Но сейчас первейшей задачей был выход на поверхность. Я лично опасалась, что нам придется тут долго сидеть — до прибытия спасателей. Надеялась только, что мобильные телефоны хоть у кого-то сработают. Мой сигнала не подавал. Не хотелось бы даже один день сидеть на вине, пусть и коллекционном. Однако хозяин дома нас успокоил, заявив, что погреб он строил не только для хранения вин, но и для забав, и из него имеется другой выход — у самой воды, к которому он нас и пригласил.
Дверь закрывалась на задвижку в виде рта с острыми зубами, которую Андрей Евгеньевич легко сдвинул в сторону, поясняя по ходу дела, что если ее двигать неправильно, то зубы могут и цапнуть. Я невольно вспомнила прочитанное сегодня про бабу-ягу: в избушке на курьих ножках вместо замка как раз должен быть такой рот. Интересно, чья это была идея? Но спросить я не успела. Обращаясь ко мне, Андрей Евгеньевич сказал:
— Прошу! Дам всегда следует пропускать вперед.
«И отправлять вместо себя на амбразуру», — хотелось добавить мне, но я сдержалась.
Я высунула свой любопытный нос из-за двери и увидела простирающееся передо мной озеро. Вышла на песок, вздохнув полной грудью, тут же заметила ведущую вниз к воде и вверх к дому лестницу. Она находилась справа от меня. Я сделала пару шагов по песку, ступила на лестницу и стала подниматься по ней вверх. На вершине опешила.
Дома больше не было. От него осталась груда кирпичей и обломков мебели.
Тут же оглянулась назад и не заметила никакого танка, только людей, бегущих к остаткам дома. Правда, основная масса жителей деревни простых граждан (как, впрочем, и обеспеченных) уже и так толпилась вокруг обломков.
Мужики почему-то не спешили выходить из укрытия, ко мне не присоединилась даже Верка, по всей вероятности устроившая новый аукцион своих услуг. Я же решила сходить на разведку и выяснить обстановку. Меня, признаться, больше всего волновало состояние транспортных средств. Сможем ли мы добраться домой? Ведь Вовчик припарковал свой джип на участке рядом с домом Андрея Евгеньевича, хотя, если не ошибаюсь, джип Афганца стоял у соседнего дома, где проживал Валентин. Расстояние же между особняками было приличным, и я надеялась, что машина не пострадала. По крайней мере, дом Валентина устоял — если не считать нескольких выбитых стекол.
Но я опять не учла, что выгляжу сейчас нестандартно.
Я тихо подошла к шумевшей и размахивающей руками толпе (решавшей вечный вопрос: что делать?) и прислушалась.
Первым меня заметил старый знакомый Иван Петрович, тут же закрывший рот. Вслед за ним заметили и все остальные. Половина граждан залилась смехом, спрашивая: «Ну что, доигрались?», вторая попятилась. Некоторые женщины стали украдкой креститься. Жители деревни обеспеченных граждан спрашивали, где Андрюха и сколько он сегодня выпил, а также подсчитывали, во сколько ему обойдется сегодняшнее «игрище». Среди толпы нашелся один смелый мужик (кстати, хозяин последнего деревенского дома, где нам с Сашкой и Веркой в первый наш приезд в эти места поведали местные сплетни), выскочивший вперед с где-то раздобытой палкой.
— А ну я тебя сейчас! — заорал он.
Поняв, что намерения у него серьезные, я, не задумываясь (наверное, сработал старый добрый инстинкт самосохранения), вырвала из-за пояса гранату и приказала:
— Брось палку! Или сейчас чеку выдерну.
— Дима, брось палку! — продублировала мой приказ его жена и обратилась ко мне: — А у вас маскарад, да?
Я решила пока не выступать с комментариями.
Дима тем временем палку бросил. Не знаю уж, кому из нас двоих он подчинился. Граждане, поняв, что больше «кина» не намечается, собрались разойтись. Некоторые, по всей вероятности не исключающие, что к ним на самом деле пожаловала нечистая сила, уже отступали. Однако мне требовалось выяснить причину появления танка.
— Иван Петрович, останьтесь, пожалуйста, — вежливо попросила я знакомого дедка.
Но он не успел ни что-то сделать, ни ответить мне.
