Располагая нынешним утром скудной информацией, Грейс сосредоточился на нескольких важных пунктах. Насколько возможно, описал жертву, указал приблизительный возраст, сообщил, сколько времени тело, предположительно, пролежало в канаве, надеясь, что откликнется кто-нибудь из родных и друзей пропавших в тот период женщин, которые подходят под описание.

Добавил, что, хотя причина гибели точно не установлена, есть подозрение на насильственную смерть и предположение, что убийца, кто б он ни был, хорошо знал Брайтон и Хоув.

Выйдя из конференц-зала в 12:30, Грейс услышал, как его окликают по имени.

Оглянувшись, он разозлился, видя Кевина Спинеллу, который взял за правило отлавливать его в коридоре после брифинга и загонять в угол за пределами слышимости других журналистов.

– Суперинтендент Грейс, можно вас на два слова?

Рой на мгновение подумал, не разнюхал ли репортер о его повышении. Практически об этом невозможно было так скоро проведать, однако с некоторых пор он заподозрил, что у журналиста имеется информатор в суссекской полиции. Спинелла всегда раньше всех узнавал о любом происшествии. В какой-то момент Грейс решил до конца в этом разобраться, но оставил свое намерение. Как только начнешь копать глубже, рискуешь восстановить против себя очень многих коллег.

Молодой репортер в костюме, рубашке и галстуке выглядел гораздо импозантнее, чем в промокшем плаще на месте происшествия субботним утром.

– Я совсем по другому вопросу, – объявил он, жуя резинку. – Просто вспомнил, что хотел вам кое-что сказать. В субботу вечером мне позвонил знакомый пожарный – они ездили в Кепмтаун спасать застрявшую в лифте женщину.

– Беспокойная у тебя жизнь, парень! – улыбнулся Грейс.

– Еще бы, – без тени юмора откликнулся Спинелла, проигнорировав подковырку. – Дело в том, что та самая женщина… – Он замешкался, потер нос. – У вас ведь хороший нюх, как у всякого копа, правда?

Грейс пожал плечами, всегда осторожничая со Спинеллой.

– Так говорится про каждого полицейского.

– У меня тоже. – Репортер снова потер нос. – Нюхом чую интригующую историю. Понимаете?

– Да. – Грейс взглянул на часы. – Я спешу…

– Ладно, не буду вас задерживать. Просто предупредить хочу, вот и все. С той самой женщиной, которую они вытащили, – лет под тридцать, хорошенькая, – что-то неладно.

– В каком смысле?

– Она была страшно взволнована.

– Неудивительно, если в лифте застряла.

Спинелла покачал головой:

– Не из-за этого.

Грейс секунду смотрел на него. Известно, какие истории журналисты выносят на обложки и первые страницы: внезапные смерти, автомобильные аварии, хулиганские нападения, ограбления, интервью с родственниками пропавших… Репортеры вроде Спинеллы ежедневно встречаются с взволнованными людьми. Но этот парень, несмотря на свою молодость и относительно небольшой опыт, возможно, понимает разницу.

– Хорошо. Из-за чего?

– Она чего-то боится. На другой день газета послала фотографа, так она дверь не открыла. На первый взгляд я бы сказал, она от кого-то скрывается. Прячется.

Грейс кивнул. На ум пришло несколько мыслей.

– Кто по национальности?

– Англичанка. Белая… если еще допустимо подобное выражение, – ухмыльнулся Спинелла.

Проигнорировав последнее замечание, Грейс исключил вероятность, что женщину насильно превратили в сексуальную рабыню. Обычно такое случается с девушками из Восточной Европы и Африки. Масса вариантов. Мало ли из-за чего можно разволноваться. Одного волнения недостаточно для вмешательства полиции.

– Координаты? – спросил он, добросовестно записав в блокноте имя – Кэтрин Дженнингс, номер дома и квартиры. Попросит, чтобы кто-нибудь прогнал через компьютер, проверил, не числится ли за ней что-нибудь. Больше нечего делать, только сидеть и ждать, когда вновь всплывет это имя.

Он уже прижал карточку к панели на двери отдела тяжких преступлений, как Спинелла крикнул вслед:

– Да… суперинтендент!

