— Что он там делает? — шепотом спросил я.

— Караулит, — шепотом ответил Борька.

— Кого? — Я был так удивлен, что, забыв о шепоте, спросил об этом во весь голос.

— Тс! — зашипел Борька. — Не знаю. Кого-то на дереве.

Борька раздвинул кусты, и я увидел березку, за макушку которой, как за мачту во время кораблекрушения, держался лохматый человек. Каюсь, нехорошо, но я не мог смотреть на его ужимки без смеха. Однако смех застрял у меня в горле, едва я увидел того, кто загнал человека на дерево. Это был лев. Он лежал на земле, не спуская задумчивого взгляда с человека, повисшего на березке. Может быть, он ждал, когда плод созреет и упадет? В таком случае надо было спешить.

Человек хватал воздух ноздрями, как загнанная лошадь. Он выбивался из последних сил. Лев сладко облизывался...

Вдруг мы услышали шум машины. Прямо на нас мчался грузовик с «охотой». Я выскочил из кустов и замахал руками.

Машина остановилась. Из кабины вышел директор цирка Всеволод Михайлович.

— Где он? — спросил директор.

— Там, — ответил я.

Всеволод Михайлович скрылся в кустах. Вскоре он вернулся обратно, ведя на поясном ремешке льва. Рядом, держась за гриву царя зверей, шел Борька.

Там какой-то лохматый просит снять его с дерева, — сказал директор.

«Охота» напролом, через кусты двинулась к березке.

Лохматого сняли, обыскали и нашли у него толстую пачку трешек, пятерок и рублей, перевязанных голубой лентой.

— Наша, магазинная! — обрадовался ленте Семен Семенович. Но вполне возможно, что у него были и другие причины для радости.

— Пошли к машине, — сказал кто-то.

Увидев царя зверей, Мишка-царь задрожал и попытался спрятаться за спины конвоиров.

— Не пугайтесь, — сказал толстый директор цирка. — Этот лев не кусается. Он ручной. И любит, когда его берут с собой на прогулку.

Вот оно что! Лицо у Мишки-царя вытянулось, и он со злостью посмотрел на своего царственного коллегу. Выпустив льва, он думал на других нагнать страху, чтобы под шумок исчезнуть с богатой добычей, а лев, черт бы его побрал, сам нагнал на него страху, заставив, как белку, прыгать по деревьям. Эх, знать бы, что он ручной!..

Мы все погрузились в машину и поехали в совхоз. Мишка-царь за всю дорогу ни разу не поднял глаз и ни на кого не посмотрел. Зато его коллега — царь зверей лев — ехал с гордо поднятой головой и смотрел на всех ласково и доверчиво. Ему некого и нечего было стыдиться.

В одной школе учились два мальчика. Это было давно, но школа, в которой они учились, до сих пор помнит их прозвища. Одного звали «Полтора Сережи», а другого — «Пол-Сережи».

...Это произошло на первом уроке самого первого дня нового учебного года. Тридцать шесть неуклюжих, как цыплята, первоклассников ввалились в класс и наперебой защебетали вокруг доброй наседки-учительницы. Им не терпелось узнать, за какими партами они будут сидеть.

Сперва учительница рассадила девочек. Потом каждой девочке подарила по одному мальчику. Увы, девочек было меньшинство, и два мальчика остались в запасе. Просто удивительно, до чего они были разные. Один громадный, толстый, прямо-таки великан среди лилипутов, другой маленький, тощий, прямо-таки лилипут среди великанов.

— Как тебя зовут? — спросила учительница у великана.

— Сережа, — басом ответил великан.

— Полтора Сережи, — пошутила учительница. — А тебя как?

— Сережа, — ответил лилипут.

— Пол-Сережи, — засмеялась учительница, и весь класс засмеялся вместе с нею. — Полтора да половина — будет два. Вот и сидите за одной партой.

Сережи сели и просидели бок о бок все годы ученья.

Не было в школе бо́льших друзей, чем они. «Полтора Сережи» слыл силачом, и школьные забияки, помня это, никогда не решались поднять руку на «Пол-Сережи». Но, как ни странно, это нисколько не радовало «Пол-Сережи». Наоборот, раздражало, и он ужасно злился на то, что «Полтора Сережи» не дает ему постоять за себя. Он бы при случае всыпал забиякам...

