Утром Вершинин измерил глубину. Оказалось, что толщина водяной подушки под «Ураганом» равнялась без малого трём тысячам метров.

— Ну что? — нетерпеливо спросил Усков, как только Вершинин вошёл в рубку.

— Всё в порядке, Иван Константинович, — успокоил тот капитана. — Глубины сходятся с показаниями карты.

Усков облегчённо вздохнул.

— Ко всему надо быть готовым, — озабоченно сказал он. — Закрепиться не удастся, никакая якорная цепь не достигнет дна. Ну, на такой глубине не страшно, в случае шторма будем дрейфовать.

Саша, стоявшая за штурвалом, при последних словах капитана невольно посмотрела себе под ноги: там, внизу, под днищем «Урагана», лежала трёхкилометровая бездна. «Ничего себе глубинка», — ужаснулась девушка.

— Рубка! — раздался голос Ларина из репродуктора.

— Есть рубка! — чётко отозвалась Саша в микрофон.

— Здравствуйте, Александра Николаевна. Вершинин у вас?

— Я здесь, Василий Михайлович.

— Вы опаздываете. — Репродуктор щёлкнул и умолк.

Саша насторожилась: «Куда это они спешат?» — и взглянула на часы. До конца вахты оставался час, а там душ, завтрак, после отдыха — лаборатория. Сашу неудержимо тянуло туда. Работать с Лариным было интересно. Вместе с ним она радовалась, когда опыты удавались, переживала неудачи. Она старалась точно и в срок выполнять все его задания. Ларин иногда в шутку говорил, что ему трудно было бы найти другого такого помощника. А вот вчера…

— Ну, с богом, Алексей, — сказал Усков, как только умолк репродуктор. — Не особенно-то я верю в эту затею, но, может быть…

— Будьте спокойны, Иван Константинович, к вечеру освободим «Ураган», — весело сказал Вершинин и, подмигнув Саше, вышел из рубки.

Увидев, как заволновалась штурвальная, Усков хмыкнул в седые усы:

— Вы, Поленова, можете идти. Тут пока делать нечего.

Саша благодарно посмотрела на капитана и побежала в лабораторию.

Соболев, помогая Вершинину надевать подводный костюм, горячо доказывал, что только он и никто другой имеет право первого прыжка. Алексей, мотал головой, смеялся, поглядывая на Ларина. Но тот молчал. Лишь перед тем, как надеть маску, Ларин сказал:

— Я и Соболев ныряем первыми. А вы, Вершинин, будьте наготове. И не хмурьтесь, пожалуйста. Ещё надоест…

На палубе собралась вся команда. Ныряльщики пошли на бак: впереди — Ларин, за ним Соболев, оба в масках. Вершинин шёл третьим и был без маски. Шествие замыкала Саша.

— Цыплёнок тоже хочет прыгать? — насмешливо бросил Щербань.

Кто-то засмеялся, но его не поддержали. На палубе водворилась тишина. Соболев смотрел на тёмно-зелёную воду, и в эту минуту бесконечно мелочными казались ему стычки с Новиковым и Щербанем. Неужели они не понимают красоты жизни? Вот он сейчас расправит руки и спикирует ласточкой. От одной этой мысли дух захватывало. Соболев скосил глаза на Ларина. Тот кивнул головой и, оттолкнувшись от борта, полетел вниз; у самой поверхности вытянул руки вперёд и без всплеска вошёл в воду.

Моряки молча смотрели на океан. На поверхности воды лопались пузыри. Очертив дугу, они теперь булькали на одном месте. Соболев только сейчас понял, какое большое значение имеют пузыри: если они появляются над водой, значит, всё идёт хорошо, а когда исчезают… Он поправил нож на боку и прыгнул.

Некоторое время Соболев скользил по инерции вниз, потом принял горизонтальное положение и огляделся. Вот он мир, в котором миллионы лет назад зародилась жизнь. Тишина. Только тихое металлическое бульканье пузырьков воздуха. Широко раскрыв глаза, юноша с восхищением смотрел вокруг. От лёгкого течения невдалеке шевелились какие-то водоросли. Какая чудесная окраска, какое изящество формы! А вот маленькие рыбки. Как они живут здесь? «Эх, вы, глупенькие, — хотелось ему сказать, — смотрите, перед вами я, Вася Соболев, — первый человек, которого вы видите». Но рыбки проплывали мимо, не обращая никакого внимания на странное существо: мало ли в океане разных чудищ!

