Офис братьев Черных в Москве, где располагалась компания TWG (о ней следует рассказать подробнее, но чуть позже), находился в особняке, принадлежащем, согласно оперативным данным МВД, грузинскому вору в законе Дато Ташкентскому. Кстати, жена Дато была известна всей криминальной Москве тем, что часто подменяла мужа на важных сходках, представляя при этом интересы узбекских воров в законе. Напомним, Черный был родом именно оттуда.

Основными проводниками идей Черного в политической сфере, если верить российской прессе, были тренер Бориса Ельцина по теннису Шамиль Тарпищев и бывший вице-премьер правительства Олег Сосковец. В то же самое время самым близким другом Черного был, еще с детства, именно Шамиль Тарпищев. Я лично уже два года хранил в архиве видеопленку, снятую в 1996 году, на которой в тель-авивском аэропорту Бен-Гурион только ступившего на Землю обетованную тренера теннисной сборной России и лучшего друга первого российского Президента Тарпищева радостно встречают Михаил Черный и тот самый небезызвестный лидер Измайловской преступной группировки Антон Малевский. Его группировка, в частности, пользовалась славой в криминальном мире страны еще в начале 1990-х, когда «нового русского бизнесмена» Антона часто в роли почетного эскорта или охраны сопровождали бывшие сотрудники МВД и ФСБ и вместе с которыми Малевский часто наведывался в гости к друзьям в Госдуму. Черный и Малевский, кстати, примерно в одно и то же время начали интересоваться рынком цветных и черных металлов, производством алюминия и вообще крупным российским бизнесом. Без помощи молодой российской власти, с одной стороны, и криминалитета – с другой, заняться таковым в те годы вообще не представлялось возможным. А «тележку» этой «бизнес-элиты» должен был толкать вперед по зданию аэропорта кто-то один, самый сильный и могущественный человек. Вот Черный ее и «толкал».

Кстати, Антон Малевский, он же Антон Измайловский, пятью годами позже трагически погиб где-то в ЮАР, якобы неудачно приземлившись прямо в пустыне на своем суперсовременном спортивном парашюте. Впрочем, опознать Малевского тогда никто так и не сумел. Так же как и ответить на вопрос: случайно ли он погиб, или это было хорошо спланированным убийством? Тем более что конец 1990-х – начало 2000-х годов как раз то время, когда «пацанов» в алюминиевом бизнесе уже не было, а остались одни только «зубры». Или все-таки мафия? Я знал, кто мог бы мне рассказать об этом уникальном периоде в истории российского бизнеса применительно к герою моего расследования. А в том, что все имеющиеся материалы о Михаиле Черном надо объединить в одно журналистское расследование, я уже не сомневался.

В один из августовских дней 2006-го я договорился о встрече с человеком, который сам себя как-то в шутку назвал «адвокатом дьявола»...

В офисе адвоката Александра Добровинского всегда светло, тепло и уютно. Складывается впечатление, что только что здесь закончился шикарный банкет на сто самых известных персон и запах дорогих сигар еще стоит в воздухе.

Двери в кабинет адвоката распахнулись, как только я вышел из лифта третьего этажа, где располагается его юридическое бюро. Мы с Александром Андреевичем были знакомы почти десять лет, и я не хотел от него ничего скрывать. Я честно признался, что меня интересует фигура Михаила Черного и главным образом его прошлое. Добровинский был дружен с братом Михаила – Львом и, безусловно, знал об этой семье очень много. Но захочет ли он быть со мной откровенным? Загнав игрушечный шарик для гольфа в такую же игрушечную лунку (маленькое поле располагается прямо у него в кабинете), адвокат сел за массивный стол из красного дерева и закурил свою любимую сигару. Я молча ждал.

– Мало кто знает что-либо доподлинно о прошлом Михаила... – задумчиво начал свой рассказ Добровинский.

Я не хотел его перебивать, как будто опасаясь пропустить что-то очень важное.