На выпускном вечере двум Сережам, как, впрочем, и всем другим выпускникам, был задан вопрос, кем они хотят быть? За самый остроумный ответ полагалась премия.

— Хочу остаться таким, как есть, — сказал «Полтора Сережи», явно намекая на свою физическую силу.

Это было не очень скромно, зато правильно, и все полагали, что «Полтора Сережи» получит первую премию.

Но тут выступил «Пол-Сережи».

— Хочу стать великаном, — сказал он, и все засмеялись, полагая, что «Пол-Сережи» имеет в виду своего силача-друга, которому в душе всегда чуть-чуть завидовал.

Но оказалось совсем не то.

«Пол-Сережи» вынул спичечный коробок и, побренчав им, сказал:

— Великаном, который раздвигает горы и гасит вулканы. Вот так... — С этими словами он зажег спичку и, дунув на нее, погасил пламя.

...Судьям конкурса на лучшую мечту о будущем понравились оба ответа, и они, объявив победителями сразу двух Сереж, разделили между ними первую и вторую премии.

«Полтора Сережи» был рад за друга, хотя в душе и посмеивался над его мечтой. Он больше верил в силу мускулов, чем в силу мечты.

После школы друзья расстались. А потом случилось так, что они снова встретились и стали жить в одном городе. Только ученических прозвищ никто из них уже не носил. «Полтора Сережи» звали Сергеем Антоновичем, он стал пожарным, а «Пол-Сережи» — Сергеем Николаевичем, он выучился на пиротехника. Несмотря на это, школьные товарищи дружили по-прежнему, даже крепче прежнего, потому что дружба растет, как дети, и с годами становится большой и мудрой, как человек.

Дружить — значит встречаться. Но это не всегда так. Можно жить за тридевять земель, почти никогда не видеться, но дружить всю жизнь.

Сергей Антонович, пожарный, и Сергей Николаевич, пиротехник, были соседями, но встречались не чаще, чем люди, живущие на разных полюсах Земли. Виной тому было море, отделявшее остров, на котором по пятнадцать дней в месяц дежурил Сергей Антонович, от Большой земли, где работал Сергей Николаевич. Зато после вахты друзья почти не расставались и каждый день ходили друг к другу в гости.

Иногда друзья виделись чаще. Это случалось, когда Сергей Николаевич, пиротехник, приезжал к Сергею Антоновичу, пожарному, на остров, где тот нес вахту.

Это был во всех отношениях необыкновенный остров. Во-первых, потому, что в отличие от всех известных до сих пор песчаных, гранитных, коралловых и ледовых островов состоял исключительно из железа и дерева; во-вторых, потому, что не лежал, как все прочие острова на дне морском, выпучив из воды живот, а, наоборот, висел над морем, опираясь на железные щупальца свай. Короче, остров, на котором нес пожарную вахту Сергей Антонович, был искусственным, построенным для добычи нефти, и нефтяные вышки, торчащие тут и там, как ажурные шлемы сказочных богатырей, были его главной достопримечательностью.

Побродив по Нефтяному острову, друзья прощались, и Сергей Николаевич, садясь в вертолет, бросал загадочную фразу:

— Как всегда, в десять. Следи за позывными...

Вертолет штопором ввинчивался в небо и уносил Сергея Николаевича на Большую землю. А его друг Сергей Антонович оставался караулить Нефтяной остров от пожара.

Ровно в десять он поднимался на пожарную каланчу и смотрел за море, в кромешную мглу, где, в общем-то, ничего не было видно.

И вдруг в этой кромешной мгле вспыхивала зеленая змейка. Чиркнув, как спичка, по черному коробку неба, она гасла, но вместо нее сейчас же вспыхивала красная змейка. Секунда-другая, и вот уже целый клубок разноцветных змеек извивается в небе. Ах, как жаль, что срок их жизни всего лишь мгновение... Но Сергей Антонович и этому рад. Ведь разноцветные змейки — не что иное, как «позывные» его друга Сергея Николаевича, пиротехника, занимающегося изготовлением сигнальных ракет и веселых фейерверков. Вернувшись на Большую землю, он шлет привет своему другу, оставшемуся на Нефтяном острове.