Рассеяв мрак ужасной клеветы^*,

В невинности сыновней убедится,

О, в утешенье сетующей тени,

Да облегчит он узнице своей

Удел ее!.. Да возвратит он ей…»

При сих словах героя жизнь угасла,

И на руках моих, его державших,

Остался труп, свирепо искаженный,

Как знаменье богов ужасной кары,

Не распознаемый и для отцовских глаз!

Высокого предчувствия

Порывы и томленье,

Души, господства жаждущей,

Кипящее стремленье

И замыслов событие

Несбыточных, как сон, —

Всё испытал он! — счастие,

Победу, заточенье,

И всё судьбы пристрастие,

И всё ожесточенье! —

Два раза брошен был во прах

И два раза на трон!..

Явился: два столетия,

В борении жестоком

Его узрев, смирились вдруг,

Как пред всесильным роком.

Он повелел умолкнуть им

И сел меж них судьей!

Исчез — и в ссылке довершил

Свой век неимоверный —

Предмет безмерной зависти

И жалости безмерной,

Предмет вражды неистовой,

Преданности слепой!..

Как над главою тонущих

Растет громадой пенной

Сперва игравший ими вал —

И берег вожделенный

Вотще очам трепещущим

Казавший свысока, —

Так память над душой его,

Скопившись, тяготела!..

Как часто высказать себя

Душа сия хотела,

И, обомлев, на лист начатый

Вдруг падала рука!

Как часто пред кончиной дня —

Дня безотрадной муки, —

Потупив молнии очей,

Крестом сложивши руки,

Стоял он — и минувшее

Овладевало им!..

Он зрел в уме: подвижные

Шатры, равнины боев,

Рядов пехоты длинный блеск,

Потоки конных строев —

Железный мир и дышащий

Велением одним!..

О, под толи́ким бременем

В нем сердце истомилось

И дух упал… Но сильная

К нему рука спустилась —

И к небу, милосердая,

Его приподняла!..

«Прекрасный будет день», — сказал товарищ,

Взглянув на небо из окна повозки.

Так, день прекрасный будет, — повторило

За ним мое молящееся сердце

И вздрогнуло от грусти и блаженства!..

Прекрасный будет день! Свободы солнце

Живей и жарче будет греть, чем ныне

Аристокрация светил ночных!

И расцветет счастливейшее племя,

Зачатое в объятьях произвольных, —

Не на одре железном принужденья,

Под строгим, под таможенным надзором

Духовных приставов, — и в сих душах

Вольнорожденных вспыхнет смело

Чистейший огнь идей и чувствований, —

Для нас, рабов природных, непостижный!

Ах, и для них равно непостижи‹ма›

Та будет ночь, в которой их отцы

Всю жизнь насквозь томились безотрадно

И бой вели отчаянный, жестокий,

Противу гнусных сов и ларв^* подземных,

Чудовищных Ерева^* порождений!..

Злосчастные бойцы, все силы духа,

Всю сердца кровь в бою мы истощили —

И, бледных, преждевременно одряхших,

Нас озарит победы поздний день!..

Младого солнца свежее бессмертье

Не оживит сердец изнеможенных,

Ланит потухших снова не зажжет!

Мы скроемся пред ним, как бледный месяц!

Так думал я и вышел из повозки^*

И с утренней усердною молитвой

Ступил на прах, бессмертьем освященный!..

Как под высоким триумфальным сводом

Громадных облаков всходило солнце,

Победоносно, смело и светло,

Прекрасный день природе возвещая!

Но мне при виде сем так грустно было,

Как месяцу, еще заметной тенью

Бледневшему на небе. Бедный месяц!

В глухую полночь одиноко, сиро

Он совершил свой горемычный путь,

Когда весь мир дремал — и пировали

Одни лишь совы, призраки, разбой;

И днесь пред юным днем, грядущим в славе,

С звучащими веселием лучами

И пурпурной разлитою зарей,

Он прочь бежит… еще одно воззренье

На пышное всемирное светило —

И легким паром с неба улетит.

Не знаю я и не ищу предвидеть,

Что мне готовит Муза! Лавр поэта

Почтит иль нет мой памятник надгробный?

Поэзия душе моей была

Младенчески-божественной игрушкой —

И суд чужой меня тревожил мало.

Но меч, друзья, на гроб мой положите!

Я воин был! Я ратник был свободы

И верою и правдой ей служил

Всю жизнь мою в ее священной брани!