С лестницы, ведущей во двор, вдруг потянуло холодом. Она сбежала по ступеням и обнаружила распахнутую заднюю дверь. Замок был выломан, вокруг валялись щепки и опилки. Она осторожно выглянула на улицу, но не заметила никаких свежих следов на снегу — лишь слегка припорошенное небольшое пепелище. Перед тем как прикрыть дверь, она снова окинула взглядом представшую перед глазами картину. С какой стати в это время года Лиза жгла во дворе костер? Если ей понадобилось что-то сжечь, почему она не воспользовалась печкой в доме?
Откинув ногой снег с пепелища, она увидела обугленные компьютерные диски и металлические кольца от скоросшивателей — металл почернел и покорежился. Какого черта!.. Несколько секунд Эбби смотрела на эту бесформенную кучу, потом ринулась к дому. В одной спальне явно что-то искали, в другой, одновременно служившей Лизе кабинетом, — тоже: на столе у окна ни одной тетради, ни одной папки в столе; пропал компьютер и диски.
Она еще раз оглядела взломанную дверь, ощущая гулкие удары сердца. Здесь явно был грабитель — не Лиза же сорвала с крючков одежду и оставила открытой дверцу холодильника. Но почему жгли ее записи? Кто? Она сама или тот же грабитель? А Томас — знает ли об этом ее любимый руководитель?
Трясясь от холода, Эбби поднялась наверх в поисках телефона. Свой мобильный она оставила дома, потому что здесь, на Аляске, мобильная связь не работала. Что касается радиосвязи, она действовала, только если говорящие находились в поле зрения друг друга, в противном случае можно было с таким же успехом перекрикиваться. Даже обычные проводные телефоны трещали и не всегда обеспечивали надежную связь, поэтому жители сельских районов предпочитали любительское коротковолновое радио.
Она извлекла телефон из-под стола, где горой лежали научные журналы. В телефонном справочнике на страничке „Лейкс-Эдж“ были указаны всего двадцать два номера, включая номер местного Совета племен, несколько номеров Общества анонимных алкоголиков, почтовой службы США, школы и Службы национальных парков — что угодно, только не номер полиции. Она уже хотела звонить в Службу спасения 911, но вспомнила, что Демарко говорила ей о ПООП, и набрала номер. Трубку сняла женщина. Эбби представилась и объяснила, что произошло.
— Я свяжусь с Демарко по радио. Подождите секунду.
Женщина с кем-то поговорила, но слов, кроме своего и Лизиного имени, Эбби не могла различить, после этого раздался щелчок, и женщина сказала:
— Она говорит, что подъедет к вам, как только освободится.
Демарко заехала буквально на полчаса, осмотрела сломанный замок, сделала в блокноте несколько пометок и сказала Эбби, что кражи со взломом в этих местах хоть редко, но случаются.
Она уже направилась к выходу, когда Эбби спросила:
— А вы не хотите вызвать кого-нибудь, чтобы снять отпечатки пальцев?
— У нас, к сожалению, нет такой возможности, — ответила та сухо. — Я, Эбби, здесь одна. Если мне покажется, что это необходимо, я вызову сюда ребят из криминалистической лаборатории, но неужели, по-вашему, это нам что-нибудь даст?
Эбби покачала головой.
— Ну тогда я пошла.
К тому, что осталось на пепелище от дисков и скоросшивателей, она отнеслась не очень серьезно, но Эбби уже поняла, что Демарко не любит делиться информацией и не стоит принимать видимое отсутствие реакции за ее точку зрения.
Она приладила к многострадальной двери щеколду и решила принять душ. Лизин халат на полу напоминал небольшой бассейн с разлитой в нем желтой краской. Сестра обожала яркие, насыщенные краски и могла надеть наряд, в котором были собраны зеленый, оранжевый, лиловый и красный цвета, не обращая внимания на то, сочетаются они или нет. Лиза не раз повторяла: „Попробуй-ка, надев что-нибудь ярко-розовое, чувствовать себя несчастной. Это просто невозможно“.
Сердце как будто упало на дно глубокой каменной расселины, она сжала зубы. С Лизой все будет хорошо — другого просто не может быть.
