И в этот момент вдруг захохотал молчаливый Август Игнатьевич. После операции его спросили:
— Почему Вы смеялись?
— А у Вас когда-либо в жизни случалась воздушная эмболия со смертельным исходом? — задал он встречный вопрос.
— Бог миловал, — сказал хирург.
— А Вы знаете, сколько кубиков воздуха нужно ввести в вену человека, чтобы он умер?
— Сколько? — спросил хирург и похолодел.
— Двести кубиков, — сказал Август Игнатьевич, — целый шприц Жанэ.
— Что? Как? Да как же Вы могли? Как это…
Хирургу стало дурно, и он зашатался.
— А Вы не судите, — сказал Август Игнатьевич, — это были стукачи. А что с ними делать? Вы там не были, не вам судить.
И в самом деле, мы там не были, хотя возможности такие нам предоставлялись неоднократно. И не нам было судить о том, чего не знали. А Тору тогда еще не читали. Вскоре появились и другие свидетельства уже на более высоком уровне.
Среди освобожденных врагов народа был, в частности, талантливый еврей Юрий Домбровский. Великолепный писатель и поэт. Его перу принадлежат романы «Нефертити» и «Факультет ненужных вещей».
И вот его документальный, хоть и стихотворный отчет о том, как покарали тайное злословие.
Когда нам принесли бушлат,
И разорвав на нем подкладку,
Мы увидали там тетрадку,
Где были списки всех бригад,
Все происшествия в бараке,
Все разговоры, споры, драки,
Всех тех, кого ты продал, гад.
Мы шесть билетиков свернули,
Был на седьмом поставлен крест —
Смерть протянула длинный перст
И ткнула в человечий улей.
Когда в бараке все уснули,
Мы встали, тапочки обули,
Нагнулись чуть не до земли
И в дальний угол поползли.
Душил наседку старый вор,
И у меня дыханье сперло,
Когда он, схваченный за горло,
Вдруг руки тонкие простер,
Вдруг быстро посмотрел в упор
И выгнулся в смертельной муке.
Тогда мне закричали: «Руки!».
И я увидел свой позор —
Свои трусливые колени
В постыдной дрожи преступленья.
Конец. Мы стали закутком,
Я рот ему утер платком,
Измазанным в кровавой пене,
Потом согнул ему колени,
Потом укутал с головой.
Лежи спокойно. Бог с тобой.
И вот из досок сделан гроб.
Не призма, а столярный ящик,
И два солдата проходящих
Глядят на твой свинцовый лоб.
Лежи, кирка долбит сугроб,
Лежи, кто ищет — тот обрящет.
Как жаль мне, что не твой заказчик,
А ты, вмороженный в сугроб,
Пойдешь по правилам влюбленных,
Смерть обнимать в одних кальсонах.
А, впрочем, для чего наряд?
Изменник должен дохнуть голым.
Лети ж к созвездиям веселым
Сто миллионов лет подряд!
А там земле надоедят
Ее великие моголы,
Ее решетки и престолы.
Их тусклый рай, их скучный ад,
Откроют фортки, выйдет чад,
И по земле, цветной и голой,
Пойдут иные новоселы,
Иные песни прозвучат
Иные вспыхнут зодиаки…
Но и чрез миллиарды лет
Найдет изменника скелет,
И снова сдохнешь ты в бараке!
Законы Торы вечны. МЕРА ЗА МЕРУ.
6. АХАРЕЙ МОТ
«Ахарей мот», т. е. «После смерти».
И говорил Бог, обращаясь к Моше после смерти двух сыновей Аарона, когда они предстали перед Богом: «Скажи Аарону, брату твоему, чтобы не всякое время входил он в святилище за завесу и не приближался к крышке, покрывающей ковчег, дабы он не умер, ибо в облаке явлюсь Я над крышкой».
Здесь нужно обратить внимание на смерть двух сыновей Аарона, которые принесли чуждый огонь на жертвенник. И эта фраза является глубинным символом Торы. Еврей не должен привносить чужое и чуждое на освященный жертвенник свой. Туда нельзя приносить безверие, чужие святыни, чуждые нам философии и любые извращения, осужденные Богом. За такие грехи души и тела непременно последует жестокое наказание. Вот почему погибли два сына Аарона.
Впрочем, как мы уже говорили, законы Торы универсальны. Великий Рим рассыпался и погиб от падения морали, которая привела к всеобщему телесному растлению, конкретные проявления которого Господь запретил. Сюда относятся все виды кровосмешения, гомосексуализм и скотоложество. Именно это и погубило Рим в апогее его величия и силы.
И нам сегодня, исходя из заповедей Торы и большого исторического опыта, который касается, впрочем, не только древнего Рима, есть смысл задуматься о последствиях нынешней великой сексуальной революции, которая ознаменовалась зловещим СПИДом…
Возвращаясь опять к символам Торы, обратим внимание на известную двойственность нашего мира: чтобы понять свет, надо хорошо знать тьму. В таких же отношениях находятся принципы добра и зла. В Торе символами этих противостояний являются два жертвенных козла.
Один козел идет в жертву Всевышнему, второй — идет в жертву Азазелю, который является воплощением силы зла (козла сталкивают в пустыне со скалы).
В таком же противостоянии добра и зла рассматривает Тора Ицхака и Ишмаэля. Ицхак родился от Авраама и Сары. И Авраам возложил Ицхака на жертвенник Богу. Бог эту жертву не принял, но символ состоялся. И мысленно мудрецы Торы, имея в виду не сам факт, а лишь его духовную составляющую, говорят: «Пепел Ицхака на жертвеннике святом».
Второй сын Авраама Ишмаэль родился от другой жены нашего праотца, Агари, которая была египтянкой. Он был агрессивен и груб. Ааврам отправил его в пустыню.
И два жертвенных козла повторяют ту же коллизию. Один приносится в жертву Богу на святом жертвеннике, другой приносится в жертву в пустыне Азазелю.
Еще более глубокий пласт этого символа Торы заключен в столкновении материального и духовного мира.
Иногда бывает полезно взглянуть на проблему глазами врага. Через 4 тысячи лет вот что сказал Адольф Гитлер: «Евреи нанесли две раны человечеству: рану на тело — обрезание, и рану на сознание — совесть. Битва будет между нами и ими».
Эту битву духа отразил в своей поэме поэт Павел Антокольский, у которого сын погиб на фронте. Отец написал поэму о сыне. Антокольский обращается к отцу немецкого солдата и сравнивает своего светлого мальчика с немецким молодым извергом, порождением бессовестного фашистского режима, ибо Гитлер, обращаясь к молодежи, сказал: «Я освобождаю вас от Химеры, которая называется совестью».
Так и перли эти бессовестные твари с закатанными рукавами и губными гармошками в зубах. Танковые армады от горизонта до горизонта, и стаи «юнкерсов» над головой. Но даже в апогее своих военных успехов они боялись света.
