— Не лезь грязными руками в рот. Стой, девочка, не шевелись.

Мягко сдавив ладонями ее лицо, я осторожно влил силу, залечивая очередное боевое ранение Соль, как ее стали называть все с легкой руки Рона.

— Сольвэ, ты должна быть осторожнее. Для девочки ты себя ведешь несколько вызывающе. Может, забрать тебя из школы? Я мог бы нанять тебе учителя…

Она попыталась мотнуть головой, но я держал крепко. Через минуту поврежденная десна зажила, и исчезла припухлость с губы.

— Спасибо, мастер, но я не хочу уходить из школы. Мне теперь там нравится.

— А вначале не нравилось?

— Нет, они меня дразнили, называли бедной сироткой и старухой… из-за цвета волос.

— Так… идем к Линн. Я думаю, мы можем кое-что сделать с твоими волосами. И почему это ты сиротка? У тебя есть мы… и Рон, и Гард с Орли.

Девочка подпрыгнула и повисла у меня на шее.

— Правда? Я могу называть вас папа? Ура!!! Пойду Орли расскажу — ему понравится, и Гарду. Пока, папочка.

Я в шоке сделал шаг назад и сел на диван. Промокшая насквозь ткань вместе с паклей жалобно хрюкнула, и я почувствовал, что мои штаны промокли насквозь.

Выругавшись от души, я запустил-таки очищающее заклинание. От дивана поднялось облако пара, которое я отправил в открытое окно.

Жизнь подкладывает сюрприз за сюрпризом!

— Ри! Я за тобой! Лиза рожает. Предупреди своих, и за мной!

От неожиданности я вздрогнул. Отец сидел на подоконнике, и вертел в руках бокал с вином.

Я внимательно посмотрел в глаза демиурга. Он не отвел взгляд, позволяя мне почувствовать его тревогу.

— Дай мне одну минуту.

Я мысленно связался с женой и с Гардом, попросил присмотреть за Орли и Соль. Попрощался, и через миг мы уже входили в спальню моей матери. Она лежала на кровати, прикрытая простыней. Схватки начались только полчаса назад, и можно было не спешить.

— Ри! Я так и знала, что он тебя притащит! Дин, я же тебе говорила — я сама справлюсь! Я знаю все о родах!

— Нет, дорогая, не все. Двойни у тебя еще не было.

Если вы думаете, что у демиургов процесс родов проходит не так, как у людей — то вы очень ошибаетесь. Влезая, если так можно выразиться, в человеческую шкуру, мы живем, любим, и рожаем так же, как и они. Разве что, немного легче, потому что наш генетический код не допускает никаких отклонений, и осложнений во время родов я не ожидал. Я помню, что когда родилась Алина, отец вел себя намного спокойнее. Хотя, не могу утверждать этого — я видел только внешнее проявление чувств, а что творилось у демиурга внутри… мне уже не узнать. Сейчас же он просто раздражал меня со страшной силой. Пришлось вызывать подкрепление в лице Дария.

Вы только представьте — на кровати лежит его жена — совершенно спокойная, кстати, схватки постепенно учащаются, но она и виду не показывает, что ей больно. Я не мог полностью снять болевые ощущения — это только продлило бы ее мучения, тут никуда не денешься — боль — это индикатор. С ее помощью организм подсказывает, что ему нужно. И болезненные схватки — это как крик женского тела — давай, милая, тужься! Еще немного! Еще раз! И наступает передышка, период расслабления и покоя — молодец, родная, отдохни три минутки, нам еще предстоит поработать.

Так что я спокойно беседовал с мамой, веселил ее в перерывах между схватками, рассказывая о проделках моих подопечных, а папочка в это время маршировал по спальне туда-сюда, как маятник, с таким выражением лица, что я только диву давался, как он пока еще никого не прибил. Бокал в его руке тоже служил своеобразным индикатором — после очередной схватки он автоматически наполнялся. Первой это заметила мама, я, как вы понимаете, был несколько занят.

— Ри, выгони Дина отсюда, у меня от его мельтешения уже голова кружится.

