Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

Начало ноября 1870

"Да, вы сдержали ваше слово…"*

‹А. М. Горчакову›
Да, вы сдержали ваше слово:
Не двинув пушки, ни рубля,
В свои права вступает снова
Родная русская земля.
И нам завещанное море
Опять свободною волной,
О кратком позабыв позоре,
Лобзает берег свой родной.
Счастлив в наш век, кому победа
Далась не кровью, а умом,
Счастлив, кто точку Архимеда*
Умел сыскать в себе самом, —
Кто, полный бодрого терпенья,
Расчет с отвагой совмещал —
То сдерживал свои стремленья,
То своевременно дерзал.
Но кончено ль противоборство?
И как могучий ваш рычаг
Осилит в умниках упорство
И бессознательность в глупцах?

Ноябрь 1870

"Брат, столько лет сопутствовавший мне…"*

Брат*, столько лет сопутствовавший мне,
И ты ушел, куда мы все идем,
И я теперь на голой вышине
Стою один — и пусто всё кругом.
И долго ли стоять тут одному?
День, год-другой — и пусто будет там,
Где я теперь, смотря в ночную тьму
И, что со мной, не сознавая сам…
Бесследно всё — и так легко не быть!
При мне иль без меня — что нужды в том?
Всё будет то ж — и вьюга так же выть,
И тот же мрак, и та же степь кругом.
Дни сочтены, утрат не перечесть,
Живая жизнь давно уж позади,
Передового нет, и я как есть
На роковой стою очереди́.

11 декабря 1870

"Давно известная всем дура…"*

Давно известная всем дура —
Неугомонная цензура —
Кой-как питает нашу плоть…
Благослови ее господь!

1870?

"Впросонках слышу я — и не могу…"*

Впросонках слышу я — и не могу
Вообразить такое сочетанье,
А слышу свист полозьев на снегу
И ласточки весенней щебетанье.

Январь или февраль 1871

Черное море*

Пятнадцать лет с тех пор минуло,
Прошел событий целый ряд,
Но вера нас не обманула —
И севастопольского гула
Последний слышим мы раскат.
Удар последний и громовый,
Он грянул вдруг, животворя;
Последнее в борьбе суровой
Теперь лишь высказано слово;
То слово — русского царя.
И всё, что было так недавно
Враждой воздвигнуто слепой,
Так нагло, так самоуправно,
Пред честностью его державной
Всё рушилось само собой.
И вот: свободная стихия, —
Сказал бы наш поэт родной, —
Шумишь ты, как во дни былые,
И катишь волны голубые,
И блещешь гордою красой!..
Пятнадцать лет тебя держало
Насилье в западном плену;
Ты не сдавалась и роптала,
Но час пробил — насилье пало:
Оно пошло как ключ ко дну.
Опять зовет и к делу нудит
Родную Русь твоя волна,
И к распре той, что бог рассудит,
Великий Севастополь будит
От заколдованного сна.
И то, что ты во время о́но
От бранных скрыла непогод
В свое сочувственное лоно,
Отдашь ты нам — и без урона —
Бессмертный черноморский флот.
Да, в сердце русского народа
Святиться будет этот день, —
Он — наша внешняя свобода,
Он Петропавловского свода
Осветит гробовую сень*

Начало марта 1871

Ватиканская годовщина*

       Был день суда и осужденья —
Тот роковой, бесповоротный день,
       Когда для вящего паденья
На высшую вознесся он ступень, —
       И, божьим промыслом теснимый
И загнанный на эту высоту,
       Своей ногой непогрешимой
В бездонную шагнул он пустоту, —
       Когда, чужим страстям послушный,
Игралище и жертва темных сил,
       Так богохульно-добродушно
Он божеством себя провозгласил…
       О новом бого-человеке
Вдруг притча создалась — и в мир вошла,
       И святотатственной опеке
Христова церковь предана была.
       О, сколько смуты и волнений
Воздвиг с тех пор непогрешимый тот,
       И как под бурей этих прений
Кощунство зреет и соблазн растет.
       В испуге ищут правду божью,
Очнувшись вдруг, все эти племена,
       И как тысячелетней ложью
Она для них вконец отравлена́.
       И одолеть она не в силах
Отравы той, что в жилах их течет,
       В их самых сокровенных жилах,
И долго будет течь, — и где исход?
· · ·
       Но нет, как ни борись упрямо,
Уступит ложь, рассеется мечта,
       И ватиканский далай-лама*
Не призван быть наместником Христа.
69
{"b":"110971","o":1}