Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

Я вспомнила совет матери и ответила:

- Хорошо, муж мой, вы - хозяин Джейн, а я - хозяйка Транко, и с ней будут обращаться нормально!

Он насмешливо засмеялся.

- У тебя прекрасные намерения, но разве ты платишь ей деньги и обеспечиваешь ей нормальные условия?

- Тогда я продам свои броши и кольца, - сказала я, - но моя Транко не станет подчиняться вашей служанке, у которой жуткий характер, если она жалуется вам на Транко.

- Джейн Ейтс преданная мне служанка, - спокойно заметил мой муж, - когда я был мальчиком и ходил в Школу святого Павла, а потом засиживался за книгами за полночь, меня всегда ждала Джейн, чтобы дать чашку теплого молока перед тем, как я ложился спать. Она грелкой согревала мне ледяную постель. Я не позволю, чтобы ее обижали.

- Ваша верная Джейн обидела мою Транко, которую я очень люблю, - продолжала упорствовать я, - если одна из них должна командовать другой и спать на чердаке на нормальном матрасе, то этой женщиной должна быть Транко. Она-то ни за что не принесет с рынка вонючие ребра без мяса, и не станет портить цветную капусту, оставив ее слишком надолго в воде и экономя на соли. Ей следовало бы постараться и вытащить из нее жирных зеленых гусениц…

Он продолжал улыбаться и, видимо, решил не поддаваться моему натиску и портить себе хорошее настроение.

- Дорогая, ты чересчур много берешь на себя и сильно забываешься.

- Простите меня, я несколько погорячилась. Но я должна признаться, что если бы в Форест-Хилл на стол поставили подобную пищу, матушка вылила бы все на голову кухарке!

- Я в этом не сомневаюсь. Твоя мать - очень раздражительная и самоуверенная женщина!

При этих словах я разрыдалась и побежала по темной лестнице наверх в нашу комнату. Мой муж за мной не последовал и не стал меня утешать или ругать, а сразу послал за Транко и объяснил стоящий перед ней выбор, и милая женщина сказала, что ей все равно шить мягкие подушки или делать что-то иное, лишь бы остаться со мной. Она вела себя, как послушная служанка.

- Что касается постели из соломы, то на соломе безгрешная душа станет спать также хорошо, как другие спят на пуху. А что до оплаты, то вы, хозяин, можете платить мне по собственному разумению.

Когда я спустилась, ополоснув лицо, то увидела, что мой муж читает рассуждения о Божественности. Я не стала ему мешать, тоже взяла книгу и начала читать. Это были "Британские пасторали" Вильяма Брауна, и мой муж довольно кивнул головой. Он обычно делал замечания на полях книги, и я тихонько посмеялась, когда увидела, какие стихи ему нравятся. В одном месте он написал: "Прекрасная невинная девушка раздевается". Ниже я хочу привести вам эти стихи.

Девица невинная, нежный цветок,

Потянет у платья цветной поясок.

Как шейка бела и как мраморна грудь,

Хоть ночь на дворе - ни за что не уснуть.

Ложится то платье на пол у кровати,

Все тело горит и жаждет объятий… и т. д.

"Господи!" - вздохнула я.

Против других стихов были следующие надписи: "Поэты живут вечно", "Все завидуют хорошим поэтам, но им также дана бессмертная слава", "Мужчины стараются, чтобы у них были порядочные жены", "Горе тому, кто женится на красавице", "Все рождены для любви".

Лучше всего его образ мышления выражали слова: "Как прекрасно!", написанные о стихах, описывающих пастуха.

Он навзничь лежит, и посох им брошен,

Открыта вся грудь - какой он хороший!

Венера сказала б, увидев тот локон, -

Адонис живой, здесь воскресший, и вот он

Явился пред нею в небесной красе,

Как призрак любви. Удивительны те,

Кто, веря в любовь, в уединение душ,

Вселяются в нас и по жизни ведут.

Господи! - опять он вспоминает свое безрезультатное путешествие в Италию! Может, он надеялся там встретить Венеру?

