* 2.Сергей КАЗМЕНКО. Знак Дракона: Повесть. — В кн.: Казменко С. Знак Дракона. СПб.: ЛитерА; Интерпресссервис, 1993.

3. Леонид КУДРЯВЦЕВ. Черная Стена: Повесть. — В журн. "Миры" (Алматы), 1993, #1.

4. Святослав ЛОГИНОВ. Мед жизни: Повесть. — В журн. "Чудеса и диковины" (Алма-Ата), 1992, [нулевой номер].

* 5.Ник ПЕРУМОВ. Кольцо Тьмы: Роман в 2-х томах. — СПб.: Северо-Запад, 1993.

* 6.Михаил УСПЕНСКИЙ. Там, где нас нет: Повесть. — В журн. "День и ночь" (Красноярск), 1994, ##4–5.

7. Владимир ФИРСОВ. Сказание о Четвертой Луне: Повесть. — В журн. "Уральский следопыт", 1993, ##8–9.

8. Г.Л.ОЛДИ. Сумерки мира. — В сб.: Сумерки мира. Харьков: Основа, 1993. (8-й пункт включен по предложению членов Жюри А.Лазарчука и М.Успенского согласно Положению о премии "Странник".)

Номинационные списки составлены на заседании номинационной комиссии премии "Странник" 25 декабря 1994 года и утверждены всеми членами номинационной комиссии

Председатель комиссии: Борис Стругацкий

Ответственный секретарь: Борис Завгородний

Члены номинационной комиссии: Александр Каширин, Андрей Николаев, Сергей Переслегин, Александр Сидорович, Николай Ютанов

Многоуважаемый господин Звягинцев!

Прошу прощения за то, что я самым преступным образом не обратил должного внимания на дату написания Вашего романа "Одиссей покидает Итаку" (оказывается, 1978–1983 гг.!) и тем самым невольно усомнился в Вашем гражданском мужестве. Я был неправ, в чем раскаиваюсь. Лишь после публикации Вашего открытого письма в журнале "ДВЕСТИ-В" все встало на свои места. Ну, конечно же, приоритет за Вами! В те суровые времена, когда напуганные братья Стругацкие в "Граде обреченном" (как Вы изящно заметили) "по поводу сталинизма ограничились лишь аллегориями", Вы в своей еще не опубликованной рукописи рубили правду-матку в глаза. Более того, оказывается, именно Вами "задолго до Горбачева сделан вывод, что революция сверху в этой стране шансов на желаемый результат почти не имеет". И вообще, пока автор этих строк, сопливый девятиклассник, писал сочинение про "Малую землю", пока Ваши будущие эпигоны некто Солженицин в штате Вермонт и некий Николас Беттел в Лондоне вякали нечто невразумительное, именно Вы "первым вспомнили о терроре против казачества". И лишь зверства коммунистической цензуры воспрепятствовали тому, чтобы Ваши замечательные открытия пришли к народу в страшные годы застоя…

А теперь — серьезно.

Не я виноват в том, что Ваш роман кто-то держал под спудом и появился на свет лишь тогда, когда Ваши публицистические озарения (верю, выстраданные) стали банальностью, общим местом. Не я виноват в том, что к началу девяностых годов (ко времени публикации отдельного издания "Одиссея…") Ваш роман, увы, действительно выглядел уже "развлекаловкой из чужих штампов". Вы сами сделали стержнем романа историческую публицистику и не Ваша вина, но Ваша беда в том, что публицистика — товар скоропортящийся, тем более публицистика "лобовая", не обремененная такими элементами художественности, как презираемые Вами "аллегории". Возможно, самым правильным решением был бы отказ от современной публикации романа — ибо в противном случае Вы уже сами вводили свое произведение в современный литературный контекст и не имеете теперь права всерьез обижаться на критика, рассматривающего данную книгу именно в этом и отнюдь не комфортном для Вашего романа контексте. Ибо критик, по природе своей, — не литературный следопыт и, извините, не Ваш биограф. Есть только то, что есть. Все остальное — альтернативная история. Роман о том, что было бы, если бы Василий Звягинцев опубликовал своего "Одиссея, покидающего Итаку" в 1984-м. Да, это было бы любопытно. Но ведь этого же не было!

