— Вы неправильно меня поняли, сэр! — возразил Хунн. — Я не предлагаю проводить политику апартеида, как вы выразились. Но для меня жизнь наших граждан имеет первостепенное значение.

— Я боюсь показаться старым дураком, — скривился полковник, — но я продолжаю утверждать, что все «не наши граждане» находятся за границами Союза. Что же касается Иоселиани и боржомских дел… Да, признаюсь, меня также покоробило известие о Читахеви. И я собираюсь вызвать сюда генерала из Цихиджвари с подробным отчетом о произошедших событиях. Но я также могу понять и Иоселиани. Он, как и все грузины привязаны к своей земле, к своим домам. Иоселиани, — это фанатик своего дела. Очень полезный фанатик, и не время сейчас его трогать. Пока он, и подобные ему люди там, мы можем не беспокоиться за южные рубежи. Припугнуть его надо, но убирать — просто невыгодно для нас же.

— Мы могли бы поставить туда нашего грамотного офицера на место Иоселиани, — предложил Хунн.

— Его не примут местные, — не согласился Ричардс. — Для того чтобы быть командиром там, надо иметь определенный авторитет.

— Авторитет можно завоевать, усмирив одних непокорных и умаслив других, — сказал Гунн.

— И в таком случае мы будем затыкать южную границу своими задницами! — кивнул головой Ричардс.

— Я все же остаюсь при своем мнении, сэр. — Майор Хунн достал из кармана платок, снял фуражку, вытер пот на затылке. — Разрешите перейти ко второму вопросу, сэр?

— Да, пожалуйста…

— Спасибо. Второй вопрос касается недавних выборов в Гоми. Вы знаете, что местным gamgebeli был избран русский? Некто Сенцов Юрий Николаевич. Бывший десантник Красной армии.

— Мне известен этот человек, — поднял ладонь Ричардс. — Он хорошо справился с задачей начальника торгового каравана. От него мы узнали много интересного о положении русских в Осетии и на Северном Кавказе. Вы знаете, майор, этот человек проходил службу в Афганистане в конце восьмидесятых годов. Именно в этой стране я в то же время находился в качестве военного инструктора, обучал моджахедов воевать с русскими. Так что мы с ним старые приятели!

— Но это же недопустимо! — возмутился Хунн. — Создан прецедент, что во главе целого села, находящегося к тому же в непосредственной близости к столице, теперь находится коммунист, бывший советский офицер!

— Ну и что теперь? Майор, найдите мне несколько десятков стопроцентных демократов, которые могли бы стать главами местных управ во всех населенных пунктах Союза! Республиканцы тоже подойдут! Вряд ли это возможно! Нам не приходится привередничать, майор! К тому же, этого русского выбрали сами же коренные жители, которые вообще-то не жалуют русских военных. Значит этот русский, — парень не промах.

— Но сэр, поймите! Сколько на территории Союза находится русских? Около тридцати? Если хотя бы половина из них займут административные посты? Это же готовая пятая колонна в случае вторжения российских войск!

— Какого вторжения?! — усмехнулся Ричардс. — Россия расколота на осколки, так же как и, вероятно, Америка! Будущее за малыми нациями. Вы хотите начать здесь новую охоту на ведьм? Не пытайтесь оригинальничать, Хунн! Вы не Гарри Трумэн! Попытайтесь представить, к чему это приведет!

— Я забочусь о безопасности наших граждан, сэр! — продолжал стоять на своем Хунн. — А также отстаиваю незыблемость американских ценностей свободы и демократии.

— Демократии?! — Ричардс удивленно посмотрел на него. — Вы посмотрите вокруг! Вы предлагаете отменить результаты выборов gamgebeli в одном из сел, только потому, что победил коммунист?! Какая же это демократия?! О каких «американских ценностях» вы говорите? Об управляемой вражде среди малых народов в угоду «Большому брату» из Вашингтона? О власти доллара, основанной на промывании мозгов через телевизор и тысячах крылатых ракетах? И к чему привели наши «ценности» и их насаждение по всему миру? К крушению цивилизации, майор!

— Вы ли это говорите, полковник?! — удивился Хунн. — Если бы я не знал вас только лет, я бы подумал, что вы коммунист!

