Вот именно. Ну и мы не хуже других. С одной стороны — простейшее удовольствие-неудовольствие от прочитанного (при необходимости эти "нравится-не нравится", иногда сформулированные чисто интуитивно, можно и пояснить). С другой стороны — надо учитывать литературную состоятельность претендентов, уровень литературного мастерства, ниже которого, по идее, ни один текст номинации находится не должен.

Это, впрочем теория. На практике все сложнее. Скажем, мне определенно не нравится некоторая часть номинации (в том числе, между прочим, романы Лазарчука и Столярова). Не нравятся тематика, лексическая манера, способ сюжетообразования, метод полемики с оппонентами, прокламируемая идея, психология персонажей… да мало ли что еще? Но при этом я не имею права забывать, что эти тексты, пусть и не вполне симпатичные мне, есть бесспорная литература и что мои личные впечатления — не окончательный приговор, исключающий совсем иные оценки.

Возможно и обратное: по литературным кондициям вещь не дотягивает, но какую-то часть этих самых читательских "чтобы" вполне успешно удовлетворяет. Вот тут занятная мелочь, и тут тоже… а в целом, ну явно не шедевр. Но если сумма всех этих мелочей заставляет хотя бы на время примириться с художественным несовершенством — как тогда? Спорим, решаем…

Да, разумеется, "автобус не резиновый". Да, разумеется, нельзя превращать номинацию в реестр чуть ли не всей отечественной фантастики последнего года. Даже с учетом всяческого отбора позиций в наших списках получается многовато — и это вовсе не приводит нас в восторг. Но надо понимать, что уже ряд лет наши списки выполняют и некую дополнительную задачу: отражают в именах и названиях ту часть отечественной фантастики, которая заслуживает не лауреатских наград, а хотя бы элементарного прочтения, хотя бы извлечения из поглотившей все и вся завалов фантастики импортной или псевдо-импортной. Простейший рекомендательный список — хотя бы таким образом. Ведь просто жалко бывает — не узнают, не заметят, пропустят…

И еще о качестве (о количестве позиций речь пойдет позже). Я совершенно сознательно не буду объяснять здесь, за что то или иное конкретное произведение включено в номинацию. Раз включено — значит, по вышеприведенным соображениям признано достойным. А интересующиеся подробностями могут, скажем, почитать рецензии Сергея Бережного в "Двести" — там сплошь люди из нашего списка.

Чертовски трудно и не всякому дано кратко объяснить, почему книга хорошая. Еще Чехов замечал, что обратная процедура куда проще. Если ты обнаруживаешь в тексте следы явного плагиата или подбор убогих "неологизмов", школярское неумение справиться с печатным словом или дурную пародию, выдаваемую за литературный эксперимент, циничное жлобство или надрывную агрессивность, суетливое вранье или надругательство над психологией — надо назвать вещи своими именами и на этом окончить споры.

Не стану говорить обо всем, что оказалось в нашем поле зрения, но за пределами номинации. Но некоторые достаточно известные имена и названия есть смысл произнести. Хотя бы для того, чтобы больше никто не предлагал. А то, скажут, забыли.

Не забыли. Очень даже хорошо помним.

Сергей Абрамов, "Тихий ангел пролетел" (М.: Олимп, 1994; М.: Терра, 1994). Паникеры-американцы Ф.Дик и Р.Харрис как-то уж очень нервно описывали результаты гипотетической победы Германии во Второй Мировой. Ничего им из ихней Америки не видать, нашему соотечественнику куда сподручнее. Ужасы торжествующего нацизма? Бросьте, ребята, запугивать, все будет путем. Ихний нацизм скоренько и неизбежно трансформируется в очень уважаемую автором русскую национальную идею, всех коммунистов — чтобы под ногами у истинных хозяев России не путались — вышибут в Южную Африку. А на освободившейся территории под мудрым присмотром ГБ вовсю расцветут сто цветов, потому как державность и соборность, сами понимаете, юбер аллес… Все это внушается долго и упорно — хоть в натужно-веселеньких похождениях залетного "совка" из нашей реальности, хоть в длинных и малосъедобных квазиисторических сентенциях, перемежающих основной сюжет. А лет эдак двадцать назад С.Абрамов в своих сочинениях не считал зазорным с фашистами и подраться…

