— Убей его, Джабрил. Пробей ему сердце!

Джабрил стоял на палубе лицом к плащу (заимствованному из запасов Локки); плащ был расправлен и прибит к доске, которую прислонили к грот-мачте; Джабрил стоял в тридцати футах от этой мачты. Обе его ноги касались проведенной на палубе меловой черты. В правой руке Джабрил держал метательный нож, в левой, по правилам игры, полную бутыль вина.

Моряк, подбадривавший Джабрила, громко рыгнул и затопал. Люди, окружавшие Джабрила, подхватили ритм и принялись хлопать и напевать, вначале медленно, потом все быстрее и быстрее:

— Не пролей ни капли! Не пролей ни капли! Не пролей ни капли! Не пролей ни капли!

Джабрил сделал ради публики красивый разворот, собрался и метнул нож, угодивший точно в центр плаща. Приветственные крики сменились свистом: Джабрил расплескал из бутылки несколько капель.

— Растратчик вина! — крикнул один из матросов с видом священника, осуждающего худшее из святотатств. — Заплати штраф или отдай тем, кто лучше тебя!

— Эй, я по крайней мере попал! — с улыбкой ответил Джабрил. — А ты своим броском едва не убил кого-то на полуюте.

— Штраф! Штраф! Штраф! — кричали в толпе.

Джабрил поднес бутылку к губам, перевернул ее вверх дном и стал пить не отрываясь. Крики усиливались по мере того, как понижался уровень вина в бутылке. Мышцы шеи и челюстей у Джабрила напряглись; допивая последние капли, он высоко поднял в воздух свободную руку.

Толпа зааплодировала. Джабрил отнял бутылку от рта, опустил голову и залил ближайшего к нему моряка.

— О нет, — закричал он. — Я пролил каплю! А-ха-ха-ха-ха-ха!

— Моя очередь! — закричал этот моряк. — Я нарочно проиграю и все вино вылью на тебя, приятель!

Локки и Калдрис наблюдали с правого борта полуюта. Калдрис ненадолго отошел от руля, уступив место Жеану. Они плыли в спокойной влажной полутьме, и Калдрис посчитал, что может отойти от своего драгоценного руля на полдесятка шагов.

— Неплохая мысль, — сказал Локки.

— Бедняги слишком долго просидели в колодках и заслужили добрую попойку.

Калдрис курил светло-голубую фарфоровую трубку — самый изящный и тонкий предмет, какой видел в его руках Локки; мягкий огонек освещал его лицо, когда он затягивался.

По совету Калдриса Локки приказал вынести на палубу много вина и пива (и то, и другое имелось на корабле в большом количестве, в расчете на вдвое больший экипаж) и разрешил всем выпить. Двойная порция свежеизжаренной свинины — дар небольшой, но жирной свиньи, которую они прихватили с собой, — для вахтенных, кому положено оставаться трезвыми, и попойка для прочих. Калдрис, Жеан и Локки, конечно, не пили наряду с теми немногими, кто предпочел свинину.

— Такие вещи делают корабль похожим на дом, — сказал Калдрис. — Помогают забыть, какой скучной бывает здесь жизнь.

— Она не так уж плоха, — чуть печально ответил Локки.

— Да, говорит капитан проклятого корабля в чертовой ночи. — Калдрис затянулся и выпустил за поручень облако дыма. — Что ж, если сумеем устроить еще несколько таких вечеров, будет очень здорово. Спокойные мгновения укрепляют дисциплину больше, чем кнуты и наручники, попомните мои слова.

Локки посмотрел на темную воду и вздрогнул, увидев бледное светло-зеленое тело, светящееся, как алхимический фонарь; тело на секунду высунулось из воды и со всплеском ушло обратно. Локки замигал. В воздухе повисла светящаяся дуга.

— Боги, — сказал он, — а это что такое?

Теперь в ста ярдах от корабля образовался целый фонтан этих существ. Они молча взлетали одно за другим, появляясь и исчезая в пене, отбрасывая призрачный свет на черное зеркало воды.

— Вы действительно новичок в этих водах, — сказал Калдрис. — Это летучие призраки, Коста. К югу от Тал-Веррара они встречаются часто. Иногда огромными косяками. Они выпрыгивают в воздух, могут перепрыгнуть корабль. Они давно идут за нами. Но показываются только в темноте.