Она натянула на себя синий мужской халат, висевший на полотенцесушителе, подогрела банку супа-пюре и начала есть, уставившись в пустой экран телевизора. В голове было так же пусто, тело вело себя как в замедленной съемке; казалось, кровь движется по сосудам в два раза медленнее.
Очень не хотелось звонить матери — Эбби с трудом подносила даже ложку ко рту, — но надо, иначе Джулия сойдет с ума от переживаний. Она отсчитала назад восемь часов — в Англии было два часа дня.
— Привет, мам, это я.
— Где Лиза? С тобой?
Эбби глубоко вздохнула:
— Поиски продолжаются.
Она, конечно, знала, что у матери вряд ли начнется истерика, но услышав ее спокойный, хотя и слегка дрожащий голос, испытала некоторое облегчение.
— А как ты, Эбби?
— Жутко устала. — Положив голову на руку и прикрыв глаза, она начала рассказывать Джулии о перелете в Лейкс-Эдж, о знакомстве с Демарко. Она решила не говорить ни о сожженных документах, ни о взломе — не стоит добавлять к ее переживаниям за дочь лишние волнения.
— Я видела карту местности, куда, по их предположениям, она поехала на лыжах за собаками.
— Она обожает этих собак, — сказала Джулия, — но любимец у нее Роскоу. Она мне даже его фото прислала. Эбби, дорогая… — голос матери вдруг зазвучал неуверенно, что ей было несвойственно.
— Да, мама?
— Я хочу, чтобы ты знала — я рада, что ты сейчас там. Если бы я только могла поехать…
— Знаю, мама. Я тоже рада, что сюда приехала, — солгала она и тут же переменила тему. — Как там Ральф?
— Изводит меня своими плоскими шутками.
Эбби почувствовала, как в ней поднимается волна любви к этому человеку. Он бросил все, чтобы им помочь. Он, как и Эбби, хорошо знал: если Джулию оставить одну, она не будет о себе заботиться. Именно поэтому после окончания факультета ландшафтного дизайна в университете Лидса Эбби подыскала себе работу в Оксфорде и стала жить с матерью. Честно говоря, она сделала это больше для себя, чем для нее: она гораздо меньше переживала, зная, что каждый день после работы будет рядом с ней.
Эбби немного поговорила с Ральфом, потом повесила трубку. Не в силах усидеть на месте, она перемыла гору грязной посуды, потом попробовала хоть немного привести в порядок комнату. Занимаясь уборкой, она одновременно пыталась почувствовать Лизин дух, но ее не покидало ощущение, что она в совершенно чужом доме. На прикроватной тумбочке стоял стеклянный ночник в форме выпрыгнувшего из воды дельфина и лежала замусоленная книга в бежевой мягкой обложке. Видимо, книгой пользовались постоянно.
Эбби взяла ее в руки. Напечатанная военным издательством, она, похоже, содержала сведения обо всем, что только можно себе представить, — от ориентирования на местности, организации поиска и патрулирования до разведения костров и приготовления пищи. В книге было бесчисленное количество диаграмм и рисунков капканов для животных и силков для птиц, прикрытых деревьями ям и скелетов животных. А еще статьи о том, как построить идеальное убежище во время бурана. „Уроки выживания в Арктике“ — книжка, которую лично она перед сном не стала бы листать, но для Лизы это было любимое чтение. Сколько Эбби себя помнила, Лизу всегда очень интересовал вопрос выживания в экстремальных условиях, что в конце концов привело ее к изучению вопросов защиты окружающей среды. Или все было наоборот? Эбби отложила книгу.
Она выдвинула верхний ящик, ожидая увидеть в нем бумажные салфетки или, может быть, кучу презервативов, но то, что там оказалось, заставило ее ловить ртом воздух, будто ей перекрыли кислород.
Из ящика на нее смотрели ее собственные письма.
Она резко задвинула ящик и уставилась на него, как на опасное ущелье, в которое вот-вот упадет.
Призвав на помощь все свое мужество, она снова открыла ящик, вытащила оттуда стопку перевязанных ленточкой писем, развязала и начала их перебирать. Некоторые она писала на листочках, вырванных из школьных тетрадей, — одни были испещрены рисунками, сделанными детской рукой, другие аккуратно написаны на специальной почтовой бумаге. Здесь были открытки, которые она посылала сестре из Уэльса, с севера Франции, из Парижа — наверное, все-все ее почтовые отправления.
