— Мне он не нужен! К тому же он не мой, а мистера Бодкина. Ему и отдай.

— Он ушел.

— А ты его догони.

— Это уж слишком! — возмутилась мисс Пассенджер. Ей хотелось казаться учтивой, но всему есть пределы. — Я не собираюсь гоняться за молодыми людьми под носом у таможенников. Жизнь слишком коротка.

— Уж не думаешь ли ты, что я оставлю его у себя?

— Другого выхода нет. Гертруда прикусила губу.

— Слушай, Джейн, возьми его себе, а?

— Нет, — отрубила мисс Пассенджер. — Нет, Баттервик, даже не заикайся.

Через толпу пробирался Альберт Пизмарч, лицо его выражало готовность прийти на выручку.

— Пизмарч! — позвала Гертруда.

— Да, мисс.

— Вам нужна мышь?

— Нет, мисс.

— Тогда, может, вы знаете, в какую гостиницу поехал мистер Бодкин?

— В «Пьяццу». По моей рекомендации. Прекрасный современный отель со всеми бытовыми удобствами, неподалеку от театров и прочих мест публичных увеселений.

— Спасибо.

— Не за что. Могу еще быть чем-то полезен?

— Нет, спасибо.

— Отлично, мисс, — сказал Альберт Пизмарч и отправился дальше протягивать руку помощи.

— Джейн, — сказала Гертруда. — Я не поеду в гостиницу вместе с командой. Мне нужно в «Пьяццу».

— Зачем?

— Там остановился мистер Бодкин, и я намерена вернуть ему Микки Мауса, даже если ради этого придется запихнуть эту мышь ему в глотку.

Уже в третий раз с начала беседы мисс Пассенджер не сумела подавить вздоха.

— Не глупи, Баттервик.

— Я не глуплю.

— Нет, глупишь. И я прекрасно тебя понимаю. Ты считаешь себя обиженной и по-своему абсолютно права. Но, как говорится, что было, то прошло. Мы, женщины, злопамятны и не умеем прощать, а потом всегда сожалеем. Я раньше тебе не рассказывала, у меня был жених — славный, замечательный парень, а какой правый полусредний — закачаешься, и я с ним порвала. Дело в том, что однажды у нас была смешанная игра в провинции, и он сам вел все мячи, вместо того, чтобы пасовать мне на фланг. Помнится, я обозвала его самовлюбленным негодяем и вернула кольцо. На следующий день, разумеется, я пожалела об этом, но из-за глупого упрямства не предложила мириться; так мы расстались, а через пару месяцев он женился на левом полузащитнике из «Гиртона». И потому прошу тебя, старушка, будь благоразумной. Не ломай себе график. Прости Бодкина!

— Ни за что!

— Ты обязана!

— Нет!

— Баттервик, ты моя близкая подруга, но, прости за откровенность, ты ведешь себя как салага.

— Никакая я не салага!

— Ты себе льстишь, — раздался голос Реджи Теннисона. — Ты самая обыкновенная салага с разбитой физиономией. Гертруда, — продолжал Реджи, — я притащил Амброза, сейчас он проведет с тобой разъяснительную беседу.

Пока в таможенной секции «Б» шла разъяснительная беседа, Фуксия Флокс поджидала Амброза на улице, возле выхода с причала «Белая звезда».

В мозгах у нью-йоркского таможенника вечно копошатся всякие темные мыслишки, и кинозвезда, возвращающаяся из Европы к родным пенатам, обычно успевает утомиться, пока ее багаж проходит досмотр. Но на этот раз фуксия проскочила таможню в два счета. Инспектор, к которому она попала, для начала захотел ознакомиться с содержимым маленькой плетеной корзинки, которую она держала в руках, а ознакомившись, казалось, растерял всю сноровку и весь энтузиазм. Чувства служебного долга едва хватило ему на то, чтобы дать приказ открыть чемоданы — шаря внутри, он уже вел себя как человек, который своевременно сделал выводы и осознал, что береженого бог бережет. В итоге — халтура.

Итак, чувствуя себя объектом искреннего восхищения со стороны толпившихся неподалеку грузчиков и праздных джентльменов, она должна была бы таять от счастья (хотя она терпеть не могла околачиваться возле таможни, восторги публики не оставляли ее равнодушной, даже если исходили от самых отверженных слоев). Тем не менее ей опротивело здесь торчать, дожидаясь Амброза. Она стояла, хмурилась и раздраженно пинала тротуар.

