В дверь громко стучат.

— Стиви! Стиви! Стиви! Стиви! — в восторге вопит Эдди, прыгая на диване перед телевизором. Я открываю дверь и улыбаюсь:

— Привет. Мы с Эдди не рассчитывали, что увидим тебя сегодня.

— Если хочешь, могу уйти, — говорит Стиви и поворачивается, чтобы уйти.

— Ну нет. Теперь ты попался, и я тебя никуда не пущу. — Притворившись, что не заметила его слегка обиженного вида, я тащу его в квартиру.

— Ты принес гитару? Будешь нам петь? — требовательно спрашивает Эдди.

Стиви опускается на корточки, чтобы оказаться одной высоты с Эдди, и говорит:

— Прости, дружище. Я помню, что обещал принести с собой гитару, когда зайду в следующий раз. Но я ведь не планировал сегодня приходить — я как-то неожиданно собрался. У меня это вылетело из головы.

Похоже, Стиви расстроился, что подвел Эдди. Эдди же, напротив, ничуть не расстроен и уже задает следующий вопрос:

— Тебе нравится «Лего»?

Они садятся собирать машинки из конструктора, а я вновь берусь за утюг. Мы решили не встречаться сегодня, потому что три ночи подряд почти не спали, и я решила, что моя квартира требует уборки, а тело — отдыха. Это чисто рассудочное решение было принято утром, когда мы разговаривали по телефону. Однако я рада его неожиданному появлению, несмотря на то что он застал меня во всей неприукрашенной красе. Но с другой стороны, он видел мою неприукрашенную красу во всех положениях, так что в общем-то глупо беспокоиться об отсутствии макияжа.

— У тебя все хорошо? — спрашиваю я, хотя и так вижу, что нет. Это явно не один из тех визитов, когда твой новый парень появляется у тебя на пороге, потому что ему не терпится сорвать с тебя одежду. Он выглядит усталым и расстроенным. Он пришел в мою квартиру в поисках покоя. Я польщена. Ну то есть мне, конечно, жаль, что он устал и расстроен, но в то же время я рада, что он пришел ко мне в надежде на ласку и заботу. — Что, дети опять все нервы вымотали? — улыбаясь, спрашиваю я.

Он хлопает по дивану ладонью:

— Лаура, пожалуйста, сядь и обними меня.

Я охотно бросаю утюг и делаю, как он сказал.

— Трудный день?

— Да.

— Дети? Родители? Бумаги? Старикан, который постоянно ест в учительской шоколадное печенье?

— Нет, дело не в этом, — говорит Стиви и надолго замолкает.

Я уже и не думаю, что расскажет мне, в чем дело, когда он говорит:

— Ни Джон, ни Дэйв не смогут полететь в Лас-Вегас.

— Ты шутишь?!

— Нет. Джон не смог отпроситься с работы, а у Дэйва в те выходные, когда мы уезжаем, семейное торжество.

— Ну, у тебя же есть еще друзья. Коллеги, с которыми ты работаешь в школе.

— Они не относятся к тому типу людей, которых я пригласил бы болеть за меня, пока я покоряю мир в качестве двойника Элвиса. Так что два билета и ключи от гостиничного номера просто пропадают, — говорит Стиви.

Я понимаю, в каком затруднительном положении он оказался. Если бы я выиграла бесплатную поездку в Лас-Вегас на трех человек, я бы взяла с собой Беллу и Амели. Если бы они но каким-либо причинам не смогли поехать, я не знала бы, что мне делать. Я нахожусь не в столь близких отношениях с Салли или врачами, работающими у нас, чтобы, нарядившись в костюм с блестками, разливаться перед ними соловьем — ну если бы я обладала талантами Стиви.

Я виню во всем телевидение. Мы обитаем в гиперреальности. Телевизор стал для нас более реальным, чем окружающий мир. Мы все думаем, что должны жить как Моника, Рейчел или Росс. А в заэкранной жизни принято иметь стильных друзей, которые с утра до ночи сидят в дорогих кафе и ресторанах. У моих подруг нет возможности проводить много времени в кафе и ресторанах — ну, строго говоря, у Беллы с недавних пор такая возможность появилась, но ведь она не всегда так жила. Если бы все было как в телевизоре (а мы верим, что так оно и есть), то друзья, которые были бы готовы отдать тебе свою почку, толпами собирались бы возле твоего порога. В реальном мире все не так. Настоящих друзей очень трудно найти. Я хотела бы сказать Стиви, что мы замечательно слетаем в Лас-Вегас и вдвоем, но боюсь показаться бестактной или неискренней.