Юрий Козлов, "Геополитический романс" (М.: Ковчег, 1994). Две повести (заглавная и "Одиночество вещей") — это, по сути, очень обстоятельная иллюстрация к воплю души: "За державу обидно!". Просто, задушевно и без всяких недомолвок разъясняется, кто, кому и за сколько продал русский народ. Галерея покупателей — на любой вкус: от похотливых немцев до пронырливых лиц неопределенно-кавказской национальности. На кого последняя надежда? Ну конечно же: на воспетого изданиями определенного толка "последнего солдата империи". Методы спасения державы? Будто не знаете. Да хотя бы долбануть от души по продажным президенту с премьером — ракетой из случайно завалявшегося в кустах суперсекретного вертолета, который еще не успели за бесценок сплавить инородцам — вот и благо. В общем, новейший вариант на темы Проханова с Беловым. На одном из этих сочинений в некоем приличном издательстве наложили резолюцию: "Проводить. Пальто не подавать!" Полностью присоединяемся.

К этой же компании тяготеет и безразмерная эпопея Юрия Никитина про "троих из леса" (М.: Равлик), достигшая к началу 95-го года шести томов. Здесь обида за державу нашла отражение в форме героической фэнтези, которая, как полагает автор, куда круче иностранных, а главное — без всякого этого их безродного космополитизма. Те, кто читал в старинные годы "молодогвардейские" сочинения Ю.Никитина, ничего принципиально нового в авторском мышлении не обнаружат. Все те же любимые вариации на темы "Что русскому здорово, то немцу смерть", "Не позволим вражеское рыло сунуть в наш советский огород" и "Много будешь читать — императором не станешь". С новациями туго. Ну разве что всем известный Конан, распознанный автором как природный славянин и произносящий сугубо патриотические тирады? Да нет, старая хохма с Троянской войной, как внутренней разборкой русичей впечатляла как-то больше. А сюжет… Ну, фэнтези для бедных, зато к пятому пункту не подкопаешься. Читать можно? Ну да, как в том анекдоте про наждачную бумагу заместо туалетной: "Многие берут, и некоторым даже нравится". Без "Золотых Змеев" Ю.Никитин сам себя не оставит — а нас уж увольте.

Василий Головачев, "Тень Люциферова крыла" (Н.Новгород: Флокс, 1994), иначе — "Посланник" (М.: Армада, 1994). Особых сюрпризов тоже не наблюдается. О стилистике Головачева и психологии его героев говорено не один раз, повторяться не буду. Поведение персонажей? Давно знакомая модель: "В ход пустил он четыре конечности, но пустил ли он голову в ход?" Сюжет? Очередные происки темных сил — и чтобы при этом почаще мордой об стол. Новации? О да, имеются. Я оккультные трактаты не шибко жалую, но к "Розе Мира" Даниила Андреева отношусь хорошо. И когда вижу, как из глубокого философско-этического сочинения, написанного безукоризненно нравственным человеком в немыслимых условиях отнюдь не на потребу скучающей публике, пытаются наскоро соорудить фон для убогого плюходействия — очень хочется попросить убрать руки. Это уж не говоря о том, что совершенно специфические андреевские имена и неологизмы сознательно используются не по делу: собственные имена становятся нарицательными, светлые силы — темными… Нехорошо это. Стыдно. Совесть надо иметь.

Алексей Иванов, "Корабли и Галактика" ("Уральский следопыт", 1993: #10–12). Лет пять назад повесть того же автора "Охота на "Большую Медведицу" была воспринята публикой, мягко говоря, неоднозначно. Некоторые рецензенты примирились с объективной реальностью на том, что у автора такой хитрый литературный прием: имитировать полноценную литературу под лабуду с роковыми страстями, неудобоваримой психологией и языком школьного сочинения. На том и успокоились. Но с новым романом, полагаю, этот номер не пройдет. Хотя бы из-за эпического объема. И потом — стиль, язык, сюжет, терминология (своя и краде… виноват, заимствованная)! Это можно цитировать в веселых компаниях с любого места. Эффект гарантирую: бьет наповал. Правда, не исключены остаточные явления: взрывы в ушах, звездная пыль в глазах и неодолимые поползновения изъясняться плохим гекзаметром. Может быть, хотя бы сейчас рецензенты наберутся смелости произнести слово "примитив" и этим закрыть тему?