«Хорошо любимцам счастья, — Рек Аякса брат меньшой *, — Олимпийцев самовластье Величать своей хвалой!.. Неподвластно высшей силе Счастье в прихотях своих: Друг Патрокл * давно в могиле, Счастье жеребии сеет Своевольною рукой. Веселись и песни пой Тот, кого светило греет! Будь утешен, брат любимый! Память вечная тебе!.. Ты — оплот несокрушимый Чад ахейских в их борьбе!.. В день ужасный, в день кровавый Ты один за всех стоял! Но не сильный, а лукавый Мзду великую стяжал… Не врага рукой победной — От руки ты пал своей… Ах, и лучших из людей Часто губит гнев зловредный! И твоей теперь державной Сын твой, Пирр, воитель славный, Возлияние творит…» — «Как тебя, о мой родитель, Никого, — он возгласил, — Зевс, великий промыслитель! На земле не возносил! На земле, где всё изменно, Выше славы блага нет. Нашу персть * — земля возьмет, Имя славное — нетленно». «Хоть о падших, побежденных И молчит победный клик, Но и в родах отдаленных, Гектор, будешь ты велик!.. Вечной памяти достоин. — Кто как честный, храбрый воин, Край отцов спасая, пал… Честь тому, кто, не робея, Жизнь за братий положил! Победитель — победил, Слава падшего святее!» Старец Нестор * днесь, маститый Брашник *, кубок взяв, встает И сосуд, плющом обвитый, «Выпей, мать, струи целебной И забудь весь свой урон! Силен Вакха сок волшебный, Дивно нас врачует он… Мать, вкуси струи целебной И забудь судеб закон. Дивно нас врачует он, Бога Вакха дар волшебный». Горем злым удручена, Соку дивного вкусила — И утешилась она. «Лишь сверкнет в застольной чаше Благодатное вино, В Лету рухнет горе наше И пойдет, как ключ, на дно. Да, пока играет в чаше Всемогущее вино, Горе в Лету снесено, В Лете тонет горе наше!» И воздвиглась на прощанье И исполнилась вещанья Вдохновенного она; И пожарище родное Обозрев в последний раз: «Дым и пар — здесь всё земное, Вечность, боги, лишь у вас! Как уходят клубы дыма, Так уходят наши дни! Боги, вечны вы одни, — Всё земное идет мимо!» Конец 1850 — начало 1851
"Смотри, как на речном просторе…"* Смотри, как на речном просторе, По склону вновь оживших вод, Во всеобъемлющее море Льдина за льдиною плывет. На солнце ль радужно блистая Иль ночью, в поздней темноте, Но все, неизбежимо тая, Они плывут к одной мете́. Все вместе — малые, большие, Утратив прежний образ свой, Все — безразличны, как стихия, — Сольются с бездной роковой!.. О, нашей мысли обольщенье, Ты, человеческое Я, Не таково ль твое значенье, Не такова ль судьба твоя? ‹1851› Предопределение* Любовь, любовь — гласит преданье — Союз души с душой родной — Их съединенье, сочетанье, И роковое их слиянье, И… поединок роковой… И чем одно из них нежнее В борьбе неравной двух сердец, Тем неизбежней и вернее, Любя, страдая, грустно млея, Оно изноет наконец… Между июлем 1850 и серединой 1851
Близнецы* Есть близнецы — для земнородных Два божества — то Смерть и Сон, Как брат с сестрою дивно сходных — Она угрюмей, кротче он… Но есть других два близнеца — И в мире нет четы прекрасней, И обаянья нет ужасней, Ей предающего сердца… Союз их кровный, не случайный, И только в роковые дни Своей неразрешимой тайной Обворожают нас они. И кто в избытке ощущений, Когда кипит и стынет кровь, Не ведал ваших искушений — Самоубийство и Любовь! |
