Страшная должность
Елизавета Александровна всё на часы поглядывала. Шесть. Семь. Восемь…
В пять позвонил, что задержится на часок. И вот – начало девятого, а его все нет.
– Какая жавость, – вздохнула Муся, – что я утром не повидава его… Ах, какая жавость!
– Вам, может быть, лучше было бы пойти прямо к нему на службу? – заметила Елизавета Александровна.
– На свужбу? О нет! Там – учреждение, всё официально. Я ходива посмотреть, где это. Увидева – серый скучный дом, у подъезда совдат с ружьем…
– Ну, вот и зашли бы.
– Нет-нет! Я испугавась. Столько ужасов говорят про чрезвычайку… Просто не представляю, как он там может…
Муся поёжилась, словно замерзла.
– Неужели, Мусенька, вы верите этим басням?
– Вот миво, как же не верить? В прошвом году, когда боевые были, в «Крутогорском телеграфе» писали. Я сама читава… И как иговки под ногти загоняли… и еще что-то, я уже забыва, но ужасно! Ужасно!
Было тихо. Уютно потрескивали березовые чурбачки в чугунной буржуйке. Какой уже раз Елизавета Александровна подогревала обед. Далеко, глухо, сквозь толщу стены из пустого в порожнее скучно переливались ученические «ганоны».
– Я еще вот чего боюсь… – задумчиво сказала Муся и замолчала, оборвала.
– Да? – спросила Елизавета Александровна.
– Что изменився… к худшему. Боже мой, ведь это спвошь и рядом так: сдевается большим начальством – и совершенно другой чевовек.
– Ну, вот уж чего нет, так нет!
В голосе Елизаветы Александровны – возмущение, обида, протест.
– Такие вещи, Мусенька, только с пустыми, неумными людьми случаются. А Колечка…
– Нет-нет, вы не обижайтесь, ради бога! – Муся поняла, что брякнула лишнее, и пыталась загладить бестактность. – Я первая никогда бы не поверива, что Коля зазнався… Нет-нет, этого быть не может! Такой умный, добрый, отзывчивый…
Лепетала, словно вертела хвостиком.
– Должность у него очень трудная, – тяжело вздохнула Елизавета Александровна. – Вот что. Опасность на каждом шагу. Он мне, правда, ничего не говорит, посмеивается… Но я-то вижу. А похудел как – кожа да кости. Желтый, прокурен насквозь, чернота под глазами… Ну, еще бы! Сколько он спит? Хорошо, если четыре-пять часов. И недоедает, конечно. Хотя нынче и все так…
В кастрюльке что-то зашипело, полилось через край. Елизавета Александровна сняла кастрюлю, закутала ее в газету, в теплую шаль.
– Вчера приехал откуда-то, явился ночью – страшно глянуть, прямо тень, а не человек, одни глаза… Руки расцарапаны, кровоточат. Ночью бредил, вскрикивал. А утром поднялся ни свет ни заря – пошел. Охрип, насморк ужасный… Я приложила ладонь ко лбу – боже мой, горит! Так весь день с температурой… Ему бы дома в постели полежать, малинки выпить с горячим чаем… а он – слышали? – звонит: задержусь! Вот его должность.
– Противная довжность, – Муся капризно выпятила нижнюю губку.
– Страшная, – сказала Елизавета Александровна.
Илья и Соня
В дверь постучались необычным стуком: ламца-дрица.
– Пришел! – воскликнула Муся.
– Нет, это Илюша, он всегда так стучит. Входите, входите, там не заперто! – отозвалась Елизавета Александровна.
Вошли Илья и Соня, запушенные снегом, замерзшие, счастливые. В руках у Ильи – связка кистей, у Сони – огромная, заляпанная красками холщовая папка.
– Смотрите, как я верно угадала!
– А моншера опять нету? – Илья кинул в угол кисти, бегло оглядел комнату. – Ба-а-а-тюшки! Да неужто Муся? Вот сюрприз!
Он был все тот же, Илья: не поздоровался, не снял шапку.
– Может быть, «здравствуйте»? – улыбнулась Елизавета Александровна.
