Литмир - Электронная Библиотека
A
A

«Обув-ка» — высветил дисплей.

«Надо же, как быстро», — подумал я.

В тот момент я был в полной уверенности, что звонят по поводу моего увольнения, и вдруг как-то сразу понял, что работа эта мне по барабану, деньги там или бесплатная обувь — до лампочки, а злило то, что вся эта петрушка происходит на глазах у Джен и она сейчас узнает, что я лишился самого крупного клиента, типа из-за нее, и огорчится еще больше.

— Привет, Мэнди.

— Только что провела телефонную конференцию. Ролик пойдет в эфир в конце недели, без изменений.

— Поздравляю.

— Я рассказала клиенту о том, что вы выдали, ты и твоя подруга.

Я открыл было рот, сказать, что это вовсе не моя идея, но толку от этого все равно бы не было. Поэтому я проглотил слова.

— Они заинтересовались, — невыразительно произнесла Мэнди.

По соседней колее с грохотом несся поезд — в разговоре последовала десятисекундная пауза. Джен все это время смотрела на меня, все так же морщась, словно от дурного запаха. Я изобразил на физиономии сконфуженную улыбку.

Состав, громыхая, унесся в свою нору. Разговор продолжился.

— В каком смысле «заинтересовались»?

— В прямом, Хантер! Заинтересовались в смысле «заинтересовались». Обрадовались оригинальной идее. Оригиналы, знаешь ли, в цене.

— Эй, Мэнди, нет причин переходить на личности. Я просто делаю снимки.

— Слушай, я серьезно. Их заинтересовало то, что ты сказал.

— Но не настолько, чтобы внести изменения в ролик.

— Нет, Хантер. Не настолько, чтобы взять да и переснять весь клип стоимостью в два миллиона долларов. Но есть одно обстоятельство, как раз требующее нестандартного подхода.

— Неужели?

Я бросил на Джен озадаченный взгляд.

— Что за обстоятельство?

— Оно возникло на прошлой неделе, Хантер. Дело несколько странное. И серьезное. Короче, по телефону не расскажешь, лучше тебе самому все увидеть. Только уговор: держи все в секрете. Как насчет завтра?

— Нормально, только это ведь не я…

— Встретимся в одиннадцать тридцать в Чайна-таун, на углу Лиспенард и Чарч, сразу за каналом.

— Ладно.

— И, конечно, приводи свою новую подругу. Не опаздывай.

Мэнди отсоединилась. Я сунул телефон в карман.

Джен прокашлялась.

— Ну что, тебя из-за меня вытурили?

— Кажется, нет.

Я представил, как Мэнди встречает меня в Чайна-тауне, хватает за шею и топит в Гудзоне.

— Я бы даже сказал — определенно нет.

— Что же она сказала?

— Я думаю, мы получили повышение.

— Мы?

— Да, мы. — Я кивнул, поймав себя на том, что улыбаюсь. — И завтра нам предстоит работенка. Займемся?

Глава четвертая

— Ты руки мыл?

Отец задавал мне этот вопрос за завтраком каждый день, с тех пор как я научился говорить. А возможно, еще раньше. Он эпидемиолог, то есть изучает эпидемии, короче, проводит уйму времени, таращась на пугающие графики распространения всякой заразы. Эти графики, которые все выглядят практически одинаково — как след набирающего высоту истребителя, — заставляют его очень беспокоиться из-за микробов.

— Да, я помыл руки.

Каждое утро я демонстративно произношу эти слова тоном робота, но до него мой протест не доходит.

— Рад это слышать.

Мама, наливая мне кофе, украдкой улыбается. Моя матушка — парфюмер, составляет из простых запахов сложные ароматические комбинации. Ее духи продают в магазинах на Пятой авеню, один раз на меня повеяло, кажется, чем-то таким от Хиллари Дефис. Это настораживало.

— Чем сегодня занимаешься, Хантер? — спросила она.

— Собирался отправиться в Чайна-таун.

— О, а разве Чайна-таун сейчас в струе?

