— Правильно, пахать надо на бабах, — подтвердил быстро опьяневший дедок.

— Лана, — повернулся ко мне хозяин разрушенного особняка, — пожалуйста, гранат не жалейте.

— Но если их всех убить, кто вам будет дом отстраивать? — резонно заметила я.

— Будем действовать по обстоятельствам, — сказал Афганец, обнимая меня за плечи. — Пошли к Вальке. Мне надо переодеться.

Переодевался он в специально приготовленный костюм черта, сшитый как раз по размеру. Рога были прикреплены к капюшону, длинный хвост болтался между ног. Я с трудом сдержала смех, увидев Лешку в таком обличье. Физиономию он намазал сажей из печки.

Ленинградская область, 2 августа, понедельник

Когда мы вдвоем вышли из дома, уже никто не прятался и не крестился. Все соседи разошлись по домам. Дедка к тому времени отправили назад в деревню. Испугавшиеся меня бизнесмены оказались партнерами Андрея Евгеньевича и теперь желали посмотреть наши полеты: все же какое-то разнообразие, а то избитые развлечения порядком надоели.

Но возникла транспортная проблема: все собравшиеся не могли загрузиться в уцелевшие машины одновременно, поэтому мы перебирались в деревню, где жил Валькин приятель, поэтапно. Там нас ждал катер, рассчитанный на шесть человек.

В катер загрузились мы с Афганцем, верный Вовчик, который и будет управлять плавсредством, Сашка и два молодца Афганца, чтобы в случае необходимости оказать нам огневую поддержку.

Остальные остались на берегу, решив, что часть наших с Алексеем Петровичем полетов увидят и с этого берега. Костя понуро накачивался коллекционным вином, так как Верка уже удалилась с одним из бизнесменов в ближайший особняк, где им любезно предоставили апартаменты. Верка никогда не забывает про зарабатывание денег.

Первым полетел Лешка, сказав, что не позволит мне рисковать собой, пока не уяснит обстановку. Мы впятером наблюдали за его полетом из катера, на большой скорости идущего по реке за строением из красного кирпича. Пролетая над территорией замка, Лешка что-то прокричал, но слов было не разобрать, потом, как я видела, сбросил вниз гранату. Прогремел взрыв. Правда, до нашего катера не долетело ни осколка, и даже вода вокруг не вспенилась.

Когда Вовчик остановил катер, двое парней Афганца выпрыгнули на берег, чтобы ловить Алексея Петровича. Мы с Сашкой тоже вылезли, Вовчик остался в катере.

— Ну? — спросила я у Лешки, когда он уже расстегивал ремни, удерживающие парашют.

— Танк там стоит, — поведал милый. — Вернее, стоял. Думаю, что больше им не удастся на нем ездить. Или хотя бы из него стрелять. Ну что, ступу привязываем?

Сам Лешка летал без ступы — ее мы везли отдельно в катере. Это вообще-то была плетеная корзина, обмотанная черной материей, на которой какой-то шутник нарисовал белой краской череп с костями. Интересно, откуда он почерпнул такие сведения о ступе? Но в любом случае другой не было.

Погладив прикрепленные к поясу гранаты, придававшие мне уверенности, я забралась в корзину, только что прицепленную ремнями к стропам парашюта, парни сели в катер. Сама я никогда не увлекалась такими полетами на курортах и, признаться, переживала за Сашку. Но наши мужчины (и юноши) почему-то обожают это дело. Среди иностранцев же летают почему-то в основном женщины.

Я поднималась над землей… Пути назад не было. Открылся вид на все окрестности: змейкой извивалась река, зеленел лес, разноцветными кучками стояли деревни. На территории замка больше ничего не взрывалось.

Наконец я увидела, что делается за высоким забором.

От танка осталась груда металла, вокруг которой суетилось с десяток молодых женщин. Одна из них подняла голову вверх и увидела меня. Потом явно сказала что-то остальным: они все задрали головы. Мне не хотелось зря убивать людей. Вместо того, чтобы бросить еще одну гранату, я замахала руками и издала воинственный клич.

