Но братец еще не закончил.

— Лана, — сказал он, — нам придется еще взять к себе и Лелика. Ведь теткины соседи его и так терпеть не могут, а уж выгуливать и кормить тем более не станут. А бросить жалко. Ты же знаешь, как тетя Вика его любит. Мне сейчас из больницы звонили и первым делом про него сказали. Тетка всех там уже довела после того, как очухалась.

— Он, случайно, не говорящий? — вздохнула я. — Не будет регулярно выдавать чего-нибудь типа: «Девушки должны выходить замуж, гав-гав»?

— Надеюсь, — сказал Костя.

Я также очень надеялась, что наш кот не объединится с попугаем против третьего пришельца. Но кошачьи оплеухи ему, по-моему, были гарантированы. Но это уже проблема Оливера какого-то там (подпольная кличка — Лелик). Тетка вообще всегда гонялась за престижем и купила в свое время мопса с длинной родословной и тремя именами. Правда, на Оливера (первое имя) он никогда не реагировал (возможно, потому, что тетка всегда произносила это слово с воспитательной интонацией), так что она стала звать его Леликом.

— Кстати, вы вчера цветы в Марининой квартире полили с Веркой? — уточнила у брата.

— Да, — сказал он и распрощался.

Следующим позвонил Афганец и для начала рассыпался в комплиментах. Слушая его, я поняла, что следующей будет какая-нибудь гадость: Алексей Петрович редко так изощряется в русской словесности. И оказалась права.

— Когда ты сможешь вылететь в Швейцарию? — спросил он ласково.

— Я не собираюсь ни в какую Швейцарию.

— А Верка сказала, что ты собиралась договариваться насчет горнолыжных курортов. Ты же, Ланочка, у нас всегда все делаешь правильно и готовишь сани летом. И виза у тебя уже должна быть.

Про себя покрыла Верку последними словами, но сказанное ею было правдой: я собиралась в Швейцарию, только в конце августа.

— Так у тебя виза стоит или не стоит? — вкрадчиво спросил Лешка.

Я поняла, что он сможет узнать это и без меня, и подтвердила полученную им от Верки информацию.

— Сегодня уж ладно, — сказал Лешка, — не погоню, хотя ты бы в принципе успела: самолет в полшестого. Следующий рейс в среду. В субботу вернешься. И наши общие дела сделаешь, и свои туристические. С твоей проворностью за два дня ты все провернешь.

Мне не хотелось бы, чтобы Лешка так высоко ценил мои таланты, но должна винить только себя: сама их неоднократно демонстрировала.

Далее Лешка сказал, что наконец поступили сведения из Узбекистана: по факсу перекинули начерченный от руки план подземелий. К сожалению, бывший сотрудник фирмы Макарова не участвовал в строительстве всех подземных лабиринтов, уволившись где-то в середине строительства, да и многого не помнил. Но хотя бы указал, из какой части замка они спускались вниз.

— Так я не поняла: вначале что, замок возводили, а потом подземелья? Не наоборот?

— Вроде бы все делалось одновременно, — ответил Афганец. — Но теперь ни у кого не спросишь. Все мог знать только Макаров.

— Ты думаешь лезть в замок в ближайшее время?

— С ордером на обыск. Зачем что-то делать своими руками, когда можно чужими? Правда, мои люди будут поблизости.

Мне Лешка велел сегодня вечером все-таки заехать к вдове любимой мумии. Встречу с клиентами спецучреждения, страдающими манией преследования амазонками, Лешка планировал для меня на завтра. Между делом он сообщил мне, что оба товарища обвинялись в убийстве, хотя оба пытались доказать, что их не совершали. Теперь Лешка мог сказать, что случаи удивительно похожи на случай с Ольгой Макаровой. Амазонки, по всей вероятности, действуют по одной и той же схеме.

Следующий звонок (не считая звонков потенциальных клиентов турфирмы, но они не говорили мне ничего интересного, наоборот, это я им расписывала преимущества курортов) поступил опять от Лешки. Теперь он был зол, как черт. Можно подумать, я виновата во всех его неприятностях.

Известия опять касались амазонок, на этот раз тех, которые позавчера приехали ко мне во двор с каким-то злым умыслом. В благородство их намерений я не верила.

