Пути Ричардса и Сергея уже несколько раз пересекались. В том числе, — три года назад, в Харагули, где долгое время шла настоящая война с местными бандитами. Что удивительно, американский полковник и русский усач испытывали друг к другу чувство стойкой неприязни и, одновременно, чувство искреннего уважения.

— Ясно. — Сергей с издевкой улыбнулся. — Порядок прежде всего.

— Именно так, — ответил Ричардс. — Господа, прошу пройти со мной в мой кабинет. Там мы обо всем поговорим подробнее.

Полковник американской армии Марио Ричардс не был похож на своих коллег. Среди черт его характера присутствовали и начальственная строгость, и педантичность, и даже излишняя придирчивость к подчиненным. Но не было у него стандартного американского высокомерия по отношению к другим странам и народам, опирающегося на безграничную веру в могущество своей державы. Он побывал и в Афганистане, и в Ираке, принимал участие в операции НАТО на Балканах в 1999 году. И всюду он уделял достаточное внимание обычаям и культуре тех народов, где приходилось действовать его подразделением. А также, их военной истории. «Противника или союзника надо чувствовать изнутри» — любил говаривать он.

Когда мир рухнул в пропасть ядерного безумия, Ричардс не потерял голову, не спился, не пустил себе пулю в лоб. Обладая исключительно трезвым умом, он понимал, — Америки, России, да и всего остального мира в его привычном понимании больше нет и не будет. Связь с Вашингтоном, Нью-Йорком, Лондоном и Берлином пропала в первый же день после нападения на Россию. С Парижем, Римом, Афинами, Стамбулом — на второй. Дольше всех из европейских столиц продержался Мадрид. Еще месяц отзывались некоторые подводные лодки в Атлантическом океане. Они сообщили, что все крупные города Европы и США уничтожены, что связь с американским президентом и с членами правительства отсутствует, и об их судьбе ничего не известно. Американские соединения в Грузии оказались брошенными на произвол судьбы. А небо уже затягивалось серым дымом, и шел снег. Июльский серый снег.

Мир рухнул. А жить надо…

Сначала единственной целью Ричардса было обеспечить выживание как можно большего числа своих соотечественников, и, по возможности, сохранение боеспособности солдат. Он осознавал, что подкрепления или эвакуации на тот берег Атлантики не будет. Нужно было выживать, используя те возможности, которые еще имелись.

Когда возник Союз выживших поселений Грузии, Ричардс занял в его руководстве одно из ведущих мест. Остальные руководители были либо бывшие офицеры грузинской армии, либо проявившие себя гражданские специалисты. Ричардс был еще и председателем Совета Безопасности. «Вот я и сделал карьеру политика», — мрачно говорил сам себе Ричардс.

В старом мире быть большим начальником означало одно — власть и доступ к деньгам. Сейчас же все руководители полностью осознавали ответственность перед согражданами. Они знали, — если что, ты не вызовешь роту полиции специального назначения, не улетишь в солнечные страны с награбленным богатством, не заткнешь людям рот подачками и глупыми обещаниями. Кончились те времена. Если что, сограждане, все поголовно вооруженные, могли спросить со своего начальника по всей строгости. Тем более что такие прецеденты уже были. Демократия…

Тем не менее, полковник Ричардс смог не только удержаться на своей должности, но и пользовался значительным авторитетом в Совете. Фактически, если считать Союз государством, то Ричардс занимал пост министра обороны, которому подчинялись все вооруженные формирования Выживших поселений. Переоценить роль силовика в сумасшедшем изуродованном мире было трудно.

Однако, неофициально, Ричардс являлся прямым начальником всех уцелевших американских военнослужащих, сведенных в несколько подразделений. Также Ричардсу подчинялась вся оставшаяся авиация в пределах Союза. Большая часть американцев размещалась в Хашури и нескольких окрестных поселениях. Единицы в других поселениях особой роли не играли. И если грузинские ополченцы и остатки воинских подразделений несли повседневную службу по охране порядка и защите поселений, то американские подразделения представляли собой неофициальный спецназ (как-никак профессионалы) и использовались как ударные и штурмовые отряды, а также как затычки в тех местах, где волны внешних атак сносили пограничные укрепления.