Потому что, по правде говоря, я не совсем уверена в том, что все будет хорошо, если мы поедем одни. Надеюсь, что так, но у нас со Стиви все развивается как-то уж очень быстро — слишком быстро. И я никак не могу решить, то ли это лучшее, что случалось со мной в жизни, то ли наоборот.

Я потихоньку влюбляюсь в Стиви.

Знаю-знаю, глупо говорить такие громкие слова, когда мы и встречались-то всего ничего, но как еще объяснить тот факт, что сегодня в метро я вдруг поймала себя на том, что пою в голос. Я почти боюсь того, что со мной происходит. Какая-то часть меня просто кричит о том, что я должна немедленно и любыми способами оказаться подальше от этого. Временами я хочу усадить Стиви в кресло и доходчиво объяснить ему, что с этой стороны я закрыта. Я больше не доверяю мужчинам. Я считаю, что все они сволочи. Может быть, кое-кто из них способен некоторое время успешно скрывать свою сущность, заставляя тебя думать, что он отличается от особей остального истекающего тестостероном стада, — но по большому счету все они одинаковые, и все сволочи. В этом уверена каждая рациональная косточка в моем теле, потому что факты говорят сами за себя. Разве нет?

Но я, ко всему прочему, еще и последний великий романтик.

Мои иррациональные составляющие — сердце и душа — не отстают, нудят, нашептывают, что не все мужчины сволочи. Мой отец — очень хороший человек. Эдди пока еще выше всяких похвал. И Стиви… Стиви тоже славный.

— Эдди уже почти уснул, — говорит Стиви. — Давай ты уложишь его в постель, а я пошарю в холодильнике и сварганю что-нибудь, что смогло бы сойти за ужин?

— Идет, — улыбаюсь я.

Поужинав яичницей на тосте в сопровождении бутылки вина, мы со Стиви, захватив по банке пива, возвращаемся в гостиную.

— Мне нравится твоя квартира, Лаура. Я здесь счастлив.

— Правда? — Я особенно падка на комплименты такого рода, потому что Генрик уже достал меня своими глубокомысленными рассуждениями по поводу того, что у меня была бы вполне приличная квартира, если сделать в ней капитальный ремонт. В последнее время я даже перестала замечать, что вообще-то у меня хорошо.

— Мне нравятся цвета.

Да, это уж точно. У меня все ярко. Почти каждая стена выкрашена в свой цвет. Частично это было сделано из творческих соображений, частично — из экономических. Я часто покупаю банки с краской, которые стоят на полках для распродажи. Это, как правило, краска, которую продавцы уже смешали для покупателей, а те потом не стали ее покупать из-за того, что она вышла кричащей или вульгарной.

— Очень живо, — тактично добавляет Стиви.

— Мне повезло. Белла отдала мне всю краску, оставшуюся у нее после ремонта. Я выкрасила некоторые стены в спокойный синий цвет, а другие — в приглушенный серый. Это улучшило общую атмосферу. Сделало ее чуть мягче.

— Мне больше всего нравятся яркие цвета, — говорит Стиви. — И еще картинки и гирлянды.

Картинки всех сортов у меня рассыпаны по всему дому. Купленные в магазинах или выставках плакаты и открытки, выглядывающие из-за каждого настенного украшения, книги, стоящей на полке кружки; я в жизни не выбросила ни одной присланной мне открытки. Фотографии — в основном на них Эдди, но на нескольких — моя семья, Белла и другие друзья. Как-то я прочитала в книге по фэн-шуй, что фотографии любимых людей притягивают хорошую ци. А что тут такого? Бывает так, что нам требуется вся поддержка, какую мы только можем найти.

Я развесила повсюду рождественские гирлянды. Они такие красивые, держать их в коробках до Рождества — просто кощунство. Я украсила ими дверные и оконные проемы, книжные полки, декоративные вазы, рамки картин. Я не люблю расставаться с вещами. Мне очень трудно просто так выбросить что-нибудь, даже если оно уродливое и бесполезное (вспомните Оскара). Я понимаю, что это не очень хорошо для ци. Согласно восточной философии, все предметы, находящиеся в доме, должны быть либо красивы, либо полезны — если только это не фарфоровая жаба.