О реальных планах гитлеровцев в отношении евреев можно судить по тому разделу программы «эвтаназии», где от врачей требовалось проводить дискриминацию по расовому признаку, и по экспериментам с газовыми камерами, примерно в то же время заказанными Гейдрихом по приказу Канцелярии Гитлера. Первый показ удушения газами душевнобольных пациентов Филиппу Буллеру, Браку и другим работникам Канцелярии состоялся в январе 1940 года в заброшенной тюрьме в Бранденбурге. Вслед за этим было создано шесть центров "легкой смерти" с газовыми камерами, замаскированными под душевые, очевидно, предложение по облагораживанию внешнего вида камер исходило от самого Буллера. В июне в одном из них, в замке Графенек в Бранденбурге, имели место первые умерщвления психически неполноценных евреев. Инспектор центров легкой смерти, комиссар по уголовным делам Кристиан Вирт, применявший газовые камеры, замаскированные под души, для плановых ликвидации евреев, стал впоследствии инспектором специально построенных на востоке лагерей смерти. Другие коменданты лагерей смерти, такие же офицеры полиции, как и он, прошли предварительно школу центров легкого умерщвления. Не меньшее значение для лагерей смерти имели врачи, учившиеся убивать по программе "легкой смерти". Роберт Джей Лифтон указывал, что это "разрушение границ между лечением и умерщвлением" было решающим для людей, участвовавших в систематизированном геноциде и убивавшим во имя чистоты расы.

Гесс хорошо знал о существовании программы «эвтаназии». Исполняя роль совести партии, он получал письма от людей, подозревавших, что пациентов не лечат, а убивают. Одним из них был заместитель руководителя института в Штеттене Якоб Фридрих Рупп, написавший ему в конце мая. Единственный ответ, который Рупп получил, гласил, что его письмо переправлено в соответствующий отдел организации Гиммлера. "Получив это, — вспоминал после войны Рупп, я понял, что для наших пациентов все пропало, потому что уже до войны я видел злой дух Гитлера и Гиммлера".

Знал Гесс и о жестокостях, творившихся в Польше по отношению к евреям, так как, являясь арбитром между партией и государством, уже с 1939–1940 года получал жалобы от армейского главнокомандующего на востоке, сетовавшего на моральный урон, причиняемый деятельностью СС. Как и в случае с петициями, касавшимися эвтаназии, он переадресовывал их Гиммлеру. Поток жалоб возобновился, когда в августе снова начались убийства, и, судя по дневниковым записям Гальдера, достиг апогея в феврале следующего, 1941 года, когда Гесс потребовал смещения генерала Мита, высказывавшегося против деятельности СС перед своими офицерами.

Все посвященные в Берлине были в курсе жестокостей, творившихся в Польше. В декабре предыдущего года Альбрехт Хаусхофер написал матери письмо, где пытался объяснить смешение чувств и собственное бессилие перед лицом ужасных событий, которые предвидел: "Пример: я сижу за столом с человеком, в задачу которого будет входить транспортировка евреев в еврейское гетто в Люблине, где, согласно программе, они умрут от голода и холода…"

Непостижимо, чтобы Гесс не знал о действиях СС, как невероятно и то, чтобы он не знал о том, что план «Мадагаскар» является грандиозным обманом, как и невозможно утверждать, что он со своей верой в расово-биологическую цель национал-социализма, своим глубоким пониманием потаенных мыслей Гитлера, не подозревал о связи между "окончательным решением" еврейской проблемы с программой «эвтаназии», осуществляемой, главным образом, СС, хотя и под контролем гитлеровской Канцелярии. Кое-кто доказывает, что Гитлер не приказывал и ничего не знал о плане ликвидации евреев, на том основании, что не имеется никаких документальных свидетельств, указывающих на его причастность к программе. Подобное они могли бы сказать — и о Гессе. Однако Гиммлер во многих высоких инстанциях объяснял, что действовал по поручению Гитлера и нес ответственность от лица Гитлера. Можно предположить, что и вокруг Гесса, так называемой "совести партии", тоже старались создать ореол непричастности.

