Оклемавшись, Штерн обнаружил, что к столу привязана новая жертва. Кто-то корчился, извивался, выплевывал неопровержимые обвинения, но стальные пальцы Столярова сомкнулись на горле, и жертва захрипела.

Рыбаков осторожно принюхался.

— А казачок-то засранный! — сообщил он.

— Кто таков? — отрывисто бросил Столяров. — Свой, чужой?

— Да кто сейчас поймет… — проникновенно начал Рыбаков. — Этот, как его, Дроздов?.. Скворцов?..

— Неважно. Если не с нами — враг. Если с нами — тем более. Пилу мне!

И бензопила "Дружба" радостно запела в умелых руках маститого фантаста. Полетели брызги.

Спасительный обморок унес Штерна в самое сердце тьмы.

А в это время наверху те же лица расхаживали по благостным коридорам писательской малины, соблюдая пиетет и прочие необходимые в быту приятные мелочи. Назревающие скандалы вовремя гасились, коллективное распивание ситро до умиления напоминало встречу приблудного генсека с дежурной интеллигенцией.

И вдруг, нарушая благолепность общения, ввалился невесть откуда взъерошенный Штерн и с криком "Убили!" рухнул на ковер и забился в припадке, орошая наркомовский ковер слезами и мочой.

Случился скандал. Кинулись приводить в чувство, хлопать по щекам и подносить к носу вонючее зелье. Очнувшись, Штерн поведал всем об увиденном внизу, и лишь неловкое молчание публики подсказало ему, что вышел конфуз. Он поднял глаза и обомлел.

У колонны чокались шампанским Столяров и Логинов, Рыбаков читал на китайском свои стихи этому, как его, Соловьеву? Галкину?.. Измайлов общался с большим зеркалом в вестибюле, объясняя ему все преимущества малабарской пенитенциарной системы. Да и все остальные пребывали в довольстве и благодушии.

— Прочь, прочь от меня, ужасные видения! — вскричал Штерн, не желая верить страшной догадке. — Вы мороки ночные, драконы злостные, а ваша истинная сущность там, внизу!

И дрожащим перстом указал куда-то в область своих гениталий.

Дружный хохот был в ответ. Он напугал Штерна больше, чем если бы все скинулись волками или нежитью и принялись его жевать.

— В силу вошли, не боятся ничего! — смекнул он.

Словно в подтверждение чудовищной мысли, толпа, окружавшая его, вдруг уплотнилась, слилась в единое плотное тело, блеснувшее радужно чешуей, а три головы, увенчавшие его, осклабились в синхронных улыбках.

— Что, страшно, дружок? — хором спросил Змей Горыныч.

— Еще бы не страшно, — пролепетал Штерн. — Еще бы не страшно такого страшного побеждать!

— Это кого побеждать? — сверкнув очами, приятным голосом вопросил Змей, дымно пукнув.

— Тебя! — гордо ответил Штерн и хотел было плюнуть, но во рту пересохло.

— Мы не будем сражаться, — сообщил Змей. — Мы будем обедать.

И распахнул три пасти, словно огромные электрогрили пыхнувшие жаром и старыми шашлыками.

Штерн побежал. Он мчался по длинным бесконечным коридорам, скакал по корявым ступеням, слыша позади лишь шелест и глумливое причмокивание. Он бежал, но при этом мучительно соображал, на кого же похожи головы окаяного Змея? Одна, несомненно, смахивала на маститого питерского фантаста, двойник которого — виртуоз бензопилы — лихо орудовал топором в подвале, вторая, в натуре, пан или лжепан Станислав, будь он неладен, а вот третья?..

Неужели САМ МЭТР — пришла страшная мысль. Ноги сделались ватными, и он прислонился к стене.

— Ну, Боренька, — мягко сказала третья голова, — вот теперь мы с вами и поговорим о драконах…

---

Продолжение определенно следует!