Когда Мильтон дочитал главу до конца, он сообщил мне, что Транко согласилась служить нам за пятнадцать шиллингов в год, и он думает, что она не станет нам обузой. И добавил:

- Если она окажется честной и трудолюбивой женщиной, то после того, как ваш отец выплатит мне обещанные деньги, я стану ей платить сто пятнадцать шиллингов в год.

При его словах я воскликнула.

- Что еще за обещанные деньги? Надеюсь, что он вам обещал немного, потому что мы небогаты, и ему приходится много тратить на нужды именья.

- Нет, он мне должен не так много, как мне хотелось бы - всего тысячу фунтов. Отец обещал мне заплатить на Михайлов день, когда к нему поступят деньги из Уэльса, и тогда же он мне выплатит старый долг, который уже давно просрочен.

Меня поразили эти новости - я могла поклясться, что у отца нет ни клочка земли в Уэльсе. А если у него они были, зачем он тогда принудил меня к этому браку, заявив, что мы - нищие? И еще, неужели он соблазнил моего мужа обещанием денег, которых, как он знал, у него никогда не будет?!

Я поблагодарила мужа за Транко и продолжила чтение, но в голове у меня вертелись мысли по поводу моего приданого.

Мильтон закрыл книгу, подошел ко мне и, раздвинув волосы на шее, как раздвигают занавес, поцеловал меня в ямочку. Я не знала, что сказать, и делала вид, что продолжаю читать. Но он взял у меня из рук книгу и захлопнул ее. Мильтон запер двери дома и повел меня наверх, где меня ожидал сюрприз.

Я была поражена, когда увидела, что наша спальня украшена прекрасными индийскими шелками и лентами, а на постели лежали полосатые серебряные и с золотом ткани. На столике было разложено пиршество для влюбленных и стоял серебряный кувшин с вином, красивые фрукты и кексы с тмином.

- Дорогой муж, почему ты из всех двенадцати дней выбрал именно сегодняшний день, когда я не смогу быть с тобой?

- Почему я не могу это сделать? - спросил Мильтон, становясь лиловым, как бородка у больного петуха индейки.

- Потому что, - ответила я, - у меня сегодня расцвели красные цветочки.

- Цветы! Опять цветы?!

- Вытаскивай раскладушку, - сказала я, не зная плакать мне или хохотать.

- Но почему ты мне не говорила? - начал он.

- И разве ты мне не приказывал молчать? - спросила я.

Глава 15

Возвращение в Форест-Хилл

Чем больше я пыталась объяснить моему мужу, что своей суровостью и нетерпимостью он только ухудшает отношения со мной, тем больше он злился и бушевал. Он никогда не признавал себя виноватым, боясь, что подобное признание может подорвать его авторитет. Он часто менял собственное мнение, даже в вопросах религии, хотя я пишу об этом без упрека и иронии, а просто констатирую факт. Он был постоянен в одном - в вере в собственную непогрешимость. Ни один человек на земле не был так предан самому себе!

Чтобы наказать меня за мой обман и глупую шутку, как он назвал это, он изгнал меня из спальни на три недели, заставив спать в крохотной каморке позади спальни. Днем он мне не позволял выходить из дома. Мне было совершенно нечего делать - наша одежда была в полном порядке, а вышивала я плохо. Мы не держали птицу и не варили пиво.

Мне нравилось возиться в кухне, но муж мне сказал, что там без моей помощи вполне могут справиться Джейн и Транко и что я стану только отвлекать их разговорами. Он мне не позволял петь и играть на гитаре, потому что, как он говорил, мое пение отвлекало его от занятий. Со мной никто не мог поиграть в карты, и мне нечего было больше делать, как только читать. Но если я хотела взять с полки книгу, то прежде должна была попросить у него позволения. Если он считал, что мне не следует читать эту книгу, то я ее не получала. Я попросила разрешения присутствовать на уроках латыни для его племянников, потому что я еще не забыла азы латыни, когда учила ее у нашего викария преподобного Фулкера, но он ответил, что мое присутствие станет отвлекать мальчиков и ему будет очень неудобно.

- И кроме того, - сказал он улыбаясь, - одного языка для женщины вполне достаточно.

51
{"b":"130698","o":1}