Потом он уехал. Она слушала, как тает звук двигателя, после чего наступила полная тишина и вокруг не осталось ничего, кроме безрадостной ледяной пустыни.

Ей хотелось кричать от отчаяния, бить кулаками об лед, но она загнала злость и страх поглубже. Ее истерика Эбби не поможет — здесь нужен ясный, трезвый ум.

Порывшись в рюкзаке, она вытащила плитку особого высококалорийного энергетического шоколада — спасибо Большому Джо. Когда они ветретились на трассе, он сразу же спросил, не голодна ли она, и протянул пакет всякой вкуснятины. Она целую вечность не ела сладкого, шоколад приятно таял во рту.

Она жевала и перебирала в памяти последние события. Торопиться некуда. Она может, если захочет, просидеть здесь всю ночь. Она хорошо подготовилась: можно разжечь костер, пищи и патронов достаточно, оленья шкура, меховые перчатки и шапка не дадут замерзнуть.

Закурив, Лиза начала мысленно перебирать самые разнообразные сценарии развития событий: Эбби ранили; над ней издевались; сестра умирает. Как у истинной оптимистки, все варианты у Лизы завершались одним и тем же — а что, если Эбби удалось спастись!

Сестра никогда не отличалась особой смелостью и решительностью, но если нужда заставит, могла свернуть горы.

Если Эбби знает о месте и времени встречи, если она поймет, что есть хоть какая-то возможность увидеть там Лизу, она ни перед чем не остановится, чтобы сюда попасть.

Лиза решила дождаться ее, каким бы долгим ни было ожидание.

Рука Кэла лежала как раз посередине ее груди. Она чувствовала на щеке его теплое дыхание. Сначала она решила, что ей снится сон, но тут совсем рядом блеснула пара черных глаз, которые с любопытством за ней наблюдали.

Один из сыновей Уолтера.

Она опустила глаза, увидела, что обеими руками прижимает к себе руку Кэла, и вскочила как ошпаренная. Кэл тут же резко сел на постели — волосы всклокочены, взгляд мутный — и выхватил из-под подушки пистолет.

— В чем дело? — голос звучал решительно.

— Ничего, — Эбби постаралась придать голосу беззаботность. — Мне нужно… — она бросила взгляд в сторону ведра в углу, — выйти ненадолго.

— Одна никуда не пойдешь.

Кэл выбрался из кровати, сунул ноги в ботинки, а пистолет засунул за пояс.

— У тебя есть разрешение на ношение оружия?

Он посмотрел на нее непонимающе:

— С чего ты взяла, что мне нужно разрешение?

— Ты хочешь сказать, здесь кто угодно может таскать с собой пистолет?

— Да. Конечно, существуют определенные правила, вроде того что у тебя должно быть официальное разрешение на ношение оружия, ты должен проинформировать об этом местные власти и не имеешь права брать его с собой в бар или проносить на территорию школы. Да, и еще — должен быть старше двадцати одного года и не иметь судимости. Как ты думаешь, я удовлетворяю всем этим требованиям?

— Кроме последнего, — пробормотала она, натягивая обувь.

— Эбби, это удар ниже пояса, — простонал он.

— Ты сам себя поставил в такое положение.

— Господи! — Он выскользнул на улицу. Эбби последовала за ним мимо собачьих будок.

Ей казалось, что накануне она пробежала марафонскую дистанцию — мышцы болели ужасно. Завидев их, собаки начали радостно повизгивать и лаять, прыгать и носиться вокруг будок, громыхая цепями и бешено виляя хвостами. Она остановилась и похлопала одну по загривку — та тут же бухнулась на спину, прижав передние лапы к груди и предоставив Эбби чесать ей живот.

— Жаль, что ты не Моук, — сказала она псу. — Он у меня просто чудо.

Правда, Моук был все-таки Лизиной собакой. Он до конца останется Лизиной собакой, потому что сестра никогда не отдавала без боя то, что принадлежало ей. Она вдруг с болью поняла, что будет жутко скучать по этому существу, когда вернется в Англию.

Кэл проводил ее до деревьев и, так же как во время экспедиции, отошел к дальнему дереву, чтобы ее не смущать. Она изрядно замерзла, пока справляла нужду. Сквозь стволы деревьев к деревне подкрадывался туман, но солнце не собиралось сдаваться и постепенно пробивало себе дорогу.