Сдав оружие охраннику на входе, Тенгиз, Сергей, Рамон и Ричардс поднялись по хорошо освещенной лестнице на второй этаж. Вошли в приемную его кабинета. Половину стены занимал выцветший кусок фотообоев с изображением цветочного луга под голубым небом. В приемной за серым невзрачным столом сидела молодая светловолосая женщина и печатала что-то на … персональном компьютере!

Увидев полковника, она не встала, а только что-то спросила у него по-английски. Ричардс отрицательно покачал головой. Затем достал ключ и открыл дверь.

— Прошу, господа.

Зайдя в кабинет, Тенгиз почувствовал в сердце противное нарастающее чувство тоски. Если бы не прошло десять лет, можно было представить, что вернулся в прошлое. Что не было ни войны, ни ядерного кошмара.

Основную часть кабинета занимали добротные столы, поставленные буквой «Т». На окнах висели белоснежные жалюзи, стены были оклеены обоями бледных тонов с желтыми и зелеными крапинками. Подвесные потолки светло-серого цвета. У стены стояли темно-коричневые шкафы из ДСП. На полках — толстые папки и книги. А стол Ричардса был оборудован таким же ПК, что и у секретарши в приемной. Правда, монитор был громадный, конца 90-х годов прошлого века, и занимал значительное пространство стола. Рядом с монитором скромно прятались два телефонных аппарата. Один обычный, армейский, другой — старый кнопочный телефон с надписью Panasonic. На другой стене между окнами висела старая административная карта Грузии, на которую были нанесены многочисленные пометки, стрелочки и линии.

— Я, вообще, не располагаю свободным временем, но ваша информация представляет определенный интерес, — сказал Ричардс.

— Богато живете, полковник, — сказал Сергей.

— Надеюсь, смету проверять не будете? — парировал Ричардс. — Садитесь, господа.

Тенгиз опустился на стул-кресло с мягкой обивкой. Ему казалось, что он находится в какой-нибудь конторе на собеседовании. Что ему снова двадцать лет. Что сейчас он выйдет из этого здания, сядет за руль и поедет по зеленому, полному веселых прохожих, проспекту Руставели. А в оконных стеклах будет отражаться веселое солнце.

Сергей сел с противоположной стороны. Рядом с ним Рамон. А Тенгиз все еще продолжал витать в печальном мире воспоминаний.

— Я слушаю вас. — Голос полковника возвратил его в реальность.

— По поводу самолета?

— Ну, если видели еще и летающую тарелку, расскажите и про нее! — раздраженно бросил Ричардс.

Тенгиз рассказал обо всем. И о ночном бое на заставе Мцхетиджвари. И о самолете над горами. Ричардс слушал его, иногда перебивая вопросами.

— На какой высоте летел этот самолёт? Хотя бы приблизительно?

— Не могу точно сказать, — задумался Тенгиз. — Наверное, около километра.

— Какова была скорость объекта?

— Медленно летел. Такое впечатление, что искал место для посадки.

— Думаете, он был поврежден?

— Вряд ли… летел нормально, ровно, дыма не было. Только низко и медленно.

— Разрешите, полковник? — Сергею надоело быть просто слушателем. — Я думаю, что пилот элементарно искал место для посадки. И тянул машину к ближайшему военному аэродрому с бетонным покрытием.

— А почему именно в нашем квадрате? Случайность? — спросил Тенгиз.

— Может, и случайность. А, может, и нет. Кто знает…

— А за пределами Союза не могла уцелеть американская база, полковник? — спросил Сергей.

— Если бы такая база существовала, мы бы знали о ней и эвакуировали еще лет десять назад, — сказал Ричардс. — Вам ведь известна обстановка на границах.