Я оглянулся на папу и заметил нездоровый блеск в глазах. Пора принимать радикальные меры. Я встал и попросил отца пройти в со мной в соседнюю комнату. Там сидела взволнованная Алина и внешне невозмутимый Дарий, вот только глаза у него смотрели в никуда, пустые, как у куклы.

— Ну что? — подскочила Аля, когда мы вошли.

— Пока ничего. Но если вы не уведете отсюда папу, то я за себя не отвечаю.

Дар подскочил, взял отца за плечи и они исчезли. Вот и хорошо. Я повернулся к Алине:

— Ты мне поможешь?

— Конечно. Мог бы и не спрашивать.

Пуповины я перерезал сам — пьяного демиурга, в очередной раз ставшего отцом, к детям лучше не подпускать. Мама заснула — все прошло, как она и говорила, без проблем. Немного уставшая Алина с умилением рассматривала крошек — на редкость молчаливые мальчишки уснули. Два белоснежных свертка лежали каждый в своей люльке, когда дверь распахнулась, и спальню вошел отец. Абсолютно трезвый. Я сделал знак Алине, и мы незаметно вышли, оставляя его наедине с сыновьями. Пусть познакомится — ему еще долгие годы с ними возиться.

В Левонию меня отправили уже под утро. Всю ночь мы принимали поздравление, пили, ели и смеялись. Казалось, что все население города поднялось в воздух — ведь было светло, как днем — это отец и Дарий соревновались, кто запустит самый красивый фейерверк.

Я зашел попрощаться с мамой, она уже сидела на кровати с одним из моих братиков на руках. Второй ждал своей очереди на кормление. Я взял его на руки.

— Как ты их назвала? — спросил я, зная, что имена она наверняка придумала заранее.

— Знаешь, милый, я назову их в твою честь. Видишь, какая я предусмотрительная: еще много лет назад дала тебе такое длинное имя, что из него вполне можно сделать два.

— Это какие же? — улыбнулся я, польщенный оказанной мне честью.

— Ну, смотри: Валериан — Валий и Риани.

— Спасибо, мама, я польщен.

— Это тебе, милый, спасибо. Правда есть одна небольшая проблема… — шепнула мама, когда я передал ей второго, и она приложила его к груди.

— Какая?

— Они так похожи, что мне придется написать их имена на лбу, чтобы не запутаться.

Море штормило, и наш капитан не рискнул выйти в такую погоду. Маг в порту предсказал, что ветер стихнет к утру.

— Господин посол! Может, вы желаете вернуться в каюту? Ветер усиливается, и вы можете пострадать.

— Не волнуйся, Иан, я присоединюсь к вам через несколько минут.

Тайл поклонился, но не ушел. Придерживаясь рукой за ванты, он, как и я, смотрел на город. Двухмачтовая бригантина "Ториала атти", ее название можно перевести, как "Морская птица", под флагом Иллинадора стояла на рейде, полностью готовая отбыть на родину, но выход в море откладывался. В бухте Керсовского порта ветер не чувствовался так, как на открытом пространстве, но, все равно, волны с белыми гребешками неслись к берегу и фонтанами взрывались о скалы. Первый в этом году осенний шторм перемешал небо и море, и все вокруг стало серым. Капли дождя застучали по палубе, но я все еще прощался с городом.

Еще вчера из окон посольства можно было наблюдать, как сновали туда-сюда шлюпки с товаром. Иллинадорские шелка, специи, надежно предохраненные магией сервизы в крепких ящиках, южные пряности покидали трюм бригантины, освобождая место для тюков шерсти, бронзы и стали в круглых чушках, дерева ценных пород и яблок — крепких, краснобоких яблок, которыми славятся сады Левонии.

Но самый ценный груз доставили сегодня: на борту находился наследник престола, наш светлейший принц Кертосериль, глаза бы мои на него не смотрели! Мальчишка, возомнивший себя великим знатоком женщин, яств и выпивки — второй день с ним невозможно сладить. А все почему? А потому, что Василиса его отшила, да так, что ему еще долго будет икаться его высокомерие. Молодец, девочка, так ему и надо!

Я не смог сдержаться, и мои плечи затряслись от смеха, когда я вспомнил, как красиво она это сделала. Стоящий за моей спиной тайл обеспокоенно заглянул мне в лицо, и я не стал жадничать — поделился с ним воспоминаниями.