— Не забывайтесь, майор! — вспыхнул Ричардс.

— Извините, сэр. Но ваши речи точь в точь копируют тезисы левых. Вы сами не замечаете этого?!

— Не замечал за собой особых симпатий к левым, — усмехнулся Ричардс. — Я руководствуюсь здравым смыслом.

— Я считаю, сэр, что если здравый смысл совпадает с мнением врагов демократии, то к черту такой здравый смысл! — качнул головой Хунн.

— Вы еще слишком молоды, Хунн, чтобы судить о таких вещах! — сказал Ричардс. — Вы хотите видеть общество в котором местные жители, которых вв считаете дикарями, будут смотреть на нас, американцев, с подобострастием и преклоняться перед нами, как перед богами, несущими свет цивилизации! Здесь, к сожалению, такое невозможно. Грузины, хоть некоторые из нас, и считают их варварами, далеко не варвары. Культура грузин — это южноевропейская культура, пусть и с некоторыми чертами Азии. Вам слабо сказать итальянцу или испанцу, что он дикарь? Местные жители уже приняли систему отношений, при которых американец и грузин смотрят друг на друга, как равные. Многие американцы уже стали здесь своими. Женились на грузинках, обзавелись грузинскими родственниками, завели детей, которые говорят и по-английски, и по-грузински. Положение, при котором грузины смотрели бы на нас снизу вверх, здесь невозможно, — не та нация. Мы выживали все вместе. Они бы выжили без нас. С трудом, но выжили бы. Мы без них — нет. Всем мы, — и пилот F-22, и морской пехотинец, и полковник, и майор-контрразведчик, с удовольствием едим хлеб, выращенный грузинским крестьянином. Другого хлеба у нас нет и, по всей видимости, не будет. Мы пьем вино, сделанное грузинским виноделом. Ездим на машинах, которые чиним вместе с грузинскими и русскими механиками. Американский орел и грузинская орлица уже свили гнездо, в котором скоро появятся новые птенцы. Разорвать эти связи уже нереально, при всем желании нереально.

— И это меня также беспокоит, сэр, — не унимался майор. — Американцы женятся на грузинках. У них рождаются дети. Кем они будут себя считать? Грузинами? Какому языку они будут учить своих детей, когда мы исчезнем? А наши внуки будут скакать на конях, пахать землю деревянным плугом, танцевать lezginku, и хорошо, если будут знать хотя бы десяток слов по-английски! Это же крушение нации! Великий американский народ ассимилируется маленьком горным азиатским народом. Сюжет для Стивена Кинга, мать его!

— Когда мы начали бомбить Россию, мы почему-то не думали о детях и внуках! — горько усмехнулся Ричардс. — А теперь задумались… По крайней мере, я надеюсь, что это будут здоровые дети, которые будут потом рожать и нянчить своих крепких, здоровых детей. Пусть даже они говорят по-грузински. Уж лучше так, чем двухголовые, безногие уродцы, отлично говорящие по-английски и проклинающие Джорджа Вашингтона и Джорджа Буша, а заодно и своих американских родителей и предков до седьмого колена. У вас есть дети, Хунн?

— Есть сын, сэр. А какое это имеет значение? — ответил майор.

— Я думал, вы меня поймете.

Майор посмотрел на Ричардса с улыбкой. Но глаза напротив не выражали ничего хорошего. Взгляд майора напоминал взгляд снайпера, видящего в прицел свою жертву. Потом майор спросил:

— А что касается спасательной экспедиции, сэр? Из кого вы собираетесь комплектовать вторую группу на помощь Начосу?

— Из американцев, майор. Секреты, которые могут быть скрыты на этом самолете, не для посторонних глаз и ушей.

— Здесь я с вами абсолютно согласен, сэр, — одобрительно сказал Хунн. — Я бы хотел предложить кандидата на должность командира этой группы…

— Нет, майор, кандидат у меня есть, — отрубил Ричардс. — Но, Боже правый, если и эта группа не вернется…!

Майор Хунн нахмурился. Понятно, что подробности проекта «Саурон» полковник Ричардс охраняет ревностно. Не доверяя их никому, даже ему, майору-контрразведчику, который по своей должности обязан оберегать секреты! Ну что ж, тем хуже для него…