Фуксия уже готова была плюнуть, поймать такси и ехать в «Пьяццу» — она там всегда останавливалась, когда бывала в Нью-Йорке, — но тут на улице появилась Мейбл Спенс.

— А, Фукси, вот ты где, — сказала Мейбл. — Амброз Теннисон просил передать, чтобы ты его не ждала.

— Вот как? Любопытно, что, по его мнению, я тут делаю целых десять минут?! Чем же он, горемыка, так занят?

— Они с Реджи борются с этой Гертрудой.

— И кто побеждает?

— Кто его знает, — ответила Мейбл. — Мы с Реджи перекинулись буквально парой слов, и он опять запрыгнул на ринг. Судя по всему, они уламывают мисс Баттервик простить Бодкина.

— А что отмочил мистер Бодкин?

— Кому как не тебе это знать. Ведь это из-за тебя вся каша и заварилась.

Во взоре Фуксии сверкнуло недоумение. Она сделала круглые глаза, точно девушка с кристальной совестью, теряющаяся в догадках.

— Из-за меня?

— Так Реджи сказал.

— Я ничего такого не сделала.

— То есть ты чиста как стеклышко?

— Еще чище. Может, раз-другой забрела к нему скоротать часок-другой, но боже ты мой…

— Ладно, ладно, — сказала Мейбл. — Меня можешь не убеждать, мое дело сторона. Но так надо, и Реджи, по-моему, неплохо все продумал. Ему нравится мистер Бодкин. Как бы то ни было, тебе не имеет смысла утюжить здесь мостовую. Сеанс может затянуться. Ты где остановилась?

— В «Пьяцце».

— Тогда не смогу тебя подбросить. Я сейчас еду в контору Бара. Мне надо переговорить с адвокатом.

— Кем?

— Адвокатом. Человеком, который разбирается в законах. Мне требуется юридическая консультация.

— Зачем? Реджи уже пошел на попятную, и ты собираешься получить с него компенсацию за моральный ущерб?

На миг сияющие глаза Мейбл потухли, и ее взгляд исполнился нежности и истомы.

— Реджи, мой милый розовенький ягненок…

— Фу! — возмутилась Фуксия.

— Мы просто без ума друг от друга. Нет, адвокат мне нужен насчет его контракта. Конечно, у меня есть письмо, но…

— Контракта? Какого контракта?

— Реджи тебе разве не сказал? Айки подписал с ним контракт на пять лет, Реджи будет у него консультантом по английским эпизодам. Правда, пока все, что у нас есть на руках, это клочок бумаги и те несколько строк, которые я заставила его накарябать. Я слишком хорошо знаю Айки, потому хочу оформить документы так, что комар носа не подточит, и наставить столько печатей, сколько на них уместится. Меня нисколько не удивит, если вдруг обнаружится, что Айки написал свою писульку симпатическими чернилами. Эй, такси!

Не часто Фуксия Флокс позволяла своим визави тараторить без передышки, как делала эта особа, не дававшая и слова вставить, но сообщенные ею сведения были настолько сногсшибательны, что не было физической возможности ее перебить. Она лишь стояла, широко раскрыв рот, и очнулась только в ту минуту, когда Мейбл залезла в такси и захлопнула дверцу.

— Погоди! — закричала она, обретая одновременно дар речи и двигательные способности, и, рванув вперед, ухватилась за край окна. — Что ты сказала? Айки взял Реджи на работу?

— Ну да, консультантом по английским эпизодам.

— Но…

— Мне правда пора, — сказала Мейбл. — Может, придется просидеть в конторе до самого вечера. Ты ведь знаешь, какие они, эти адвокаты.

Нежно, но решительно разжав Фуксины пальцы, она скомандовала водителю трогать, и он послушался. Такси укатило, а Фуксия, взбаламученная невероятным происшествием, осталась наедине со своими думами.

В мыслях ее царил полнейший кавардак. Если новость соответствует действительности, то это означает только одно — с Айвором Лльюэлином случилось нечто странное. И дураку ясно, что ни один человек в мире, находясь в здравом уме, не возьмет Реджи на работу. До такого мог додуматься разве что Санта-Клаус. Значит, единственное объяснение, которое напрашивается само собой, — мистер Лльюэлин внезапно превратился в Санта-Клауса. Должно быть, на него нашел загадочный приступ человеколюбия, которым до сей поры славились исключительно персонажи Чарлза Диккенса. Но с какой стати? Время-то совсем не рождественское. Он явно не мог наслушаться рождественских гимнов.