Новое поколение народилось, ничего не скажешь…

— Дай-ка гляну, — сказал Каморин, наклоняясь к Мирону. — Так, перекрестье прицела вот сюда, между глаз… Большинство людей знают о том, что это такое, только по фильмам. Знают, как красиво пуля входит, и как герой потом красиво падает, глядя на зрителей широко открытыми глазами. И мало кто видел, что происходит с черепом в том месте, где пуля выходит. А выходит она оч-чень некрасиво… Выходное отверстие всегда в десять, в двадцать раз больше входного. Входное аккуратненькое, ровненькое, почти без крови. А выходное — страшное, рваное, кровавое… От выстрела человеческая черепушка разваливается, раскрывается, как цветок, и вместе с вышибленной напрочь задней крышкой черепа летят во все стороны ошметки величайшего божьего достижения — драгоценного человеческого мозга… Давай, Мирон!

Выстрел отозвался звоном в ушах. Даже глушитель не поставили, подумал Седов. Хотя кто там услышит…

Все отошли от окна, чтобы снизу никто не заметил их в окне чердака. Потом Каморин выглянул, посмотрел на часы.

Что-то не видно «скорой»… Он подгадал так, что эту акцию проводят именно сегодня, когда дежурит Николай Абросимов, муж Нины. Он видит краем глаза, как удивленно посматривают на него братки. Пора сматываться. Раньше так и делали. А сейчас Каморин почему-то медлит. И на лице недовольство.

Вот он отвернул наконец лицо от прицела.

— Плохой выстрел, — сказал он. — Только зря заставили его мучиться… Что подумает о вашей квалификации заказчик?

И только сейчас послышался вой сирен… Милиция или все-таки «скорая»? Запаздывают и те, и другие.

Каморин снова осторожно выглянул в окно. Все-таки «скорая»… Он взглянул на неудачливого снайпера.

— Придется повторить. Только цель я назначу тебе сам…

В это время подала сигнал его рация.

— Паша, ты сейчас где? — спросил дежурный.

— Да здесь, на Ленина, веду деловые переговоры… — Он переглянулся с Седовым. — А что случилось?

— Деловой, а? Знаем твои переговоры… Там недалеко от тебя, возле дома восемнадцать, опять кого-то подстрелили. Ну делать кому-то нечего… Наряд высылаем… Скоро будут. Не везёт тебе.

— Насмерть?

— Вроде ранили… И был бы человек, а то так, бомж пьяный, милостыню просил. От вокзала прогнали, так он теперь в самом центре оказался… Я бы таких сам стрелял. Шляется всякая нечисть…

— Полегче… — сурово сказал Каморин. — Не забивай эфир всякой ерундой. Ты бы его пристрелил, а мне потом возись, ищи, кто бы это мог сделать… Всё у тебя?

— Фиг бы ты меня нашёл! — хохотнул дежурный.

— Конец связи, — сказал Павел Романович и отключил рацию, подмигнув собравшимся.

Братки смотрели на него с восхищением.

— Так на чем мы остановились? — спросил Каморин.

— Когти надо рвать отсюда, — угрюмо сказал кто-то.

— Успеем, — отмахнулся Каморин. — Пока не дам вам команду, никто отсюда не уйдёт. И только когда разбежитесь, дам другую команду — ментам, чтобы прочесали чердаки и крыши. Так что я говорил?

Он явно демонстрировал свое могущество заказчику.

— Вы сказали, что найдёте для Мирона другую цель! — опередил других Валет, преданно глядя на хозяина. — За плохой выстрел.

— Именно так, — благосклонно улыбнулся ему Каморин. — Дадим другую цель, раз с этой не справился^..

— А бомж? — спросил Мирон, виновато переминаясь с ноги на ногу.

— Никуда уже не денется… К тому же его заслонила толпа зевак. Зацепишь кого-нибудь… Вон тот, в белом халате, чем не цель? Видишь? Склонился над ним и подставил тебе спину… Уж если и тут промахнешься…

Глаза Каморина возбужденно горели. Братки тревожно переглянулись.

— Это же врач, — сказал тот же Валет растерянно. — Вы же сами говорили в прошлый раз… Когда я Болеславского пришил…

— Много ненужной болтовни, — поморщился Павел Романович. — Я что сказал? Ну!

И протянул винтовку Мирону. Тот пожал плечами.

— Я лучше пойду, — сказал Седов. — Как хотите, это зрелище не для меня.

