А Павка прямо-таки сиял.

— Кошка, — загадочно бормотал он, — кошка, вот кто нас выручит.

— Чья?.. Кошка? — растерянно спросил я.

— Ваша, — уточнил Павка. — Рыжая. И наш пес Малютка. Как ты думаешь, они не очень дружно живут?

— Как кошка с собакой, — ответил я.

— Очень хорошо, — оживился Павка. — Для нашего дела самый подходящий случай. Однако проверить надо.

Я хотел было разузнать, о каком таком «нашем» деле говорит Павка, но он не дал мне и рта раскрыть:

— Бери мешок. Хватай кошку и — ко мне! Понял?

Мне не терпелось узнать, что задумал Павка. Поэтому я как пришпоренный побежал домой, сунул кота по кличке Титан в мешок и приволок его к Павкиному дому.

Павка стоял посреди улицы и с трудом удерживал на цепи, привязанной к поясу, здоровенного пса, по иронии судьбы названного при рождении Малюткой. Честное слово, в эту минуту Павка был похож на американского ковбоя, усмиряющего дикого мустанга.

— Высыпай! — закричал Павка, едва я показался ему на глаза.

Я вытряхнул Титана на снег и на всякий случай отбежал в сторону.

Пес радостно взвизгнул. Кот как-то странно фыркнул. Павка не своим голосом закричал: «Сто-о-ой!» — и со скоростью «спутника» понесся вдоль по улице.

Представляете картину. Впереди летит кот Титан, за котом пес Малютка, а за Малюткой Павка, прикованный к своему четвероногому другу железной цепью. Ну и смеху было! Смеялся, правда, я один, потому что моему другу, как вы сами понимаете, было не до смеху.

Кота выручило дерево. Он рыжей ракетой взмыл на самую макушку и, свесив вниз усатый шар головы, насмешливо уставился на пса Малютку: «Что, мол, выкусил?»

Кот явно издевался над псом. Но это, как видно, не очень расстроило Малютку. В конце концов, враг бежал, и он с гордым видом победителя последовал за хозяином.

Любопытство так и разбирало меня: «Зачем Павка разыграл весь этот спектакль?»

Приблизившись ко мне, Павка ласково потрепал пса по шее и, чуть дыша от усталости, проговорил:

— Все в порядке...

— Что... в порядке? — удивился я.

— Эх ты, не соображаешь! — с ехидным сочувствием сказал Павка. — А я-то думал... Ну ладно, подожди.

Он не спеша отцепил себя от собаки, загнал пса в будку и только тогда посвятил меня в свой план.

Я опешил от изумления, узнав о Павкином замысле. А когда пришел в себя, сразу же подумал: «Победа будет за Павкой».

Наступил день соревнований. Старт давался в поле, а финиш был назначен в городе возле школы, неподалеку от моего дома.

Как сейчас помню: флажок описывал в воздухе яркую дугу, и, повинуясь ему, лыжники один за другим, через равные промежутки времени, срывались с места и уносились навстречу победе и славе.

И еще одна картина ясно возникает в моем сознании. С мешком в руках я поджидаю Павку в овраге неподалеку от трассы соревнования. По ту сторону трассы, привязанный к шесту, жалобно скулит пес Малютка.

Вот к шесту подлетает Павка, отвязывает собаку и, завидев меня, не своим голосом кричит:

— Давай!

Я «даю», то есть развязываю мешок и выпускаю кота на волю. Расчет у меня простой. Кот побежит домой. А домой бежать можно только по лыжне, так как кругом сугробы. Желая подбодрить Титана, я кричу:

— Ату-ату!..

Но кота и подбадривать не надо. Титан увидел Малютку, а Малютка увидел Титана.

«Га-ав!» — восторженно взвыл пес и что было духу понесся вслед за котом в сторону финиша.

Павку словно вихрем подхватило, и он, держа в одной руке лыжные палки, а другой держась за собачью цепь, промчался мимо меня и пропал вдали.

«Так... Хорошо... Все идет согласно намеченному плану», — обрадованно думал я, не спеша приближаясь к месту финиша. А зачем мне было спешить? Я-то наверняка знал, что победа будет за нами. Неподалеку от дома Павка отпустит пса Малютку и как ни в чем не бывало первым придет к финишу. «Ох и обставит же он их!» — подумал я о Павкиных соперниках и обрадованно засмеялся.