— Ах ты, мерзавец, уже и с ведьмами водишься? — завопила какая-то сухонькая старушка, наступая на Петровича подобно разгневанной курице. — Нехристь несчастный! Ну я бы поняла еще, если бы ты молодуху завел…
— Зачем меня тогда скалкой охаживала? — робко заметил Петрович, отступая от старухи.
— Потому что глазами своими бесстыжими на Машку, внучку Никифоровны, заглядывался!
На развалинах остались только Петрович со своей бабкой и я. Старики, казалось, забыли о моем существовании и выясняли отношения. Вернее, бабка напоминала Петровичу о том, как он сорок лет назад посмотрел на какую-то Дуньку, тридцать лет назад помог дотащить мешок с картошкой соседке Клавке, двадцать лет назад чинил стул веселой вдове Валентине Васильевне, десять лет назад заигрывал со снохой, а в прошлом году, когда городская Машка приехала к своей бабке осваивать передаваемое в их семье по наследству искусство самогоноварения, дедок так и норовил быть Машке полезен. Ну просто бразильские страсти в одной отдельно взятой русской деревне.
— Так я же не из-за Машки, я из-за самогона! — чуть не заплакал дедок. — Я думал, бесплатно нальют, если я Никифоровне чего-то прибью или починю!
— Ах ты, алкоголик несчастный! — еще громче завопила бабка.
Я решила, что пришла пора вмешаться.
— Простите, пожалуйста, — сказала вежливо, — вы, случайно, не знаете, кто нанял танк?
Бабка опешила, внезапно вспомнив обо мне, но тут в дело вступил дедок, заметивший супруге:
— Ты бы хоть вежливости от ведьмы поучилась. И почему только говорят, «злая, как ведьма»? А я вот смотрю — и не злая, и вежливая. И вообще, симпатичная очень ведьма.
— Я баба-яга, — представилась скромно. Интересно, кто я на самом деле?
Дед со своей старухой не успели ничего ответить, потому что за моей спиной послышался шум: это наконец из погреба вылезла честная компания.
— Покойники ожили, — прошептала бабка и стала истово креститься, а потом бочком-бочком тронулась в направлении своей родной деревни, забыв даже о муже.
Правда, дед остался. И я поняла, почему: все мои знакомые держали в руках по бутылке коллекционного вина. Им явно требовалось выпить после всех переживаний. А дедок был готов принять стакан хоть из рук черта, хоть бабы-яги, лешего, кикиморы, водяного и русалки. Ему дали приложиться к бутылке, но коллекционное вино постоянному потребителю продукции бабки Никифоровны не понравилось. Какие французские виноделы могут соревноваться с русской бабкой, в семье которой из поколения в поколение передавались тайны мастерства? С бабкой, которая пережила все трудные времена вместе со своей страной, не прекращая производства, несмотря на горбачевские законы, и пуще глаза берегла самогонный аппарат, не выдав его никаким представителям власти? Да и какое коллекционное вино шибанет по мозгам, подобно браге бабки Никифоровны? Его пьешь-пьешь — и никакого толку, а у бабки один стакан высосешь — и отрубаешься.
Но главное, дедок сообщил, что никто из деревенских танк сюда не пригонял, танк прибыл со стороны замка.
— А амазонки из башни не вылезали? — уточнил Афганец. — Ты не видел, дед, кто в танке-то сидел?
Дедок покачал головой и попросил еще выпить «вашей дряни». Андрей Евгеньевич аж подпрыгнул на месте, заявив, что бутылка «дряни» стоит баксов сто, но дедок вполне резонно заметил, что у бабки Никифоровны за сто баксов можно полгода отовариваться — а эффект тот же, да и пьется ее продукция гораздо приятнее.
Валентин, сосед Андрея Евгеньевича, в нашей милой беседе не участвовал: ходил в свой дом обследовать нанесенный ему урон. Тут он вернулся радостный, сообщил, что только стекла вылетели (это и так было видно). Ступа, парашют и все остальное, приготовленное для сегодняшних полетов, цело, и его дружок нас давно ждет. Следует ехать в его деревню и загружаться в катер.
Андрей же Евгеньевич, осмотрев то, что осталось от его дома, схватился за голову — но только в первый момент. Затем в нем проснулась решимость, и он заявил, что потребует компенсацию с этих треклятых амазонок. Они собственноручно будут ему особняк отстраивать.