Хаос… Бурлящая пелена туч над заламывающимся невероятными углами горизонтом… Тени мертвых, шагающие под мерный бой боевых барабанов… Стихия разрушения, поглощающая Авалон…

И в твоей руке — клинок, одна из кромок которого видна только в лунном свете… Но ты уходишь с поля боя, потому что тебя позвал тот, на чей зов даже Принц не может не откликнуться.

Это зов Смерти.

Грейсвандир падает на ступеньку, катится — и, замерев на секунду на самом краю лестницы, соскальзывает в пропасть.

И ты не видишь, как за твоей спиной медленно, с неспешностью, присущей истинному величию, оседает и обрушивается в себя Колвир — как будто он был пуст внутри — и это уже не пик, а жерло вулкана, и маленький старый человек со смешным детским лицом что-то кладет в твою руку, ты разжимаешь ладонь, долго смотришь на то, что лежит на ней… Что нужно сказать? Что-то из классики, наверное… И ты говоришь:

— Тому, кто видел Город уже не нужно твое Кольцо…

Кажется, вполне к месту. Ты улыбаешься. Золотой ободок, скользнув в языках адского огня, летит в воронку Хаоса…

Все. Можно уходить.

Ты хлопаешь маленького человека по плечу, усмехаешься…

И уходишь.

………

14 июня 1995 года в госпитале Сент-Винсент города Санта Фе, штат Нью-Мексико, в возрасте 57 лет скончался

Роджер ЖЕЛЯЗНЫ

август 1994. — 70 с. 200 экз.

Адрес редакции: 192242, Санкт-Петербург, а/я 153

* Сергей Бережной, Андрей Николаев. Колонка редакторов — 2-я стр. обл.

* Содержание и выходные данные — с.1

* Памяти В. И. Бугрова

Сергей Бережной. [Песня об Аэлите] — с.3

Андрей Балабуха. Хоть что-то из того, что не успел сказать… — с. 4–6

Андрей Чертков. Памяти редактора — с. 6–7

Борис Миловидов. «Всю эту проклятую и счастливую жизнь…» — с. 8–9

* Аэлита-94 — с.10

* Беляевская премия-94 — с.11

* Cергей Бережной. Миры великой тоски: [О творчестве А. Лазарчука] — с. 12–14

* Андрей Николаев. Кто скрывается под псевдонимом «Ник. Перумов»? — с. 15–18

* Сергей Переслегин. «Лефиафан», бывший «Фатерланд», или Повторение пройденного: Рец. на двухтомник Н. Перумова «Эльфийский клинок» и «Черное копье» (СПб., 1993) — с. 19–21

* Наталья Резанова. Мифы Четвертой Эпохи: [О книге «Кольцо Тьмы» Н. Перумова] — с. 21–23

* Николай Перумов. «Автор устами героя…», или Семь упреков Н. Резановой — с. 24–26

* Майкл Бишоп. Кому она нужна, эта «Небьюла»? / Пер. Андрея Черткова — с. 27–31

* «Сидоркон-94»: Подступы к осмыслению: [Отклики об «Интерпрессконе-94»]:

Роман Арбитман (Саратов) — с. 32–33

Валерий Окулов (Иваново). «Интерпресскон»: частица «иной жизни»… — с. 33–34

Николай Горнов (Омск) — с. 34–35

Павел Вязников (Москва) — с. 36–38

Андрей Лазарчук (Красноярск) — с. 38–40

Михаил Успенский (Красноярск). Обиженных ведь укладывают спать под нарами, не правда ли? — с. 41–42

Эдуард Геворкян (Москва) — с. 42–43

Александр Больных (Екатеринбург). Запоздалые сожаления — с. 43–44

* Святослав Логинов. Сор из избы, или История бронзового пузыря: [Заметки об А. Столярове, «Страннике» и «Сидорконе-94»] — с. 45–48

* Василий Владимирский. Зверь пробуждается?.. Зверь умирает?..: [Заметки о «Страннике» и «Сидорконе-94»] — с. 48–52

* Н. Перумов. Исповедь аутсайдера: [Об «Интерпрессконе-94»] — с. 52–53