Ладно, я не обижаюсь. Конечно, предки считают мою работу фигней. Как и большинство родителей, они вообще не просекают, что это значит — в струю. Просто не верят, что это может быть чем-то серьезным. Им все кажется, будто это такой прикол, как в старых фильмах, когда какой-нибудь малый на танцплощадке скребет свою подмышку, а вся толпа вокруг начинает ему подражать, и это становится безумно модным танцем, распространяющимся со скоростью папашиной эпидемии. Да, именно эпидемии.

Вообще мои предки любят произносить это — «в струю» — нарочито громко и презрительно, видимо полагая, что так я быстрее уясню себе всю его ничтожную сущность. А может, эти звуки для них из иностранного языка, и они, как диковатые туристы, воображают, что если орать погромче, их скорее поймут.

Правда, они подписывают кучу разрешительных бланков, которые я оставляю им каждую неделю. (Поскольку я несовершеннолетний, им приходится давать разрешение на то, чтобы транснациональные компании пользовались моими мозгами.) И, судя по всему, они вроде как не против свободной одежды, современных телефонов и прочей новомодной электроники.

— Не знаю, мам. Думаю, часть Чайна-тауна в струе, а часть нет. Я не собираюсь там ничего высматривать, просто у меня встреча с другом.

— Мы его знаем?

— Ее зовут Джен.

Отец кладет на стол очередной ужасающий график и поднимает бровь. У мамы поднимаются обе.

— Она вовсе не подружка или что-то такое, — сказал я и тут же сообразил, что совершил ужасную ошибку.

— Нет? — промолвил отец, криво улыбаясь. — А почему ты это упомянул?

— Да потому что у тебя было такое выражение лица, — простонал я.

— Какое «такое»?

— Да я только вчера с ней познакомился!

— Вау! — сказала мама. — И она тебе очень нравится, не так ли?

Я пожал плечами и закатил глаза одновременно, что, в общем-то, было не совсем адекватной реакцией. Просто хотелось надеяться, что неожиданное покраснение моей физиономии отец припишет приступу западно-нильской лихорадки или еще какой-нибудь из его любимых хворей.

Предки у меня что надо, и мы с ними по-настоящему близки, но весь кайф ломает засевшая в их головах навязчивая идея, будто бы я скрываю от них огромные пласты своей романтической жизни. На самом деле было бы здорово, будь у меня эти огромные пласты, чтобы их скрывать. Или, на худой конец, пласты средней величины.

Они сидели в терпеливом молчании, ожидая от меня ответа, в то время как я ежился над кофейной чашкой. Увы, единственное, что мне удалось из себя выжать, было…

— Ага, она точно — в струе.

* * *

Джен уже была на месте. На встречу она явилась в умеренно мешковатых, без лейбла, джинсах, в тех же, зашнурованных на манер «восходящего солнца», кроссовках, что и вчера, и в черной футболке. Классический прикид.

Она не сразу меня заметила: стояла, прислонившись к фонарному столбу, руки в карманах и рассматривала улицу. Дом на углу Лиспенард, где нас должна была встретить Мэнди, вклинивался между Чайна-тауном и Тиберика, частью туристической, частью промышленной зоной. Транспортный поток в пятницу утром состоял по большей части из грузовиков поставщиков. Цокольные этажи занимали в основном дизайнерские фирмы и рестораны, обозначенные вывесками на английском и китайском языках. В нескольких местах за ограждением асфальт был вскрыт, являя взорам остатки каменной мостовой и истинный возраст района. Эти улицы были проложены голландцами еще в семнадцатом веке.

Все здания вокруг нас были шестиэтажными. Большинство сооружений на Манхэттене высотой в шесть этажей. Строить ниже невыгодно, а если выше, то надо делать с лифтами, по закону. Шестиэтажные здания — это архитектура черных футболок Нью-Йорка.

Я окликнул Джен по имени, и она, увидев меня, сказала:

— Не могу поверить, что делаю это.

— В смысле?

— Ну, явилась сюда как «спец по струе».

Я рассмеялся.

— А ты просто произнеси эти слова «спец по струе» еще пару раз, и тебе больше не надо будет париться, являешься ты таковой или нет.

Она закатила глаза.

— Ты знаешь, что я имею в виду, Хантер.

— Вообще-то почему мы здесь, я знаю не больше тебя. Мэнди напустила туману.

5
{"b":"129866","o":1}