Территорию над замком я преодолела быстро и уже летела над кладбищем, когда заметила, что по асфальтированной дороге к замку движется толпа жителей деревни с вилами и граблями. Это что такое? — опешила я. Они возмутились, что амазонки разрушили особняк богатого соседа, запрещавшего простым гражданам ловить разведенных им лещей? Так они бы вроде радоваться должны. Хотя ведь умом Россию не понять… Пожалели обиженного барина?

Но эта толпа тоже увидела меня, остановилась и стала трясти своими вилами, граблями, косами, палками и прочим добром, которое они несли в руках. Я снова издала воинственный клич и полетела дальше. Иногда все-таки приятно почувствовать себя бабой-ягой. Или ведьмой.

Когда опустилась на землю (в объятия Афганца), рассказала сообщникам об увиденном.

— Давай-ка теперь вместе слетаем, — предложил Лешка.

— Это как? — удивилась я. — У нас же один парашют.

— Я за тебя подержусь, — сказал Лешка. — Как раз продемонстрирую амазонкам свой хвост.

— Так они же тебе тогда покоя не дадут, — усмехнулась я. — Будут преследовать до конца жизни.

— Ревнуешь? — хитро посмотрел на меня Лешка и велел лезть назад в ступу.

Признаться, я опасалась за Лешку: ведь парашют крепился на моей груди, а любимый мог рассчитывать только на силу своих рук. Лешка, конечно, парень крепкий, но долгие годы разгульной жизни все-таки не могут не сказываться… И лететь без страховки…

Мы опять взлетели, Лешка крепко обнимал меня — по-моему, даже крепче, чем требовалось, чтобы удержаться, если бы он спасал свою жизнь. Теперь мы двигались в обратном направлении, и, естественно, первыми, кто нас увидел, стали деревенские жители, приблизившиеся к воротам замка со своими вилами и граблями и требовавшие, чтобы их пустили внутрь. Я так и не представляла, зачем их всех сюда понесло. Правда, при виде нас с Лешкой, подлетающих по воздуху, деревенские стали что-то вопить, но мы не могли разобрать слов. Возможно, следовало сделать веревку покороче — чтобы мы летели ниже.

Правда, оказавшись над территорией замка, я подумала, что ее следовало сделать длиннее.

Девицы, во время моего прошлого полета окружавшие танк, выкатили во двор пушку и наводили ее на нас…

Лешка тоже ее заметил, выразился непечатно. Я же словно окаменела и не могла пошевелить ни рукой, ни ногой, понимая, что мы не в состоянии ничего сделать и убраться с линии огня…

— Лешка, держись! — завопила я. Руки стали действовать сами, и я, одной продолжая держать Афганца за плечи, второй отцепила от пояса гранату, вырвала зубами чеку и сбросила вниз, стараясь угодить как раз в пушку.

Внизу выстрелили. Что-то просвистело у нас над головами.

«Мимо! Мазилы!» — обрадовалась я, но потом поняла, что радовалась я рано… Над головой горел парашют… Внизу прогрохотал взрыв.

К счастью, мы уже миновали территорию замка и летели над берегом. С катера заметили, что случилось, и явно думали, где нас посадить. Я посмотрела вниз: земля приближалась с катастрофической скоростью… Сверху же к нам неудержимо приближался огонь. Земля внизу, огонь наверху. Начать расстегивать ремни? А мы не разобьемся с Афганцем, если я отстегну парашют в воздухе? И ведь нам будет нужно сразу от него отскочить… Земля неумолимо несется на нас… Огонь неумолимо приближается сверху…

Но у Вовчика, стоявшего у руля катера, были другие планы: он решил опустить нас в воду, куда мы с успехом и плюхнулись.

Река оказалась на удивление глубокой на середине, так что мы ушли под воду с головкой…

Но ведь еще требовалось отстегнуть меня от остатков парашюта, а ступа, привязанная к нему, тянула меня вниз, ко дну… Утонуть только не хватало!

Лешка мгновенно взялся за дело, я ему помогала, так что ко времени подхода катера к нам я уже была освобождена, правда, напоминала мокрую курицу — вернее, мокрую бабу-ягу.

Мы с Лешкой взобрались на борт катера, прикрепили к корме остатки летательного аппарата, и катер рванул в направлении особняка, где нас ждали друзья.

Но всех интересовало, чем закончится встреча разъяренных деревенских жителей с амазонками…