— Отсюда уйдём только все вместе! — жестко сказал Каморин. — Вы же не хотите, чтобы вас, как человека, которого в городе никто не знает, в чём-то заподозрили? Не хотите, правильно. А я этого не допущу… Тебе же советую, — сказал он Мирону, — не теряй время, пока он его осматривает.

— Это какая-то дикость! — взорвался Седов. — Убить врача, когда он осматривает раненого! Как хотите, Павел Романович, но это уже…

— Хочу! — прервал его Каморин. — Очень хочу прервать с вами все отношения! Но это все потом! А сейчас стойте и молчите!.. Ну?

Он не мог допустить неповиновения. Тут только раз поддайся общественному мнению…

— Может, кого другого? — несмело спросил Мирон. — Вон там менты подъезжают… Слышите.

— Поэтому не теряй время, — сквозь зубы произнес Каморин.

Снова ударил выстрел. Мирон отшатнулся от окна и отдал винтовку Каморину. Махнул рукой. Отошел в сторону. Дрожащими пальцами достал сигарету…

— Здесь не курить! — сказал Каморин. — А ты слабак, Мироша! Вот мы тебя и проверили на вшивость.

Но Каморина никто не поддержал… Мирон, будто не слыша, закурил, поперхнулся дымом.

— Так ты попал наконец? — спросил Каморин. Мирон кивнул не отвечая.

— Вроде… Он выпрямился, повернулся… Потом упал на спину. Я узнал его.

— Кто ж его не знает… — сказал Валет чуть слышно.

Странно, но после второго выстрела никто не спешил уйти. Всех будто парализовал этот второй выстрел. Вот где заканчивается твоя власть, Павел Романович, подумал Седов, глядя на ребят. Все имеет свой предел. Сначала он наступил для меня. Потом для них… Интересно, когда он наступит для тебя, Павел Романович?

— Он к моему отцу приезжал, — чуть слышно сказал Мирон. — Ещё до его смерти.

— Ну и чем он ему помог? — насмешливо спросил Каморин. — Ты-то с чего раскис, не понимаю… Мирон, это ты или не ты?

— Не надо было его убивать, — сказал Мирон, мотая головой. — Все-таки врач. Он ночью два раза к нам приезжал… Не помог, да. Искусственное дыхание делал, рот в рот, укол в сердце… И переживал, когда не получилось. Ещё матери пришлось его успокаивать… она ему деньги совала, а он ничего не взял. И извинялся потом, что не вышло… Не надо было его убивать.

— Да что ты заладил… — Каморин явно нервничал. — Только зря время теряем на эти сопли… Шлёпнул ты за бесплатно, вот потому переживаешь… Что, не так?

Мирон поднял на него глаза, но ничего не сказал.

— Хорош слюни распускать, — хлопнул его по плечу Каморин. — Я компенсирую тебе моральный ущерб… Кто знал, что ты у нас такой сентиментальный… Сам рвался в это дело…

Каморин говорил и, отпирая чердачную дверь, внимательно поглядывал на остальных братков. Теперь его всего больше заботила их реакция на происходящее. Про Седова он, казалось, уже забыл.

— Да не надо мне ничего, — сказал Мирон, смутившись.

— Только запомни: это с чердака есть запасной выход, про который никто, кроме нас, не знает. Из нашей же команды выход один — вперед ногами. Это тебе объяснили те, кто тебя рекомендовал? Балабон, ты его к нам привёл?

Балабон виновато кивнул.

— Да понял я всё… — сказал Мирон. — Может, пойдём уже. А то менты набегут.

— Считай, они уже здесь. — Каморин достал своё удостоверение. — Вы все арестованы.

На этот раз шутка имела успех, пусть даже смех получился робким и несколько натянутым. Седов и сам испытал нечто вроде облегчения. Ну и ну, думал он, исподлобья глядя на Каморина. Запустить такого в Москву, щуку бросить в реку — один черт… Вот кто наведет там шороху… Да, с таким лучше не ссориться.

Когда они спустились вниз и стали быстро расходиться, Седов не удержался, оглянулся на Каморина, оставшегося возле черного хода, про который все жильцы думали, будто он закрыт, чуть ли не заколочен, и очень бы удивились, узнав, что это не так.

Словно хороший актер, привычный к перевоплощениям, Павел Романович уже успел сменить маску. Теперь это был суровый, бесстрастный следователь с усталым прищуром глаз, собранный и ушедший в себя…