Тот слушал вполуха. Устал: по британскому времени уже очень поздно. Сегодня ничего не вышло – пустышка за пустышкой. Кроме удачной покупки подарка для крестницы. На его взгляд, новая кукла Барби слишком уж сексуальна. С другой стороны, что ему известно о вкусах девятилетних девчонок?

Менеджер отеля «Дабл-ю» мало добавил к уже известному, кроме того, что в одиннадцать вечера Ронни смотрел порнофильм.

Ни один из семи торговцев марками, которых они посетили сегодня, никогда не слышал об Уилсоне и не опознал его по фотографии.

Пока кузен Пата вдохновенно излагал научные принципы варки пива, которое особенно понравилось Грейсу, – светлый эль «Чекер кэб», – он смотрел в вечернюю тьму за окном. Видел оснастку яхт в гавани, огни Нью-Джерси дальше, за темным Гудзоном. Огромный город. Масса людей приезжает и уезжает. Живя здесь, как и в любом другом мегаполисе, ежедневно видишь тысячи лиц. Какова вероятность найти человека, запомнившего лицо, виденное шесть лет назад?

Однако надо пробовать. Стучаться в двери. Старым добрым полицейским способом. Шансы, что Ронни здесь, ничтожны. Скорее, он в Австралии, на что определенно указывают некоторые последние сведения. Грейс пытался быстро подсчитать в уме разницу во времени, а Патрик перешел к секрету тонкого карамельного привкуса красного эля «Сансет». В Мельбурне на десять часов позже, чем в Англии, насколько же там позже, чем в Нью-Йорке, где на пять часов раньше, чем в Великобритании… или тоже позже? Господи, голова идет кругом…

И все это время он вежливо кивал Патрику.

Получилось шестнадцать. Середина следующего утра. Будем надеяться, мельбурнская полиция еще до приезда Нормана с Ником начала проверять, въезжал ли в Австралию Ронни Уилсон, начиная с сентября 2001 года.

Вдруг припомнив еще кое-что, Грейс тайком вытащил блокнот, перевернул пару листков, отыскивая составленный со слов Терри Биглоу список друзей и знакомых Ронни. Чад Скеггс. Эмигрировал в Оз. Учитывая сообщения Брэнсона и вероятность, что Ронни Уилсон в Австралии, поиски Чада Скеггса должны стать первоочередной задачей Поттинга и Николла.

Патрик наконец закончил. Детективы подняли кружки.

– Спасибо, ребята, что уделяете мне время. Ценю, – сказал Грейс. – И угощаю.

– Ты в ресторане моего кузена, – объявил Пат. – Ни цента не заплатишь.

– В Нью-Йорке ты наш гость, – добавил Деннис. – Только, старина, будь я проклят, когда мы приедем в Англию, оформляй вторую закладную на дом!

Все посмеялись.

Пат внезапно помрачнел.

– Слушай, я тебе никогда не рассказывал про собак для оптимизма?

Грейс покачал головой.

– После 11 сентября на завалы водили собак. Просто чтобы спасатели их погладили.

Деннис кивнул.

– Их назвали собаками для оптимизма.

– Что-то вроде терапии, – продолжал Пат. – Мы натыкались на жуткие вещи. Считается, гладить собак полезно… Соприкасаться с живым и приветливым, радостным существом.

– Знаешь, – подхватил Деннис, – пожалуй, действительно было полезно. Вообще кошмары 11 сентября пробудили в людях добрые чувства.

– И кучу всякой мерзости тоже, – напомнил Пат. – Мы на 92-м причале выдавали нуждающимся наличные от полутора до двух с половиной тысяч баксов, в зависимости от обстоятельств. Мошенники очень быстро пронюхали. Бегали, клянчили, врали, будто потеряли родных…

– Но мы их достали, – с мрачным удовлетворением сообщил Деннис. – Всех вычислили. Не сразу, но каждого взяли за задницу, черт побери.

– Одно хорошо, – заключил Пат. – Катастрофа затронула сердца и души в этом городе. По-моему, люди стали немножко добрее.

– А кое-кто гораздо богаче, – вставил Деннис.

– Правильно, – кивнул Пат.

Деннис неожиданно фыркнул.

