Вот мои предложения по проблеме, которая, повторяю, может причинить нам много неприятностей. Сейчас все это обсуждается в комиссии и с организаторами "Интерпресскона". Надеюсь, что к маю мы до чего-нибудь дельного договоримся.

И последнее. Андрей Николаев не так давно резонно заметил, что номинационная комиссия создавалась как бы сама собой, а состав свой изменяла и дополняла опять же собственной волей, что это не вполне демократично и что в идеале нас должны выбирать (утверждать?) участники "Сидоркона" общим решением. Вполне возможно, почему бы и нет? Если нужно — давайте обсуждать нас персонально. Если наша работа не нравится — переизбирайте полностью или частично. Если есть мнение, что председатель мышей не ловит — замените его. Если еще что-то кому-то не по нраву — всегда готовы выслушать. Была бы от этого польза нашим номинациям, лауреатам премий, почтенному сообществу голосующих и российской фантастике в целом.

С тем и пребываем. А пока что начинаем готовить новые списки. К "Сидоркону-96". Самое время приступать.

"И все-таки можно ли было представить себе роман и нон-конформистский, и достаточно проблемный, и, не смотря ни на что, — занимательный?" — спросил в свое время умный человек, и тут же сам себе ответил: "Да, можно". По крайней мере, теперь — можно. В самом деле, смешно кичиться тем, что твои произведения лишены занимательности — равно как и любого другого из упомянутых качеств. По этому поводу тот же человек сказал: "…раз уж прошлое невозможно уничтожить, ибо его уничтожение ведет к немоте, его нужно переосмыслить: иронично, без наивности". Между прочим, это идеальная формула художественного произведения: нон-конформизм плюс развлекательность плюс проблемность плюс ирония минус наивность. То, что ироничность является неотъемлемым компонентом развлекательности еще не факт, как могло бы показаться. Естественно, соответствовать этой формуле полностью может лишь некое идеальное произведение, а в природе, как известно, с идеалами туго — и идеальный газ и идеальный вакуум встречаются тут одинаково редко. Впрочем, отрадно уже то, что определенное эволюционное движение в направлении к этому недостижимому идеалу в отечественной фантастике уже началось.

Пожалуй, из романов, вошедших в список претендентов на премию "Интерпресскон" к нему, к идеалу, ближе всего роскошный, постмодернистский роман Андрея Лазарчука "Солдаты Вавилона". Странно даже — нечто нон-конформистское, проблемное и тем не менее сюжетное складывается из осколков сюжетов значительно более наивных и простых. И получается произведение, которое можно перечитывать раз за разом, каждый раз открывая для себя что-то новое. Только чрезмерная гнетущая серьезность автора слегка портит впечатление от романа. С чувством юмора у Андрея Геннадьевича давно, мягко выражаясь, не все в порядке — а, выражаясь грубо, оно, чувство это, отсутствует у уважаемого классика-современника начисто. Но роман все равно конфетка, что бы там о нем не говорили недоброжелатели.

Позвольте мне привести еще одну цитату: "…Грустно за автора, который не нашел в себе сил преодолеть инфантилизм и увидеть мир таким, каков он есть, — во всем многообразии красок, света и тени. Я не случайно употребил здесь слово "инфантилизм": наиболее мрачные мысли о мире, как известно, возникают в подростковом возрасте. Именно здесь рушатся идеалы, сталкиваясь с жестокой действительностью. Однако переход к зрелости, если он происходит, знаменуется восстановлением идеалов, правда, не в их романтическо-книжном виде, а в реальном диалектическом противоборстве с силами зла". (А.Житинский, "Путешествие рок-дилетанта"). Увы, у многих из тех, чьи произведения заняли почетные места в списке номинантов за 1994 год переход этот до сих пор так и не состоялся, судя по всему. Прекрасный тому пример роман Андрея Столярова "Я — Мышиный король". Очень уж мрачный он и беспросветный (не Столяров, естественно, а роман). Настолько, что возникает вопрос — да неужели Вы это серьезно, Андрей Михайлович? Такое ощущение, что автор, виртуозно владеющий технической стороной процесса, в очередной раз загорелся идеей кому-то чего-то доказать — то ли друзьям-писателям, то ли господам читателям, то ли Большой Литературе (которой, как утверждает Дмитрий Богуш, в природе не существует) — что он, А.М., вполне в состоянии написать роман-фэнтези, не только отвечающий классическим канонам, но при этом еще и высокохудожественный. И, надо сказать, кое-что ему удалось например, следование законам жанра. Однако… "В них жизни нет, все куклы восковые…" А.М. с его обескровленными персонажами и нудноватым сюжетом более всего напоминает Реаниматора из одноименного рассказа Лавкрафта, с упорством и изобретательностью, достойными лучшего применения, вдыхающего жизнь в искалеченные, мертвые тела, ни на что, кроме преступлений не способные. Это, конечно, по-своему очень, бла-ародно, но… Всем, наверное, памятно, чем закончил тот Реаниматор.

