Тот слушал вполуха. Устал: по британскому времени уже очень поздно. Сегодня ничего не вышло – пустышка за пустышкой. Кроме удачной покупки подарка для крестницы. На его взгляд, новая кукла Барби слишком уж сексуальна. С другой стороны, что ему известно о вкусах девятилетних девчонок?
Менеджер отеля «Дабл-ю» мало добавил к уже известному, кроме того, что в одиннадцать вечера Ронни смотрел порнофильм.
Ни один из семи торговцев марками, которых они посетили сегодня, никогда не слышал об Уилсоне и не опознал его по фотографии.
Пока кузен Пата вдохновенно излагал научные принципы варки пива, которое особенно понравилось Грейсу, – светлый эль «Чекер кэб», – он смотрел в вечернюю тьму за окном. Видел оснастку яхт в гавани, огни Нью-Джерси дальше, за темным Гудзоном. Огромный город. Масса людей приезжает и уезжает. Живя здесь, как и в любом другом мегаполисе, ежедневно видишь тысячи лиц. Какова вероятность найти человека, запомнившего лицо, виденное шесть лет назад?
Однако надо пробовать. Стучаться в двери. Старым добрым полицейским способом. Шансы, что Ронни здесь, ничтожны. Скорее, он в Австралии, на что определенно указывают некоторые последние сведения. Грейс пытался быстро подсчитать в уме разницу во времени, а Патрик перешел к секрету тонкого карамельного привкуса красного эля «Сансет». В Мельбурне на десять часов позже, чем в Англии, насколько же там позже, чем в Нью-Йорке, где на пять часов раньше, чем в Великобритании… или тоже позже? Господи, голова идет кругом…
И все это время он вежливо кивал Патрику.
Получилось шестнадцать. Середина следующего утра. Будем надеяться, мельбурнская полиция еще до приезда Нормана с Ником начала проверять, въезжал ли в Австралию Ронни Уилсон, начиная с сентября 2001 года.
Вдруг припомнив еще кое-что, Грейс тайком вытащил блокнот, перевернул пару листков, отыскивая составленный со слов Терри Биглоу список друзей и знакомых Ронни. Чад Скеггс. Эмигрировал в Оз. Учитывая сообщения Брэнсона и вероятность, что Ронни Уилсон в Австралии, поиски Чада Скеггса должны стать первоочередной задачей Поттинга и Николла.
Патрик наконец закончил. Детективы подняли кружки.
– Спасибо, ребята, что уделяете мне время. Ценю, – сказал Грейс. – И угощаю.
– Ты в ресторане моего кузена, – объявил Пат. – Ни цента не заплатишь.
– В Нью-Йорке ты наш гость, – добавил Деннис. – Только, старина, будь я проклят, когда мы приедем в Англию, оформляй вторую закладную на дом!
Все посмеялись.
Пат внезапно помрачнел.
– Слушай, я тебе никогда не рассказывал про собак для оптимизма?
Грейс покачал головой.
– После 11 сентября на завалы водили собак. Просто чтобы спасатели их погладили.
Деннис кивнул.
– Их назвали собаками для оптимизма.
– Что-то вроде терапии, – продолжал Пат. – Мы натыкались на жуткие вещи. Считается, гладить собак полезно… Соприкасаться с живым и приветливым, радостным существом.
– Знаешь, – подхватил Деннис, – пожалуй, действительно было полезно. Вообще кошмары 11 сентября пробудили в людях добрые чувства.
– И кучу всякой мерзости тоже, – напомнил Пат. – Мы на 92-м причале выдавали нуждающимся наличные от полутора до двух с половиной тысяч баксов, в зависимости от обстоятельств. Мошенники очень быстро пронюхали. Бегали, клянчили, врали, будто потеряли родных…
– Но мы их достали, – с мрачным удовлетворением сообщил Деннис. – Всех вычислили. Не сразу, но каждого взяли за задницу, черт побери.
– Одно хорошо, – заключил Пат. – Катастрофа затронула сердца и души в этом городе. По-моему, люди стали немножко добрее.
– А кое-кто гораздо богаче, – вставил Деннис.
– Правильно, – кивнул Пат.
Деннис неожиданно фыркнул.