– Мне тоже неизвестно происхождение его, что называется, первого миллиона, но мне кое-что рассказывали. В частности, жена его брата Льва, Людмила. Она говорила о кооперативном движении в Узбекистане. Дело в том, что есть люди, к которым деньги просто липнут. И Михаил, и Лев – из таких людей. Они когда-то купили какой-то станок по производству шлепанцев. Их еще называли вьетнамками. Они заработали на этих тапочках бешеные деньги в конце 1980-х. Деньги им продавцы приносили чемоданами. Вот такой был первоначальный капитал. Это то, что известно из первыхуст. Вероятно, было что-то еще. Но я об этом не знаю. Хотя вряд ли это были миллионы. Но потом начались связи с зарубежьем. У Черных появился партнер – Сэм Кислин из США, хотя, как известно, он эмигрант из Одессы. Его племянник Арик до сих пор работает с Михаилом. Знаете, с чего они начали? Кислин с племянником присылали в голодную до товаров Россию зонтики, а Михаил их менял на продукцию алюминиевого завода. Это был такой бартер. Нам сейчас кажется это смешным, но ведь так и было. Потом уже произошло знакомство с англичанами – братьями Рубен, и начался новый и главный виток карьеры Михаила Черного, одного из первых настоящих российских олигархов.

Я с трудом понимал, как можно было на вьетнамках заработать хотя бы первые сто тысяч долларов, но, как мне показалось, не знал этого и Добровинский. Мы оба молчали секунд сорок, затем я спросил его о ситуации с арестом Иванькова. Адвокат как будто ждал этого вопроса. Как я уже говорил, Добровинский в начале следствия был адвокатом Япончика и перипетии его уголовного дела знал досконально.

– Я не готов поверить в то, что Иванькова – Япончика сдал ФБР Михаил Черный. Дело в том, что я общался с Михаилом после суда над Япончиком, и он знал, что я был адвокатом Иванькова. Если бы эта версия была правдой, Черный просто не стал бы со мной общаться. А я очень много помогал Михаилу, в частности в Нижневартовске в нефтегазовой сфере, и вошел в святая святых бизнеса Черного. Я знал слишком много из того, чего посторонний, обычный человек знать не должен был вообще. И поэтому скажу, что если бы был конфликт между Черным и Иваньковым, то эти криминальные проблемы решал бы Антон Малевский, который в середине 1990-х, то есть на момент знакомства Япончика с Михаилом, уже был правой рукой Черного. Впрочем, Антон, надо заметить, очень рано и трагически погиб. Он разбился, прыгая с парашютом где-то в Африке. Мне говорили, что это несчастный случай, что произошла какая-то техническая накладка, но я в это не верю до сих пор. Я не верю, что эта смерть носила естественный характер.

Тут Александр Добровинский вдруг замолчал, как будто в кабинете неожиданно появился кто-то третий, нежелательный слушатель. Продолжать дальше разговор не имело смысла. Я понимал, что адвокат знает намного больше, чем может позволить себе рассказать. Александр встал и взял в руки клюшку для гольфа. Мне пора было уходить. Я спросил, можем ли мы продолжить разговор позже, он, улыбнувшись, согласился. При этом мы оба понимали, что имя Антона Малевского, скорее всего, больше нами произнесено не будет. Но сказанное о нем уже было зацепкой. Правда, не так много сумел я узнать о прошлом Черного, но то, что именно Антон Измайловский был его правой рукой, давало мне новую ниточку в расследовании...

От офиса Александра Добровинского до здания Главного управления по борьбе с организованной преступностью МВД на Садовом кольце я доехал за десять минут. На проходной же ждал значительно дольше. Наконец мой хороший знакомый Олег Н. вышел из мрачного желтовато-серого здания мне навстречу. Не так давно Олег получил звание полковника. В марте 1995 года мы вместе часами изучали видеозапись, сделанную оперативниками на Новокузнецкой улице в ночь смерти Влада Листьева. Съемка велась одним из сотрудников главка. Моя задача заключалась в том, чтобы отсеять сотрудников телевидения от других, столпившихся во дворе дома в ожидании выноса тела Листьева из подъезда. Олег тогда был уверен, что убийца Влада находится в этой толпе. Впрочем, я не знаю, к чему в итоге привел тот просмотр, но нас с Олегом судьба свела в тот вечер надолго. А спустя пять лет после гибели Листьева мы вместе с ним ездили на Ваганьковское кладбище, где Олег, быстро пройдя мимо места захоронения Влада, подвел меня к одной маленькой, но ухоженной могиле на окраине кладбища и, остановившись напротив, сказал: