"Гесс прибыл по собственной инициативе. Он прилетел не по приказу или с разрешения Гитлера, тот даже не знал об этом. Это предприятие его собственное… Когда он размышляет о провале своей миссии, он становится эмоционально угнетенным и боится, что сделал из себя посмешище…"

Позже Саймон снова повторил это. Теперь ясно, что "план Гесса являет собой искреннюю попытку воспроизвести оригинальные мысли Гитлера, высказываемые ему в многочисленных беседах". Более интересным является второй вывод Саймона, сделанный на основе изучения предыдущих бесед и из собственного наблюдения:

"Гесс прилетел, пребывая в уверенности, что шансы его миссии на успех куда больше, чем они были на самом деле и что теперь он осознает в полной мере. Он представлял, что в этой стране имеется сильная группировка, ратующая за мир, и что у него будет возможность вступить в контакт с ведущими политиками, которые стремятся сейчас положить конец войне. Сначала он постоянно просил устроить ему встречу с лидерами оппозиции и даже подумывал о возможности ведения переговоров с новым правительством. Он совершенно неосведомлен о нашей конституционной системе и о единстве нашей страны. Он все время просил о дополнительной встрече с герцогом Гамильтоном, полагая, что тот (в силу своего положения!) станет посредником в налаживании контактов с людьми, взгляды которых отличаются от взглядов клики, удерживающей Гесса в заключении, то есть правительства Черчилля. У него в голове все крайне перепуталось".

Это служит явным доказательством того, что Гесс пал жертвой "Комитета двойного креста" Мастермана. Саймон был почти беспристрастным наблюдателем, так как не относился ни к кругу правительства Черчилля, ни к секретным службам. Он дал объективный анализ того, что читал и слышал из уст самого Гесса. Гесс, несомненно, верил в то, что герцог Гамильтон будет его связующим звеном с мощной оппозицией, однако он не поверил бы в это, если бы эту мысль не внушили ему двойные агенты. Альбрехт Хаусхофер не говорил с ним на эту тему; фон Вейцзекер, видевший обычные разведывательные сводки, в капитуляцию Британии не верил. Об этом знали только Гесс и, вероятно, некоторые другие руководители, посвященные им в план. В Бреннере Гитлер сказал Муссолини, что грядет замена Черчилля Ллойд Джорджем; в январе за обедом гостям своей восточно-прусской штаб-квартиры, Вольфшанце, Гитлер сказал: "Если сэр Сэмюэль Хор придет, как ожидается, к власти сейчас, ему останется только освободить фашистов".

Ничем не подкрепленные, достаточно наивные условия переговоров, предложенные Гессом, являются другим доказательством того, что он прибыл не с тем, чтобы действительно вступить в переговоры с британским правительством, а провозгласить господство Гитлера над континентом и указать тем в Британии, кто уже считал, что война проиграна, как Британия может избежать дальнейших последствий решения противостоять фюреру— он прибыл, чтобы говорить с пораженцами. Его желание познакомиться с последним сборником очерков Лидделла Харта указывает на то, что он был несколько дезинформирован. Все остальные поборники мира, обсуждая условия переговоров, на которые могла бы согласиться Великобритания, в обязательном порядке касались судьбы Польши, Чехословакии, Нидерландов и Франции. Гесс же сказал Саймону, что Гитлер по этому поводу не высказывался, и его самого их будущее не волновало. Даже если принять во внимание мнение его бывшего британского компаньона по охоте, Джефри Шекспира, что он был "абсолютным любителем" в политике и дипломатии, он не стал бы рисковать жизнью и везти в Британию столь опрометчивые предложения, если бы не был уверен, что имеет мощную поддержку в лице большой группы влиятельных лиц, придерживающихся мнения, что Великобритания является естественным союзником Германии и что ей от природы суждено главенствовать на океанах, в то время как делами континентальными будут заниматься обитатели континента. Эту точку зрения проповедовали Лидделл Харт и Рассел Гренфелл, книги которых просил Гесс.

Одним из тех, кто был посвящен в то, что говорил Гесс со дня своего прибытия в Британию (правда, не ясно — каким образом), был настоятель кафедрального собора Глазго, сэр Патрик Доллан. На той неделе, когда Саймон посетил Гесса, Доллан, по-видимому, по собственной инициативе решил открыть британской общественности истинные причины прибытия Гесса. Сделал он это посредством ряда лекций в районе Глазго, в чем его потом упрекали и высмеивали представители министерства информации. Он утверждал" что Гесс прибыл, полагая, что может два дня погостить в Шотландии и обсудить "с некой группой" мирные предложения, а затем, получив горючее, вернуться в Германию и доложить о результатах переговоров. По заявлению Доллана, Гесс пригрозил, что если Британия не примет условия, поставленные ей Германией, последняя пойдет на военный альянс с Россией. Подтверждением этому служит тот факт, что Киркпатрик предложил Саймону склонить Гесса к разговору о России — "Какой смысл вести мирные переговоры с Германией, если Германия собирается подписать соглашение с Россией?.." — следовательно, Доллан знал, о чем говорил. Интересно отметить, что после войны он утверждал, что «Ме-110» после вхождения в воздушное пространство страны "сопровождал новозеландский пилот", который, "следуя инструкциям, удерживал его в пределах видимости, но не атаковал".

На основании того, что известно о Гессе, трудно предположить, чтобы он утаивал от Гитлера какую-либо информацию и не докладывал обо всем, что ему известно и что он сделал. О Гитлере, в свою очередь, известно то, что после провалов он предавался мести, обычно вымещая ее на евреях. Таким образом, вероятно, это не совпадение, что 20 мая, когда уже было совершенно ясно, что миссия Гесса провалилась, Геринг издал циркуляр (несомненно, с ведома Гитлера, хотя и без документальных свидетельств в пользу этого утверждения), запрещавший евреям эмиграцию из Рейха и оккупированных территорий, включая Францию; в качестве причины выдвигалось "несомненное приближение окончательного решения", первое публичное использование этого эвфемизма для обозначения массового уничтожения еврейской расы в Европе. В конце того месяца правая рука Гейдриха, Вальтер Шелленберг, практически в том же ключе оповестил все управления полиции безопасности, а указ от 2 июня предписывал произвести во Франции аресты евреев.

Если вернуться к беседе Саймона и Гесса и предположить, что в стенограмме ее записи отсутствует кусок, последовавший после слов Гесса об «уничтожении» или, как было переведено, «ликвидации» внутреннего врага, Саймон мог спросить Гесса, что тот имеет в виду под этим термином, Гесс мог объяснить это как «переселение» евреев в Польшу; под давлением он мог бы сослаться на "план Мадагаскар", где якобы должно было состояться окончательное обустройство евреев. Эта дезинформация ходила в момент его отъезда из Аугсбурга; такое объяснение должен был дать он лейтенанту Малоуну в июле: "Гитлер решил в конце войны выслать всех евреев из Европы. Возможный пункт их следования — Мадагаскар"; за историю такого рода он мог прятаться всю оставшуюся жизнь. Однако в открытых для ознакомления папках с материалами многочисленных излияний Гесса нет ни одного упоминания о евреях. Это уже само по себе странно. Трудно поверить, чтобы Фрэнк Фоли ни разу не попытался коснуться этой темы.

Когда Черчилль получил расшифровки речей «Джонатана», обращенных к "доктору Гатри", он сопроводил их запиской Идену, что, на его взгляд, это "излияния расстроенного ума" и "похожи на беседу с умственно неразвитым ребенком, который виновен в убийстве или поджоге. Тем не менее, думаю, было бы неплохо на всякий случай отправить их воздушным путем президенту Рузвельту…".