– У моей жены Рейчел есть дядя в округе Гармент. У него собственное предприятие по изготовлению всяких вышивок и наклеек для сувенирных магазинов. Я заскочил его проведать через пару недель после 11 сентября. Маленький такой еврей в свои восемьдесят два года вкалывает по двадцать четыре часа в сутки. Милейший человек. Семья сюда бежала от холокоста. В помощи никому никогда не отказывает. Ну так вот, захожу, и честно признаюсь, никогда не видал такой суеты. Кругом работники, груды футболок, маек, бейсболок, все строчат, гладят, подшивают, упаковывают… – Он хлебнул пива, покачал головой. – Дяде пришлось нанимать дополнительный персонал. Не управлялся с заказами. Изготавливал памятные сувениры с изображением башен. Спрашиваю, как дела. Он посмотрел на меня среди всего этого хаоса, улыбнулся и говорит: «Никогда еще бизнес не шел так успешно». – Деннис кивнул с кривой усмешкой. – Знаете, у трагедии всегда есть обратная сторона.
99
2 ноября 2001 года
Лоррейн лежала в постели без сна. Прописанные врачом снотворные таблетки действовали точно так же, как кофе эспрессо.
В комнате был включен дрянной портативный телевизор, единственный, который не забрали судебные приставы, ибо он ничего не стоил. Шел старый фильм. Название она пропустила, но глаз с экрана не сводила. Хорошо, что он светится, издает звук, составляет компанию.
Стив Маккуин и Фэй Данауэй играли в шахматы в роскошной гостиной с приглушенным освещением, в напряженной эротической атмосфере с разнообразными нюансами.
Они с Ронни тоже играли в игры. Вспоминаются первые годы, когда с ума друг по другу сходили, совершали дикие безумства. Играли в шахматный стриптиз, он вечно обдирал ее до нитки, оставляя голой, а сам был полностью одетым. И в скребл на стриптиз.
Больше ничего никогда не будет. Она всхлипнула.
Трудно на чем-нибудь сосредоточиться. Трудно занять чем-нибудь мысли. Думается только о Ронни. Она о нем скучает, тоскует. Когда удается заснуть, он является во сне живой, улыбающийся, называет ее глупой коровой за то, что поверила в его гибель.
Содержимое пакета, пришедшего в конце сентября с фотографией бумажника и мобильником Ронни, до сих пор приводит ее в дрожь. Особенно фотография именного бумажника. Неужели Ронни сгорел заживо?
Вдруг нахлынула гигантская волна горя. Лоррейн зарыдала, вцепившись в подушку, бормоча:
– Ронни… Милый Ронни… Я тебя так люблю… так люблю…
Через несколько минут успокоилась, вновь легла на спину, глядя на мелькавшее на экране кино. И вдруг с неимоверным ужасом увидела открывшуюся дверь спальни, в которую медленно входила фигура. Мужская, высокая, черная. Лицо почти полностью закрыто капюшоном.
Она в страхе заметалась на постели, нащупывая на тумбочке какое-нибудь орудие. Стакан с водой грохнулся на пол и разбился. Хотела закричать, но из горла вырвался лишь слабый писк, а потом мужская ладонь крепко зажала ей рот.
И прозвучал голос Ронни. Хриплый, сдавленный.
– Это я!.. Я, Лоррейн, детка. Все в порядке!
Он отдернул руку, сбросил капюшон.
Она наконец включила настольную лампу. Уставилась на него, не веря собственным глазам. Рассматривала призрак, отрастивший бороду, выбривший голову. Призрак с запахом кожи, волос, одеколона Ронни. Ей на щеки легли руки Ронни.
Сквозь недоверие, изумление, ошеломление начинала пробиваться радость.
– Ронни!.. Неужели ты?..
– А то кто же?
Лоррейн, вытаращив глаза и разинув рот, все смотрела и смотрела. Потом молча затрясла головой:
– Все говорят… ты мертв…
– И очень хорошо, – кивнул Ронни. – Я мертв.
От поцелуя пахло табаком, спиртным и чуть-чуть чесноком. В данный момент прекраснейший запах на свете.
– Мне прислали телефон и снимок бумажника…
Глаза его вспыхнули, как у мальчишки.
– Черт побери! Блестяще! Нашли? Потрясающе, мать твою!
Лоррейн растерялась. Это что, шутка? Пока ничего не понятно. Обливаясь слезами, дотронулась до его лица, бормоча:
– Не могу поверить… – гладя щеки, нос, уши, проводя по лбу пальцами. – Это ты. Действительно ты…
– Я, глупая корова!
– Как же… сумел спастись?
– Тебя вспомнил, понял, что не готов расстаться.