— Это какое-то морское животное?

— Точно никто не знает, — ответил Калдрис. — Летучего призрака нельзя поймать. Я слышал, что к нему нельзя и притронуться. Они проходят сквозь сети, как настоящие призраки. Может, так оно и есть.

— Жутковато.

— С годами к ним привыкаешь, — сказал Калдрис. Он затянулся, и оранжевое свечение сразу усилилось. — Медное море — очень странное место, Коста. Кое-кто говорит, что в нем живут духи Древних. А большинство — что просто духи. Я многое видел. Огонь святой Кореллы, голубое и оранжевое пламя, которое вспыхивает на реях, до смерти пугая впередсмотрящих. Я плавал по морю, прозрачному, как стекло, и видел… например, город. Под водой, я не шучу. Стены и башни, белый камень. Ясно, как день, и прямо под нашим корпусом. На картах здесь значится глубина в тысячу фатомов. Я видел их явственно, как свой нос, а потом все исчезло.

— Хм… — с улыбкой сказал Локки. — Складно у вас получается. Не нужно морочить мне голову, Калдрис.

— Я и не думал морочить вас, Коста. — Калдрис нахмурился, и лицо его окрасилось тем же зловещим цветом, что и огонек в трубке. — Я объясняю, чего можно ожидать. Летучие призраки — только начало. Дьявольщина, да они почти друзья! Есть такие твари, в которых даже мне трудно поверить. И места, куда не поведет корабль ни один разумный капитан. Какие-то неправильные места… Места, которые подстерегают.

— Ах, — сказал Локки, вспоминая свое ужасное детство в старых трущобах Каморра, где тысячи мрачных полуразвалившихся зданий словно ждут в темноте, чтобы проглотить ребенка. — Я понимаю, о чем вы.

— Призрачные острова, — продолжал Калдрис, — ну, эти хуже всего. На самом деле всего на восьми или девяти из них люди побывали и вернулись, чтобы рассказать об этом. Но одни боги знают, сколько еще островов таится в тумане и кто на них поджидает нас. — Он примолк, потом продолжил: — Когда-нибудь слыхали о трех поселениях на Призрачных островах?

— Не думаю, — ответил Локки.

— Ну так вот. — Калдрис снова глубоко затянулся. — Сперва их было три. Переселенцы из Тал-Веррара высадились там около ста лет назад. Основали Порт Расточительности, Монтьерр и Надежду-на-Серебро. Порт Расточительности никуда с тех пор не делся, конечно. Но только он и остался. Монтьерр процветал до войны с Вольной Армадой. Порт Расточительности расположен так, что его легко оборонять; Монтьерр — нет. Разгромив флот пиратов, мы нанесли туда визит. Сожгли их рыбацкие лодки, отравили колодцы, разрушили доки. Сожгли все стоящее, потом сожгли и пепел. Попросту стерли с карт название «Монтьерр». Там никто никогда не поселится снова.

— А Надежда-на-Серебро?

— Надежда-на-Серебро, — повторил Калдрис шепотом. — Пятьдесят лет назад Надежда-на-Серебро была крупнее Порта Расточительности. Город стоял на другом острове, западнее. Он процветал. Серебро там было не только надеждой. Триста семейств… То, что случилось, произошло за одну ночь. Эти триста семей просто… исчезли.

— Исчезли?

— Исчезли. Пропали. Не нашли ни одного тела. Ни одной кости, чтобы могли поклевать птицы. Что-то спустилось с холмов или вышло из тумана джунглей. Богам виднее, что это было, но оно забрало всех.

— Милосердный ад!

— Если бы, — сказал Калдрис. — Один или два корабля заходили туда после. Нашли одно судно из самой Надежды-на-Серебро, оно дрейфовало у берега, словно вышло в большой спешке. А на нем обнаружили единственных во всей этой истории покойников. Горстку моряков. Все на мачтах, на самом верху. — Калдрис вздохнул. — Они привязались там, силясь уйти от того, что ждало внизу… и все покончили с собой собственным оружием. Убили себя, лишь бы не встретиться с тем, что их стерегло. Вот и мотайте на ус, мастер Коста. — Калдрис показал на кружок развлекающихся моряков; они пили и метали ножи в свете алхимических ламп. — Встретишь в море такое и понимаешь, почему стоит превратить свой корабль в счастливый дом.