Одной из девиц (получившей лишь царапины) удалось сбежать, несмотря на выставленный у палаты милицейский пост. К сожалению, Афганец не поставил своих ребят, да это могло и не помочь: девица вылезла через окно, несмотря на шестой этаж, а затем спустилась вниз и была такова. Она, бесспорно, прошла неплохую подготовку, но в данном случае следовало поблагодарить и архитектора, постаравшегося разнообразить фасад больницы, словно предполагая, что кто-то будет использовать его в качестве лестницы.

Вторая девица покончила с собой. Лешка не захотел предупреждать ни сотрудников милиции, ни персонал больницы насчет ампул с ядом (зачем было давать им такие сведения и пояснять, откуда это известно людям Афганца). Вскрытие уже произвели, остатки ампулы извлекли, правда, не смогли определить, что это за яд — для подобного анализа возможностей обычной городской больницы явно не хватало. Официальное расследование пошло с новой силой.

Радовало одно: после такого повышенного к ним внимания амазонки должны были бы вообще убраться из наших мест. По-моему, их организация не желала никакой рекламы своей деятельности, да и кому понравится, что у тебя на базе постоянно рыскают то представители правоохранительных органов, то люди Афганца, то деревенские жители, которые экспроприировали все, что только было можно.

Когда пришло время закругляться с работой, я задумалась, звонить ли вдове мумии. Решила не звонить, а то ведь может и отказаться меня принять (нет ничего проще, чем отказать человеку по телефону), а так уж как-нибудь проникну в квартиру. Я закрыла кабинет, попрощалась с двумя еще остающимися на работе девочками до завтра (очень надеялась, что увижу их завтра, вернее — они меня, причем в добром здравии), свистнула двух молодцев, поджидавших меня под дверью, и вместе с ними загрузилась в «БМВ».

Для начала мы заехали в Маринину квартиру и полили цветочки, то есть поливала я, молодцы опять паслись у двери, затем мы снова сели в машину и отправились по любезно предоставленному Афганцем адресу. Парни остались внизу, я села в лифт и поднялась на пятый этаж.

Перед нужной мне дверью (открытой) дежурил мужчина в милицейской форме, оказавшийся участковым. В квартире суетились люди. Их работа была мне знакома — в последнее время довелось неоднократно наблюдать.

— Вы к кому? — суровым голосом спросил милиционер.

— К Маргарите Игоревне, — пролепетала я.

— Вы кто? — спросил он.

Я назвала имя, фамилию, отчество и предъявила водительское удостоверение. Возможно, судя по моему летнему деловому костюму, милиционер решил, что я — коллега Маргариты Игоревны, в последнее время занимавшейся бизнесом. Он смилостивился и уже нормальным, нементовским голосом сообщил, что соседи сегодня вызвали милицию. Из квартиры стал доноситься омерзительный запах.

— Она мертва? — как полная идиотка уточнила я.

Милиционер кивнул и пояснил, что в такую жару труп, конечно, стал быстро разлагаться.

— Сердце? — уточнила я.

— У нее было больное сердце?

— Не знаю, но после того, как она узнала про мужа…

Мне пришлось рассказать, в каком виде был найден С.В., правда, я не стала уточнять, что первой обнаружила мумию. Участковый тут же позвал следователя, тот записал мои показания, поблагодарил, в свою очередь удовлетворил мое любопытство, и я отбыла вниз к поджидавшим меня ребятам. Они тут же позвонили Лешке и сообщили новость. Маргариту Игоревну убили одним ударом по затылку. Били каким-то тяжелым тупым предметом. Описание случившегося напомнило мне Костин рассказ о тете Вике. Квартира Маргариты Игоревны тоже была перевернута вверх дном.

Санкт-Петербург, 9 августа, понедельник

Когда я вошла в родную квартиру, меня встретили вчерашним составом. Два телохранителя уже, можно сказать, поселились у нас и спали на полу в Сашкиной комнате. Верка делила постель с Костей, я — с котом, когда не ночевала у Алексея Петровича. Правда, теперь у нас еще появился и Лелик, встреченный традиционным воплем попугая. Лелик гонял кота по всем комнатам, а в результате и кот, и попугай стали «верховыми» жителями (кот на шкафу, куда до сих пор не мог запрыгнуть). Пес же с чувством исполненного долга обосновался на ковре и поглядывал то на кота, то на попугая. Кот временами шипел и выгибал спину, попугай орал про козлов.