегодня, кстати, самый безопасный город в Сибири...