Нельзя угадать, что думал Гесс по поводу «необходимых» злодеяний на пути к осуществлению целей, в которые верил. По словам фон Кросихка, он осознавал, что борьба между добром и злом в развитии национал-социализма воплощалась в фигуре Гитлера. Такого же взгляда придерживался его адъютант Лейтген, считавший, что неизбежная внутренняя борьба и являлась причиной частых приступов болезни Гесса.

Первый раз идея полететь в Великобританию, чтобы заключить мир, посетила Гесса в июне 1940 года, когда близилась к завершению французская кампания, во всяком случае, так он сказал в Англии сэру Джону Саймону несколько недель спустя после прибытия.

Частично это правда. Такой драматический жест, как миротворческий полет в Британию, должен был затрагивать романтические струны нервной души Гесса. Полет Чемберлена в Мюнхен в сентябре 1938 года с целью отвратить войну произвел в Германии такой же сильный эффект, как и в Англии. В сентябре 1940 года Гесс уже будет свободен от обещания, данного Гитлеру, воздержаться от полетов на год. Можно представить, как мечтал он превзойти Геринга и других своих соперников и, минуя дипломатическую болтовню, самому прилететь в Лондон. Должно быть, он представлял, как об этом закричат газетные заголовки всех стран.

В июле, когда Черчилль отверг публичный призыв Гитлера к здравому смыслу, фантастическая идея обрела плоть. Новая стратегия Гитлера заставить Британию пойти на уступки, выведя из игры Россию и лишив Англию надежды на континентальный кулак, обещала войну на два фронта, чего фюрер так отчаянно стремился избежать. Более того, по своим разведывательным данным Гесс знал, что Рузвельт собирался продавать истребители в обмен на военно-морские и военно-воздушные базы для обороны западного полушария и готовился сделать Соединенные Штаты поставщиком оружия для Великобритании и фактически ее союзником в войне. Альбрехт Хаусхофер, эксперт Гесса по англоязычным странам, всегда утверждал, что, в конечном итоге, цели Соединенных Штатов совпадают с целями Великобритании, и США всегда выступают на ее стороне. Новое положение дел на Дальнем Востоке служило тому подтверждением. Японский военный экспансионизм угрожал прервать экспорт олова, каучука и других стратегических материалов, от которых Соединенные Штаты зависели не в меньшей степени, чем Великобритания; все же Британия, занятая европейскими проблемами, была не в состоянии защитить свои интересы в удаленных сырьевых районах, и тут она полностью зависела от Америки. Сделалась реальной угроза глобальной войны, в которой Германии придется столкнуться не только с колоссальными человеческими ресурсами и огромными пространствами Советской России, но и с экономическим и промышленным потенциалом Соединенных Штатов. Понимая всю сложность обстановки, Риббентроп отправил своего главного специалиста по Дальнему Востоку в Японию, чтобы заручиться ее союзничеством на случай вступления в войну Соединенных Штатов.

С другой стороны, разведка докладывала, что Черчилль вовсе не так крепко сидел в седле, как утверждали британские средства массовой информации. Случай с Притцем, а также пробный шар Лоутьена в Вашингтоне свидетельствовали о том, что в военном кабинете Великобритании имелся, по меньшей мере, один диссидент, лорд Галифакс. Можно легко просчитать, что поддержку ему оказывал Чемберлен, которого Черчилль оставил в составе членов военного кабинета.

Они представляли две мощные группировки: интересы консервативной партии и крупного землевладения.

Красноречивые депеши приходили и из других источников. Из Берна 5 августа сообщалось: "Некоторые приближенные к Двору круги, банкиры и коммерсанты были бы счастливы, если бы военного конфликта с Германией удалось избежать". В том же сообщении говорилось, что взгляды эти не распространяются на весь британский народ. Из вывода следовало, что массированная атака с воздуха продемонстрировала бы уязвимость Королевских ВВС и, вероятно, позволила бы людям, готовившим тайные переговоры, выразить свои мысли вслух и снискать широкую поддержку. По мнению Гесса, ситуация во многом походила на ситуацию в Германии, с точки зрения Чемберлена и лорда Галифакса; то есть, в то время как лидера поддерживали широкие слои населения, мощные группировки выжидали удобного момента, чтобы свергнуть его и сесть за стол переговоров.