И последнее. О Льве Николаевиче Толстом, рядом с которым Вы изображены в ставропольском издании романа. Как вы думаете, Василий Дмитриевич, повредило бы "Войне и миру", если бы сия эпопея опубликована была не в шестидесятые годы XIX столетия, а хотя бы в середине семидесятых годов того же столетия?

На последний вопрос рискните честно ответить сами.

Роман АРБИТМАН

ОТ РЕДАКЦИИ:

Это письмо пришло в один из Петербургских журналов, откуда и попало к редакторам "Двести". Мы связались с авторами и они позволили нам опубликовать его, опустив вступительный абзац и поставив название, предложенное И.Шишиным.

Как известно, дети тратить денег не умеют. В этом мы лишний раз убедились, когда старший сын, ухнув разом все карманные деньги, купил на лотке роман Святослава Логинова "Многорукий бог далайна". Вернее было бы сказать не купил, а купился, клюнув на очередную покрытую огнями святого Эльма фигуру колдуна. Взрослый человек такой ошибки не сделал бы — за последние годы мы навидались этих двойников звездного императора. Впрочем, оставим колдуна на совести художника и вглядимся в текст. Сначала мы, увидав книгу, даже были довольны: наконец-то на обложке стоит отечественная фамилия, и значит, можно надеяться, что автор пишет по-русски, а не на пиджин-русиш, в котором практикуются перекладчики с американского.

Бабушка, исполняющая обязанности домашнего цензора, сказала, что заметных непристойностей в книге нет, хотя она (бабушка) ничего не поняла. В результате, роман был отдан детям. Очень скоро мы обнаружили, что язык наших сыновей странным образом обогатился. В обиход вошли такие слова как "паршивая тайза", "жирх вонючий" и иные, столь же благозвучные термины. Родительское недоумение рассеялось, когда за роман взялись мы.

Увы, все наши надежды на русский язык развеялись как дым, потому что без словаря читать "Многорукого бога" оказалось просто невозможно. И словарь требуется немалый: авар, авхай, баргэд, бовэр, ван, гвааранз, далайн… и далее по алфавиту. Правда, на "Е" слов не обнаружилось, но уж на "Ё" — целый зверинец. Читаешь, и хочется сказать что-нибудь энергичное на ту же букву. Андрей Балабуха — автор послесловия — любезно объяснил нам причину этой странности. Мы не против авторских комплексов, но зачем же распечатывать их тиражом двадцать пять тысяч экземпляров и рассылать по всей стране?

Список словесных монстров завершает ямх, которым меряют харвах, которым стреляет ухэр, которым обороняют оройхон, который построил илбэч. Каково? За какие провинности автор, ыльк его укуси, заставляет нас читать это? И почему нас пытаются уверить, что роман написан по-русски? Впрочем, добросовестный Андрей Балабуха сообщает, что все эти уулгуи и жужигчины родом из Монголии. В таком случае, может быть следовало издать роман не на берегах Волги, а где-нибудь поближе к голубому Керулену? Вот только как отнесутся потомки Чингиз-хана к подобному обращению со своим языком?

А пока (дурной пример заразителен) наши сыновья беседуют на диком псевдомонгольском жаргоне:

— Ты, мелкий зогг, уползай в свой шавар!

— Я заставлю тебя напиться нойта!

Велик могучий русски языка.

И. и И. Шишины

В славное время Перемен, когда коммунисты-заглотчики уже не могли воровать по-брежневу, а демократы еще не начали все подряд чубайтизировать по-привату, меж фэнов, изрядно замученных "молодогвардейской" фантастикой, прокатилась волна интереса к Неведомому жанру fantasy, буйно расцветавшему на Западе, а у нас известному лишь по неполному Толкину (превосходно!), да такой же неполной Стюарт (замечательно!). Остальное же прячут, не дают наслаждаться читателям великолепными сказками. Вот и ждали встречи с Неведомым, а отечественные фантасты свои произведения, слегка раздвигавшие рамки НФ, называли сразу и без обиняков — fantasy. Слово это, как говорят языковеды, стало очень "шумным" — то есть употребляется не в меру часто; оно превращается в слово-паразит, и скоро его будут лепить где ни попадя — лишь бы книжку продать. (Смотри, например, предисловие к рассказам В.Пелевина в "Независимой газете" от 24.01.93.).