Соболев пробил головой волшебное зеркало, отделяющее воздух от воды, и увидел траулер, покачивающийся на лёгкой волне, солнце, голубое бездонное небо — мир, в котором живёт человек. Потом опять погрузился в глубину, в другой мир, где иные краски, иные формы.

Вася слегка шевельнул ластами — тело послушно поплыло. Он остановился и, сложив руки на груди, лёг, потом вытянул руки в стороны и стал парить, как орёл над степью. Это было удивительно! Словно в толще воды перестал действовать закон тяготения. Но больше всего его восхитили ласты. Они мчали его вперёд так, что он мог бы превзойти в скорости даже самого тунца — этого морского бродягу, вечного скитальца и бездомника.

Где-то рядом раздались три отрывистых удара. Это Ларин подавал сигнал — звал к себе. Соболев поплыл к траулеру.

Днище «Урагана» за время плавания успело обрасти присосавшимися моллюсками и раковинами. Кое-где на нём облупилась краска и появилась ржавчина. Лопастей винта невозможно было разглядеть, вместо них — сплошной серый клубок, столько сетей намоталось на винт. Хвост сети повис в воде и терялся в голубоватой водяной дали.

Ларин и Соболев приступили к работе. Вдруг длинный шлейф сети бешено задёргался и туго натянулся. Несколько минут он оставался в таком положении, потом заходил ходуном. Пловцы переглянулись и поплыли в синий сумрак океана, чтобы выяснить, кто это вздумал шутить с ними. Сеть то натягивалась, как канат, то надувалась, словно парус.

Метров через двадцать пловцы остановились, оцепенев от ужаса. Крупное веретенообразное тело акулы было обмотано тонкой капроновой делью, только длинный заострённый хвост оставался свободным. Акула извивалась, стараясь освободиться. Заметив людей, дёрнулась посильнее. Ларин взмахнул ножом. Надрезанная сеть оборвалась, и хищница, волоча её за собой, нырнула в глубину.

Вернувшись к «Урагану», Соболев стал на охрану, а Ларин продолжил прерванную работу. Через полчаса ныряльщики поднялись на поверхность и ввалились в шлюпку, спущенную боцманом на воду.

К винту спустился Вершинин. Ларин не решился оставить его одного под водой и, сменив баллон с воздухом, снова нырнул в океан. Потом работал Соболев, а Вершинин охранял. Соболева сменил Ларин… Так, чередуясь друг с другом, они освобождали «Ураган» из плена.

Саша смотрела в беспредельную ширь океана. «Много великих чудес в природе, — думала она, — и каждое по-своему притягивает, влечет к себе человека. Но, пожалуй, самой большой притягательной силой обладают моря и океаны».

Может быть, так ей только казалось, потому что она любила море. В яркую солнечную погоду трудно было отвести взор от неповторимых красок океана. А во время штормов грозная стихия как бы бросала человеку вызов померяться с ней силой. И человек с древних времён принимал этот вызов и, пробиваясь сквозь гневно бушующие волны, открывал новые земли и материки, наносил на карты причудливые контуры берегов. Легендарные подвиги моряков, их фантастические рассказы о встречах с морскими чудовищами заняли прочное место в фольклоре народов. Человек написал прекрасные книги о затонувших кораблях, о единоборстве с гигантскими акулами, о красоте и таинственности подводного мира. Фантастика? Теперь уже не фантастика. Люди, плавающие сейчас под водой, — не вымышленные герои жюльверновских и беляевских романов. Это живые люди, советские исследователи океанских глубин, они видят колыбель жизни, им доступны её красота и величие.

Саша подавила вздох. Когда же удастся и ей своими глазами увидеть чудеса подводного мира?

Посвистывая, танцующей походкой подошёл Новиков и стал рядом.

— Разрешите пришвартоваться?

— Можешь сразу же и отчаливать, Юра, — в тон ему ответила девушка.

— Не могу. У меня в двигателе перебои. Вы чудесная, Саша!

— Здра-авствуйте, — повернулась она к Новикову. — Что это с тобой? Неужели не можешь быть с девушками просто человеком? Просто дружить?