Когда они вернулись в дом, она позволила Кэти приготовить кофе и, взяв кружку, вышла во двор, подальше от спящих и стоявшей в доме вони.

— Что это? — спросил Кэл, показывая на ее лоб.

— Ты о чем?

Она не успела отстраниться — он протянул руку и нежно провел пальцами по ее бровям.

— Что такое? — заволновалась она.

— Прости, — он почувствовал неловкость. — Ты давно в зеркало смотрелась?

— А что такое, черт побери!

— Брови… они, как бы это сказать, не совсем такие, как раньше.

Она тут же вспомнила, как срывала с лица изоленту и как всю первую ночь в плену нестерпимо ныло лицо.

— Ты хочешь сказать, бровей у меня совсем нет?

— Нет, кое-что осталось, — попытался он ее успокоить, — просто они не такие густые, как раньше.

Решив не смотреться в зеркало, пока не отрастут брови, Эбби рассказала ему об изоленте, которой ее связали похитители. Она не стала рассказывать, как ее заперли в сторожке, боясь, что задрожит голос и она выдаст себя. Она не хотела, чтобы он ее жалел. Он как будто это почувствовал и стал смотреть в небо.

— Через часок распогодится. Надо предупредить копов, что ты летишь со мной.

Эбби покрутила кружку в руках:

— Можешь сначала подбросить меня кое-куда?

— Только после того, как ты пообщаешься с Бюро расследований штата Аляска.

— А если я скажу тебе, что знаю, где сейчас Лиза? Тогда отвезешь?

— Это зависит от обстоятельств, — сказал он после долгого молчания.

Эбби решила во что бы то ни стало уговорить его. Она рассказала о намеченной встрече, о том, что не хочет, чтобы Лизу арестовали, если она по-прежнему там.

— Знаешь, где находится Развилка?

— Знаю. — Он смотрел под ноги, по выражению лица невозможно было догадаться, какое он принял решение.

— Отвезешь или нет?

— Развилка — это не поселок, не деревня. Это место, немного к югу от Глетчера, где сходятся пять небольших дорог. Я очень сомневаюсь, что там кто-то может остаться на ночь. Там холодно, ветрено и мрачно.

Эбби подумала о Лизиных вылазках на лыжах за собаками, о том, что она может переночевать даже под открытым небом, и уверенно сказала:

— Я точно знаю, что она там. Кэл недоверчиво смотрел на нее.

— Поехали, Кэл. Хотя бы проверим.

— Знаешь, кое у кого это особой радости не вызовет. Особенно у моего отца. Получается, ты не только солгала полиции — мы ведь можем на месте преступления натоптать и уничтожить следы.

Эбби ждала, пока Кэл, хмурясь, взвешивал все за и против. Туман понемногу рассеивался. Эбби увидела, как несколько ребятишек бегут в сторону крошечной школы, построенной, как и другие дома, из бревен. Она уже знала, что Уолтер — единственный учитель в школе, помещавшейся в одной комнате, но его это вполне устраивало: должность высокооплачиваемая, к тому же на Аляске учителям платят больше, чем в других штатах.

— Уговорила, — сказал он наконец, — но имей в виду, ты мне должна.

Она повернулась, собираясь идти в дом, но он остановил ее, дотронувшись до руки:

— Я хотел бы поговорить о том, что произошло четыре года назад.

— Не сейчас, Кэл.

— Почему не сейчас?

— Потому что мы собирались звонить сотрудникам Бюро расследований штата.

Она зашла в дом, но успела заметить, что он расстроен. Ей стало почти жаль его, но недоверие к нему оставалось прежним. Желание простить, возникшее, когда она оказалась один на один с северным сиянием, рассеялось как туман.

Демарко согласилась встретить Эбби прямо у трапа самолета.

— Расчетное время прибытия в Лейкс-Эдж четырнадцать часов… — Кэл глянул на часы. — Да, я знаю, что здесь час лету, но время остается тем же. Нет… Да… — Взгляд был тревожным. — Расчетное время прибытия в Лейкс-Эдж четырнадцать часов, — твердо повторил он и положил трубку, хотя там продолжалось кудахтанье.