Больше мне смеяться в тот день не пришлось. Павки среди победителей лыжных соревнований не оказалось. Не было его и среди соперников «черепах», финишировавших последними.

Где было искать Павку? В полнейшем расстройстве я поплелся домой и вдруг увидел его — живого и невредимого. Держа лыжи наподобие коромысла, Павка красный, как абажур, быстро-быстро семенил по улице и даже не посмотрел в мою сторону, когда я его окликнул. Следом, устало позевывая, брел пес Малютка.

Вечером мне передали, что мой бывший друг Павка поклялся во всю жизнь со мной не разговаривать.

А при чем тут я? Ну при чем? Разве я знал, что кота Титана маме подарили в соседней деревне? И что ему по дороге домой захочется навестить старых хозяев? Ну разве я знал это?

Подслушивать неприлично. Я и не подслушивал. Просто шел возле учительской и услышал:

— Часики будь здоров...

— Солнечные...

— Уж эти не подведут.

— Когда открытие?

— Завтра в Двенадцать...

Разговаривали десятиклассники.

Я не стал мешкать и тут же бросился на розыски своего друга Павки.

— Пав, а Пав, — спросил я, — ты знаешь, что такое солнечные часы?

Павка не стал теряться в догадках. Он всегда все знал.

— Солнечные? — переспросил он. — Все равно что электрические.

— То есть как это? — опешил я.

Павка хмыкнул и, как большой маленькому, объяснил:

— Электрические от чего заводятся? От тока. Ну а солнечные — от солнца, понял?

— Как же это... — начал было я, но Павка не любил бестолковых. Он отрезал:

— А вот так, — и мне сразу все стало ясно. Больше всего на свете я боялся сойти за бестолкового.

«Ладно, пусть Павка все знает, — подумал я, — но он не знает еще самого главного». И я рассказал ему о подслушанном разговоре.

— Солнечные часы? — загорелся Павка. — На географической площадке?

Я молча кивнул головой.

— Пошли! — махнул рукой Павка. — Хотя нет, стой. Днем могут увидеть. Разведаем вечером.

Когда школу и все, что окружало ее, окутало серое облако сумерек, мы вооружились электрическими фонариками и отправились на географическую площадку.

— Не трусь, — подбадривал меня Павка, дрожа мелкой дрожью. — Тут вроде сторожей нет. Ну а в случае чего, скажем, «смазчики».

— Чего... смазчики? — шепотом спросил я.

— Солнечных часов, — прошипел в ответ Павка.

Белые глаза фонариков «скользнули по площадке, и мы увидели серый квадрат холстины, натянутый на четыре колышка.

— Ясно? — спросил Павка, поддав меня плечом.

Я отрицательно мотнул головой.

— Эх ты! — сожалеюще протянул мой друг. — Не знает, как памятники открывают...

Тут мое любопытство взяло верх над моим самолюбием, и я честно признался, что не знаю. Павка наскоро разъяснил, что памятники перед открытием покрывают материей, и мы полезли под холстину.

Ого, что мы там увидели: круглый циферблат, а посередине... деревянный колышек.

— Зачем это, а? — спросил я, наводя свет на колышек.

— Ось, — прошептал Павка, — часовая.

— А механизм?

— Под землей, наверно.

— А стрелки...

Я не договорил. Павка пребольно сжал мне руку и потащил за собой.

Отдышавшись на воле; он таинственно сказал:

— Стрелки... похищены...

— Что же делать? — испуганно спросил я.

— Стрелки и делать, — невозмутимо ответил Павка. Будем выручать старшеклассников.

...Торжественное открытие солнечных часов было назначено на воскресенье.

С утра площадку заполнили ребята. Мы с Павкой чувствовали себя на седьмом небе и со злорадством поглядывали на предполагаемых, похитителей часовых стрелок, которыми, по глубокому Павкиному разумению, могли быть все, кто попадался нам на глаза.

И вот торжественная минута наступила. Алик Высочин, самый длинный из десятиклассников, снял холст, и дружное «ура»...

Увы, «ура» не было. Был дружный хохот, который смутил старшеклассников и поверг в недоумение нас с Павкой.