— И что он ответил? — поинтересовался Хлестов.
— Лучше тебе не знать, — сказала она. — Ну всё… Слушай, совсем забыла: это ты мне позвонил или я тебе? Прости, у меня от таких переживаний уже крыша поехала… Все хотела тебе позвонить, чтобы собраться с духом, и всё рассказать…
— Ну вот и позвонила, — сказал с чувством Хлестов. — Вот и рассказала. Спасибо тебе.
— Ты мне что-то ещё хотел сказать? Ты говори, не стесняйся. У тебя все нормально? Хоть бы зашел, поделился, как в старые времена, когда был моим верным поклонником.
— Зайду обязательно, — пообещал Хлестов, нетерпеливо посматривая на часы.
Надо затащить её к Чурилину, подумал он. Милиционера какого-то уже убили, а меня могут убить с минуты на минуту…
Он прислушался к звукам, доносящимся из соседней комнаты. Там охранники смотрели телевизор. Пусть смотрят… Хотя бы не одному сидеть в этой огромной квартире… Он походил немного по комнате. А что, если взять и позвонить самому Седову? Старик, мол, за что преследуешь? Что я тебе такого сделал? Конечно, он начнет отнекиваться, сочувствовать.
А потом, гад, потребует от исполнителей, чтобы ускорили проведение акции в жизнь… И эти ребята в соседней комнате, что сидят развалясь в удобных креслах и смотрят очередную латиноамериканскую ахинею, ничем не смогут ему помочь…
Глава 2
Каморин пришёл к Нине, на станцию «Скорой помощи», под вечер. Знал, что у мужа ее дежурство завтра, в другую смену, и пришел: все ещё казалось, что от нее многое зависит. Ощущение было безотчетным, он даже не пытался в нем разобраться, однако, когда Ирина захотела уехать с ним из Москвы, он сразу вспомнил Нину. И не захотел, чтобы Нина увидела его московскую пассию — блестящую и холеную. И наоборот, ему было все равно, увидит ли Ирина его бывшую невесту.
Нина встретила его с усталым равнодушием. Но все равно была красива как никакая другая на свете — её неброская, северная красота была величиной постоянной, не зависящей от настроения, физического состояния, погоды и косметики. Это, скажем, та же Ирина утром, после бессонной ночи, без грима своего и роскошного шиньона выглядела совсем не похожей на себя, вчерашнюю, а вот Нина… Он подумал о том, что Ирина, заметив утром этот его оценивающий взгляд, видимо, сразу женским чутьем определила, что у него там, в Сосновске, кто-то есть. И пожалуй, именно поэтому он отказался взять её с собой. Ее среда обитания — столичная богема. Там она — как красивый морской камень, лежащий на дне. Извлеки этот камень из его стихии — и он становится серым и неприглядным.
И видно, не зря именно в то утро, после ночи, проведенной с московской красавицей Ириной, ему так нестерпимо захотелось увидеть Нину. Хотя и не тешил себя какой-то надеждой.
— Ты что-то узнал про Ефима Григорьевича? — спросила она.
— Ещё нет… — вздохнул он, садясь без приглашения на стоявший с ней рядом стул.
Врачи и медсестры, что были в этой тесной комнате, переглянувшись, дружно начали выходить. Все были в курсе этой истории с неудавшейся женитьбой. И все, или почти все, были, скорее, на стороне ее Коли, который здесь свой в отличие от этого слишком нахрапистого и слишком удачливого во всех иных делах следователя… Хотя многие из сестричек на него заглядывались и в душе недоумевали, отчего Нина Александровна сделала именно такой выбор…
— Ты был в Москве? — спросила она, чтобы прервать затянувшееся молчание.
— Да вот, только вчера приехал. И сразу захотел тебя увидеть…
— Ну вот, опять ты начинаешь… Мы же договорились, Паша. — Она коротко взглянула на него. — Мне уже просто перед другими неудобно… Кстати, Софья Борисовна меня все время спрашивает о тебе. Вернее, о твоём расследовании. Потом, ты ведь обещал её навестить, кажется… купить гараж… Она никому его не продаёт, влезла в долги и всем говорит, что обещала тебе… Готова отдать тебе этот гараж за так, раз ты ищешь того, кто убил её мужа.
— А ты разве не хочешь, чтобы я его нашёл? — криво усмехнулся он.