– Виноват, очумел от радости, что нашу болотовскую тигрицу встретил…
– Ну, пошел… – Муся страдальчески сморщила носик. – Сейчас начнется представление.
– Богиня! – заорал Илья. – Вот, Соня, прошу, знакомиться – болотовская пантера, пожирательница мальчишеских сердец! Сам некогда погибал, бился в ее когтях. До того дошел, что все деревья в городе перепортил, изрезал пронзенными сердцами…
– Перестаньте! – взмолилась Муся.
– И влип бы! Честное слово, влип бы, – не унимался Илья. – Одно выручило, ну просто из ямы вытянуло: классовое сознание. «Куда катишься? – спросил себя. – В мелкобуржуазное болото катишься, дурак!» И знаешь, Соня, всё как рукой сняло, ей-богу, факт!
Соня стояла, растерянно улыбалась.
– До чего ж вы, Илюша, суматошный человек! – сказала Елизавета Александровна. – Нет, чтоб нам барышню представить… Ведь вас Соней зовут, так, кажется?
– Да чего ж тут представлять-то? Вот вы уже знаете, что она – Соня, а она знает, что вы – Миколкина мамаша. Какие-то еще там фигли-мигли разводить…
Он даже засопел негодующе.
– Раздевайтесь же, Соня… Папку вашу сюда давайте – вот на сундук, что ли. Господи, да вы закоченели вся! – ахнула Елизавета Александровна.
– А мы с ней сегодня весь день на морозце, – пояснил Илья. – Такую махину пишем – о-о! С ума сойти!
Какая-то возня послышалась за дверью, что-то с глухим стуком рухнуло на пол, мужской незнакомый голос чертыхнулся.
– Кто там? – спросила Елизавета Александровна, распахивая дверь, вглядываясь в темноту передней.
Тяжело дыша, пыхтя, два добрых молодца втащили в комнату мешок и грохнули его у входа.
– Батюшки, что это? – оторопела Елизавета Александровна.
Картофь
– Алякрина тута фатера? – спросил добрый молодец в потрепанной ватной телогрейке.
– Здесь, здесь, что вам угодно?
– Да вот, стало быть, картофь, мамаша…
– Но вы ошиблись, наверно.
– Никак нет, не ошиблись. Из губпродкома, мамаша, аккурат по вашему адресу.
– Да ты примай, не спрашивай, – простуженно пробасил второй молодец. – Хороший картофь, не сумлевайся…
Стояли у двери, не спешили уходить. Грелись, отдыхали, с откровенным любопытством разглядывали комнату, обстановку.
– А бедновато живете все ж таки, – сказал простуженный, надевая рваные рукавицы. – Не по-начальницки, словом сказать… Ну, счастливо оставаться!
В дверях они столкнулись с Алякринским.
– Вы ко мне? – удивился Николай.
– Да вот, стало быть, картофь доставили…
– Что-что?! Какой такой картофь?
– Ну, обнаковенно – какой. Картоха, проще сказать.
– Да откуда? Откуда, черт возьми? Тут какое-то недоразумение, ребята…
– Какая может быть недоразумение? Из губпродкома… Сам товарищ Силаев велел доставить.
– Ах, во-он что… – нахмурился Николай. – Ну, видно, братцы, придется вам еще потрудиться. Ошибочно все-таки послали вас ко мне.
– Как так – ошибочно? – Добрый молодец вытащил из недр телогрейки обрывок бумаги. – Вот тут, стало быть, и адрес обозначен – дом, номер и так и дале…
– Ну, правильно, правильно, этот самый дом. Только на первом этаже. Детский сад там, туда это.
– Ишь ты… – проворчал простуженный. – Гоняют людей… Ну, давай, берись, что ли… – обернулся к товарищу.
Потихоньку матерясь, ушли молодцы.
– Ай да продком! – расхохотался Илья. – Подкормить решил стража революции…
– Сволочь, – выругался Николай. – Просто удивительно, какой сукин сын!
– Ну бог с ним, не волнуйся по пустякам, – примирительно вступилась Елизавета Александровна. – Раздевайся, смотри, сколько у нас сегодня гостей! Совсем, как в Болотове, бывало…
