"Клинки максаров" четко доказывают, что склонность ко злу свойство не врожденное, а благоприобретенное. И даже максары по рождению не чужды любви — а она, как это ни банально, сильнее ненависти и даже смерти. Зло в человеке, равно как и добро, всегда индуцировано извне, но личности вне того и другого не существует. Именно поэтому добро и зло неразделимы.

Путь Артема — не путь Воина, и поэтому он возвращается назад, чтобы снова выйти на Дорогу, ведущему к Изначальному миру, через миры и судьбы. Встретить самого себя на этой Тропе не проблема, не говоря уж о друзьях, умерших многие годы назад.

Третье большое произведение сборника — "Стрелы Перуна с разделяющимися боеголовками" прежде не публиковалось. Довольно мягкая сатира на нынешнее положение дел в государстве, когда отдельные субъекты в своем стремлении к автономии стремительно приближаются по размерам и населенности к городам-государствам Древней Греции. Судьба Пряжкина, министра обороны Всея Роси и всех провинций — судьба обыкновенного честного и в меру добросовестного работника, маленького человека, попавшего в мясорубку Большой Политики. В общем-то говоря, именно этому и посвящен весь сборник Брайдера и Чадовича — судьбам маленьких простых людей, против своей воли втянутых в события глобального масштаба, людей, поломанных, пережеванных и выплюнутых эпохой — но тем не менее не потерявших того, что делает их симпатичными нам: самоиронии, мягкого скепсиса и сострадания к другим.

За это я и благодарен Ю.Брайдеру и Н.Чадовичу.

Итак, наконец-то екатеринбургскому издательству "Тезис" пришла в голову светлая мысль собрать под одной обложкой все девять повестей сибирского писателя Генадия Прашкевича, так или иначе относящихся к его широко известному циклу "Записки промышленного шпиона". Примечательно, что все эти повести наконец выстроены в соответствии с внутренней хронологией цикла и благодаря этому теперь жизнеописание Эла Миллера, гения промышленного шпионажа, выглядит достаточно последовательным и детальным. Точнее сказать, это описание перманентного грехопадения Миллера, ибо среди всех повестей нету ни одной — ни одной! — где промышленными шпионами не совершалось бы то или иное тяжкое преступление против всего человечества.

Промышленный шпион не может быть глуп и недальновиден, и Эл весьма умен в рамках своей профессии, но он живет в безжалостном, жестоком мире, где знания смертельно опасны, ибо они означают деньги, привилегии и власть. А поэтому лучше тихо делать свое дело, и, выйдя за пределы Консультации, молчать, как рыба или набравший в рот воды. Эл именно так и поступает, будь то информация о экологической катастрофе, как в "Итаке — закрытом городе" или "Человеке из морга", или о машине времени, как в "Шпионе в Юрском периоде". Пожалуй, он слишком любит жизнь — и эта безумная жажда жизни не только делает Миллера идеальным шпионом, но и придает повестям неожиданную остроту психологического детектива. Прашкевич поступил мудро, противопоставив в последнее время Консультации, на которую работает Эл, тайную организацию "алхимиков" — еще более глобальную и всеобъемлющую, цель которой — любыми средствами заставить человечество двигаться по заранее немеченому ими пути. И хотя "алхимики" никогда не убивают своими руками, пугающая загадочность и неясность их конечной цели как-то сразу делает Консультацию более близкой к нам и менее пугающей. Ну, а незримое присутствие "алхимиков" в свою очередь придает действиям Эла некоторую законность в наших глазах.

Кто сказал, что сегодня не модно писать рассказы? Плюньте, пожалуйста, ему в глаза: рассказ, несомненно, представлял, представляет и будет представлять одно из сложнейших и интереснейших явлений мировой культуры. Именно этой формой виртуознее всех владеют супруги Лукины из Волгограда, и поэтому то, что кроме "солдатской сказки" "Разрешите доложить!" в их третью книгу вошли практически все ранние рассказы, может только порадовать. Впрочем, по-настоящему впервые тут увидели свет разве что некоторые из фантастических миниатюр под собирательным названием "Фантики", но это-то и здорово, потому что именно "Фантики" в этом сборнике особенно хороши. Оригинальность манеры Лукиных, разительно отличающая их прозу от рассказов других авторов заключается в удивительном сочетании простоты сюжетов и правильности языка, используемого авторами для их изложения. В отличие от многих других, для Лукиных никогда не являлся секретом тот факт, что кратчайшее расстояние между двумя точками — прямая, и поэтому их мысли никогда не тонут в нагромождении лишних слов, а их образы неожиданно ярки и жизненны. Примечательно, что Лукиным каким-то чудом почти всегда удается удержаться от чисто эмоционального прессинга — ни тебе окровавленных младенцев, ни благородных до невозможности рыцарей без страха и упрека. Кроме того, Лукины почти никогда неоправданно не прибегают к использованию неологизмов или заимствованию иностранных слов, что тоже весьма радует слух.

Трудно назвать лучшие даже из самых ранних сочинений Лукиных, ибо все их рассказы написаны просто замечательно. Впрочем, я бы выделил из "Фантиков" "Полдень, ХХ век", "Во избежание", "Шерше ля бабушку", "Спроси у Цезаря" и, конечно же, "Ностальгию". Правда, остальные рассказы сборника написаны не менее оригинально и живо, и мое частное мнение не имеет тут ровно никакого значения, ибо сделать четкий и однозначный выбор в пользу какого-нибудь одного из них практически невозможно.

Эта книга — первая у молодого автора, можно сказать, заявка, и заявка по-своему весьма интересная. Наиболее интересны, правда, первая и последняя повести сборника ("Доноры" и "Холод Малиогонта"), но зато они представляют собой практически идеальные образцы определенного рода литературы. Увы, ни "Косяк", ни "Вертолет" несмотря на все свои несомненные достоинства какого-то усиленного внимания не заслуживают: ну, уменьшился вертолет до размера вороны — сколько же об этом можно писать!

Впрочем, содержание заглавной повести тоже не отличается особой оригинальностью: это, видите ли, почти дословный римейк "Мастера и Маргариты" в современном интерьере и в лихом исполнении. Философией Булгакова, "той силой, что вечно хочет зла, а совершает благо" здесь и не пахнет: там, где у классика основополагающие силы мироздания выполняют предначертанное Судьбой, у Щупова некий полуопереточный-полумасонский орден вершит скорый и кровавый суд исходя из того, что "цель оправдывает средства", а "мы лучше знаем, что для вас значит благо". Впрочем, получается довольно симпатичный крутой боевичок с чертовщинкой. Правда, странно выглядит на месте булгаковской притчи о Пилате и Иешуа невразумительная байка о потерявшемся поезде, но это следует оставить совести автора.

А вот у "Доноров" идея весьма хороша, да и читается повесть, несмотря на некоторую свою облегченность "на вылет". Недостатка на мой взгляд только два: во-первых, герой, на которого по сюжету должны сыпаться все несчастья почему-то представляется, напротив, суперменом-везунчиком, без особого напряжения уложившим не меньше роты вооруженных гангстеров, тогда как его должна была уложить уже треть пуля. Во-вторых, несколько раздражает убогая концовка типа "бог из машины" — слишком уж бросается в глаза беспомощность такого хода.

И, тем не менее, книга эта, на мой взгляд, заслуживает самого пристального чтения.