Увы, даже так получается не у всех, ибо чего-чего, а знания литературного инструментария у Столярова не отнять. А вот, скажем, у Н.Дашкова в романе "Отступник" и с этим туговато. Маловразумительное житиё-бытиё главного героя романа с "говорящим" прозвищем "Холодный Затылок" что-то не сильно интригует. Подобно поведению героев не лучших произведений западной "героической фэнтези", из которых автор, кстати сказать, позаимствовал и большую часть реалий описываемого мира, деятельность Сенора Холодный Затылок носит чисто рефлекторный характер. То есть как у всяких гидр, актиний и прочих кишечнополостных: стимул-реакция, стимул — реакция, стимул — … Тоскливое это однообразие поведенческих реакций и полное отсутствие у героя второй сигнальной системы быстро утомляют — слишком быстро.

В чем-то сродни "Отступнику", хотя и на другом качественном уровне и роман Александра Громова "Наработка на отказ". Если Дашков написал совершенно кондовый роман-фэнтези, не слишком заботясь о качестве текста, то Громов умудрился создать в свою очередь самую что ни на есть банальную социальную НФ в стиле "МГ" конца семидесятых, только чуть более грамотную и чуть более мрачную. Основательно "ломает кайф" тот факт, что для любого, кто прочитал более десятка фантастических произведений развязка романа очевидна с первой же страницы. Естественно, если не брать в расчет совершенно ненужную, на мой взгляд, линию с наблюдателем сверхцивилизации щитоносцев. В которую ухитрилась каким-то чудом эволюционировать эмигрировавшая с Земли старая добрая евгеническая секта. Впрочем, сверхцивилизация эта получилась тоже вполне фашистского толка: на простых смертных с их радостями и страданиями эти гиганты духа, ясное дело, смотрят как на расползшихся муравьев; собственных детей, не соответствующих госстандартам, запросто подвергают изгнанию (внедряя в среду этих самых "муравьев"); к собственным достижениям относятся с преувеличенным пиететом — словом, веселая такая история. Аж выть от нее хочется.

Так что если уж писать классическую НФ, то уж лучше делать это как Евгений Филенко в "Галактическом Консуле" или, паче чаяния, Сергей Казменко в "Повелителе марионеток". И хотя Филенко, с его запутавшимся в женщинах героем так и не удалось, на мой взгляд, придумать достаточно вразумительную философско-космогоническую теорию, дабы связать воедино столько разноплановых, неровно написанных повестей, а Казменко так и не смог доказать мне, что в обозримом будущем наука достигнет таких высот, что все флюктуации в социуме — пусть даже замкнутом и небольшом — будут предсказываться заранее, а сам этот социум — управляем при помощи одного лишь информационного воздействия, и при этом довольно грубого, — но и ту, и другую вещи я буду, без сомнения, с неослабевающим удовольствием перечитывать еще много-много раз.

Не смотря на заметно меньшую проблемность, чем у предшествующего романа тетралогии "Евангелие от Тимофея" новый роман Юрия Брайдера и Николая Чадовича, отличается похвальным динамизмом и увлекательностью сюжета. Похвальна уже сама попытка создать, говоря словами Сергея Бережного, эдакое "масштабное полотно", которым должна стать тетралогия "Тропа", первыми двумя романами которой являются "Евангелие…" и "Клинки…" Оба эти романа заслуживают всяческого внимания.