– У моей жены Рейчел есть дядя в округе Гармент. У него собственное предприятие по изготовлению всяких вышивок и наклеек для сувенирных магазинов. Я заскочил его проведать через пару недель после 11 сентября. Маленький такой еврей в свои восемьдесят два года вкалывает по двадцать четыре часа в сутки. Милейший человек. Семья сюда бежала от холокоста. В помощи никому никогда не отказывает. Ну так вот, захожу, и честно признаюсь, никогда не видал такой суеты. Кругом работники, груды футболок, маек, бейсболок, все строчат, гладят, подшивают, упаковывают… – Он хлебнул пива, покачал головой. – Дяде пришлось нанимать дополнительный персонал. Не управлялся с заказами. Изготавливал памятные сувениры с изображением башен. Спрашиваю, как дела. Он посмотрел на меня среди всего этого хаоса, улыбнулся и говорит: «Никогда еще бизнес не шел так успешно». – Деннис кивнул с кривой усмешкой. – Знаете, у трагедии всегда есть обратная сторона.

2 ноября 2001 года

Лоррейн лежала в постели без сна. Прописанные врачом снотворные таблетки действовали точно так же, как кофе эспрессо.

В комнате был включен дрянной портативный телевизор, единственный, который не забрали судебные приставы, ибо он ничего не стоил. Шел старый фильм. Название она пропустила, но глаз с экрана не сводила. Хорошо, что он светится, издает звук, составляет компанию.

Стив Маккуин и Фэй Данауэй играли в шахматы в роскошной гостиной с приглушенным освещением, в напряженной эротической атмосфере с разнообразными нюансами.

Они с Ронни тоже играли в игры. Вспоминаются первые годы, когда с ума друг по другу сходили, совершали дикие безумства. Играли в шахматный стриптиз, он вечно обдирал ее до нитки, оставляя голой, а сам был полностью одетым. И в скребл на стриптиз.

Больше ничего никогда не будет. Она всхлипнула.

Трудно на чем-нибудь сосредоточиться. Трудно занять чем-нибудь мысли. Думается только о Ронни. Она о нем скучает, тоскует. Когда удается заснуть, он является во сне живой, улыбающийся, называет ее глупой коровой за то, что поверила в его гибель.

Содержимое пакета, пришедшего в конце сентября с фотографией бумажника и мобильником Ронни, до сих пор приводит ее в дрожь. Особенно фотография именного бумажника. Неужели Ронни сгорел заживо?

Вдруг нахлынула гигантская волна горя. Лоррейн зарыдала, вцепившись в подушку, бормоча:

– Ронни… Милый Ронни… Я тебя так люблю… так люблю…

Через несколько минут успокоилась, вновь легла на спину, глядя на мелькавшее на экране кино. И вдруг с неимоверным ужасом увидела открывшуюся дверь спальни, в которую медленно входила фигура. Мужская, высокая, черная. Лицо почти полностью закрыто капюшоном.

Она в страхе заметалась на постели, нащупывая на тумбочке какое-нибудь орудие. Стакан с водой грохнулся на пол и разбился. Хотела закричать, но из горла вырвался лишь слабый писк, а потом мужская ладонь крепко зажала ей рот.

И прозвучал голос Ронни. Хриплый, сдавленный.

– Это я!.. Я, Лоррейн, детка. Все в порядке!

Он отдернул руку, сбросил капюшон.

Она наконец включила настольную лампу. Уставилась на него, не веря собственным глазам. Рассматривала призрак, отрастивший бороду, выбривший голову. Призрак с запахом кожи, волос, одеколона Ронни. Ей на щеки легли руки Ронни.

Сквозь недоверие, изумление, ошеломление начинала пробиваться радость.

– Ронни!.. Неужели ты?..

– А то кто же?

Лоррейн, вытаращив глаза и разинув рот, все смотрела и смотрела. Потом молча затрясла головой:

– Все говорят… ты мертв…

– И очень хорошо, – кивнул Ронни. – Я мертв.

От поцелуя пахло табаком, спиртным и чуть-чуть чесноком. В данный момент прекраснейший запах на свете.

– Мне прислали телефон и снимок бумажника…

Глаза его вспыхнули, как у мальчишки.

– Черт побери! Блестяще! Нашли? Потрясающе, мать твою!

Лоррейн растерялась. Это что, шутка? Пока ничего не понятно. Обливаясь слезами, дотронулась до его лица, бормоча:

– Не могу поверить… – гладя щеки, нос, уши, проводя по лбу пальцами. – Это ты. Действительно ты…

– Я, глупая корова!

– Как же… сумел спастись?

– Тебя вспомнил, понял, что не готов расстаться.