— Она снова взглянула на него и отвела глаза:
— Странный ты какой-то стал…
И взяла затрезвонивший телефон.
— Здравствуйте… что? Да, это «скорая»… Что с больным? Погромче говорите! Что… Вам что, делать больше нечего? Вы дурака валяете, а люди к нам дозвониться из-за вас не могут…
Она положила трубку.
— Пацаны какие-то… И могут вот так целыми днями, представляешь? Делать им нечего.
— Хочешь, я их найду? — спросил он. С некоторых пор ему постоянно хотелось что-то для нее сделать. — Еще позвонят — дай мне трубку.
Она махнула рукой:
— У тебя проблемы посерьёзнее… Ты лучше нашёл бы, кто убил Ефима Григорьевича.
— А что мне за это будет? — спросил он. — Если найду?
— Когда ты только, Паша, изменишься? — Теперь она смотрела на него с каким-то сожалением. С сожалением, в котором проглядывало давнее разочарование. — Ну никак не можешь ты без этого! Только дашь на дашь…
— Твой Коля не такой? — усмехнулся Каморин.
— Совсем не такой! Может, и не обратила бы на него внимания, если бы не это твое качество…
— Слушай, а вот покойный Болеславский, он что, помогал вам пожениться? — поинтересовался Каморин. — Как говорится, способствовал? Нет?
— Это ты как следователь спрашиваешь? — уточнила она в свою очередь.
— Нет. Как жених, интересующийся, почему невеста сбежала от него почти из-под венца. Причем не просто сбежала, а к другому…
Она внимательно посмотрела на него:
— Пашенька, пожалуйста! Не пугай меня… В последнее время ты стал очень странным… — И схватила спасительную трубку снова зазвонившего телефона.
— Здравствуйте, да… Что? Это опять вы? Какая ещё холера! Ребята, я сейчас к милиции вас подключу!
Каморин взял у неё трубку:
— Дежурный по городу майор Калязин слушает…
— В трубке послышались короткие гудки.
— Больше не позвонят, — сказал он. — А что, кроме тебя, врача, больше некому сидеть на телефоне?
Она махнула рукой:
— Это ещё спокойный сегодня день… Ты не представляешь, что делается по выходным! Как с цепи народ срывается… А сидеть действительно больше не кому. Когда Коля дежурит, он нас, баб, подменяет, жалея… На мужской голос по-другому реагируют… Раньше сидела на телефоне девочка за гроши, пришлось сократить из-за нехватки средств… теперь вот, видишь, сами… А к концу смены просто голова пухнет… Ну как там Москва? Давно не была, говорят, теперь совсем западный город!
— Ну не совсем… — Он мельком взглянул на часы. Время. Алиби он уже себе обеспечил, можно и уходить. Впрочем, ещё в его силах всё прекратить. Надо только решиться… Или — или… Но он медлил. Его хваленая решимость сейчас всецело была в руках этой женщины, о чём она даже не догадывалась… Он говорил себе, когда шёл сюда: как она скажет, так и будет. Хотя в душе понимал: как все было, так и останется, ничего другого она не скажет. И пора бы прекратить эти душевные страдания. Они только во вред делу… Но уходить отсюда, из этой комнаты, пропитанной запахами лекарств, со старой, облупившейся краской на стенах, совсем не хотелось… Просто не мог себя заставить. Будто на что-то еще надеялся…
— Ты бы там жить не смогла, — сказал он, вспомнив Ирину. Именно такая, броская, упакованная, создана для него, человека с неуемным тщеславием.
— Там, наверно, девушки такие красивые… — мечтательно сказала она. — Вот бы какая-нибудь обратила на тебя внимание! Ведь ты такой сильный, целеустремлённый…
— Откуда ты знаешь, что не обратила? — Он уже ругал себя за то, что не способен совладать с собой, встать и наконец уйти.
— Да-а?.. — протянула она, и в ее глазах мелькнуло что-то озорное, смешанное с лукавым сожалением: надо же, лишиться такого поклонника. — Ну а ты? — спросила она, разглядывая его с любопытством юного натуралиста, производящего опыты над майским жуком.
— Что — я? Я — здесь. А не там. И жду твоего вердикта. От тебя, как и раньше, очень многое будет зависеть…
— Ну вот, опять от меня… — вздохнула она.