Грейс оглянулся, на этот раз сердито:

– Что?

– Поздравляю с повышением!

11 сентября 2001 года

Ронни стоял на солнцепеке на пустом променаде, вновь убеждаясь, что мобильник выключен. Точно выключен. Посмотрел вперед, за скамейки и за парапет на морском берегу, за пустой золотистый песчаный пляж, дальше, на широкий простор океана, покрытого рябью, на далекие клубы черного, серого, оранжевого дыма, постепенно застилавшего небо и окрашивавшего его в цвет ржавчины.

Не соображая почти ничего, он помнил только, что паспорт остался в надежном месте – в номере отеля. Возможно, это хорошо. Голова была забита мыслями до отказа. Надо как-то ее освежить. Размяться физически. Или выпить.

Променад тянется влево, сколько хватает глаз. Справа на расстоянии видны силуэты всадников в парке с аттракционами на Кони-Айленде. Ближе какой-то неряшливый шестиэтажный жилой дом в строительных лесах. Чернокожий парень в кожаном пиджаке спорит с каким-то восточным типом в коротком жакете, присобранном на талии. Оба постоянно оглядываются, как бы проверяя, что никто их не видит. И все время поглядывают на него. Может, один у другого наркотики покупает, а его принимают за копа. Может быть, обсуждают футбол, бейсбол, хреновую погоду. Может, они единственные на проклятой планете ничего не знают о случившемся утром во Всемирном торговом центре.

Ронни на них глубоко плевать. Пока его не трогают, пускай хоть весь день стоят, треплются. Пусть стоят до конца света, который, возможно, скоро настанет, черт побери, судя по сегодняшним событиям.

Вот дерьмо. Что за хреновина. Ну и денек. Надо же было выбрать именно этот день для приезда сюда. И у него даже нет номера мобильника Дональда Хэткука.

И… и… и… Он старался выкинуть из головы мысль, которая настойчиво стучалась в дверь, пока та не открылась, впуская ее.

Может быть, Дональд Хэткук мертв.

Может быть, целая куча народу мертва.

Справа вдоль променада стоят в ряд магазинчики, мастерские и заведения, сплошь с русскими вывесками. Он направился к ним, волоча за собой багаж, остановился под крупным указателем в зеленом, закругленном сверху металлическом обрамлении. На нем было написано:

Несмотря на мелькавшие в голове мысли, Ронни задержался на миг около указателя, усмехнулся. Прибыл домой из дома. Что-то вроде того. Было б забавно сфотографироваться на фоне надписи. Лоррейн посмеялась бы. В другой день, в других обстоятельствах.

Он сел на скамейку, откинулся на спинку, развязал галстук, снял, сунул в карман. Расстегнул верхнюю пуговицу рубашки, почувствовал на шее приятное дуновение. Хорошо. Сердце колотилось. Посмотрел на часы – почти полдень. Принялся стряхивать пыль с волос и одежды, чувствуя желание выпить. Обычно днем он не пьет, по крайней мере до ленча. Но глоток виски был бы сейчас очень кстати. Или бренди. Или даже водки, учитывая русские вывески.

Встал, схватил за ручку чемодан, поволок его за собой, слыша, как колесики стучат по деревянным планкам променада. Увидел впереди вывеску питейного заведения. На сине-красно-белом поле слова «Москва» и «бар». Ниже желтыми буквами по зеленому: «Татьяна».

Ронни вошел в бар «Москва». Там было почти пусто и мрачно. Справа длинная деревянная стойка с круглыми красными кожаными табуретами на хромированных ножках, слева длинная красная кожаная банкетка и металлические столики. На табуретах у стойки пара мужчин, похожих на русских бугаев из фильмов о Бонде, с бритыми головами, в черных футболках без рукавов. Оба молчат, не отрывая глаз от широкого экрана телевизора на стене. Как загипнотизированные.

Перед ними рюмки и бутылка водки в ведерке со льдом. Курят сигареты, пепельница рядом с ведерком полна окурков. Другие посетители – два молодых красавчика в дорогих кожаных куртках, с крупными кольцами – сидят на банкетке. Пьют кофе, один тоже курит.