Естественно, Рудольф Гесс ничего не знал ни о том, что творилось в кулуарах власти, ни о том, какие настроения преобладали среди министров кайзера в то время, когда они собирались ввергнуть страну в пучину европейской войны, но двадцать пять лет спустя, будучи заместителем Гитлера и готовясь вместе с фюрером вступить во Вторую мировую войну, он испытывал те же иллюзии относительно крайностей британской чести и инстинкта самосохранения иллюзии, еще долго продолжавшие тревожить его воображение уже после того, как Англия под давлением обстоятельств оказалась в лагере противника.
В конце июля 1914 года молодой Гесс, всего несколько месяцев назад отпраздновавший свой двадцатый день рождения, был озабочен лишь мечтой пойти на фронт. Умело проводимая газетная кампания убедила немцев в том, что их отечество находится в окружении коалиции завистливых врагов, стремящихся вторгнуться на его территорию и положить конец германскому процветанию. Под влияние пламенного национализма попали даже социалисты, совсем недавно призывавшие к международной солидарности пролетариата. Когда кайзер провозгласил: "Для меня больше не существуют партии — только немцы", они выступили в его поддержку. "Царит радужное настроение, писал в своем дневнике главнокомандующий военно-морских сил, правительство очень хорошо сумело представить дело так, будто мы подверглись нападению".
Призыв браться за оружие повсеместно встречался с энтузиазмом. В Мюнхене к ликующим толпам на Одеонплац присоединился Адольф Гитлер, неприметный и одинокий молодой человек, зарабатывавший на жизнь рисунками видовых открыток. С горящими глазами он размахивал шляпой, приветствуя «избавление» от бессмысленности и тщетности существования.
Похожие эмоции испытывал в Рейхольдсгрюне и Рудольф Гесс. Впервые открыто взбунтовавшись против воли отца, он направился в Мюнхен, чтобы добровольцем вступить в кавалерию, "исполненный решимости, — как он писал родителям в письме от 3 августа, — задать жару этим варварам и международным преступникам, как они того заслуживают".
Оба родителя ответили ему своим благословением, а отец в конце приписал: "Теперь, милый Руди, прощай, исполняй свой долг хорошо. Мы все сердечно обнимаем тебя и шлем самый горячий привет и поцелуи. Твой папа".
Кавалерийский полк, в который намеревался вступить Гесс, оказался полностью укомплектован, и 20 августа он в качестве рядового был зачислен в 7-й Баварский полк полевой артиллерии, месяц спустя по какой-то причине преобразованный в 1-й резервный батальон элитного 1-го Баварского пехотного полка. "Порадуйтесь вместе со мной, — писал он домой, — теперь я пехотинец". 4 ноября после короткой подготовки резерв был отправлен на фронт во Фландрию, и Гесс свое первое крещение огнем принял под Ипром. Пять дней спустя, как следует из его послужного списка, составленного в ноябре 1937 года, он удостоился чести перевода в 1-ю роту 1-го Баварского пехотного полка, дислоцированного в районе Соммы. Гесс проявил себя отважным и храбрым солдатом и в апреле 1915 года получил чин ефрейтора и Железный Крест 2-й степени; через месяц ему было присвоено звание унтер-офицера, а в конце августа его отправили в армейскую школу в Мюнстере на курсы по подготовке офицеров резерва; там в октябре ему присвоили звание фельдфебеля.
На фронт Гесс вернулся в ноябре и снова служил в 1-й роте 1-го Баварского пехотного полка, принимавшего участие в окопной войне в секторе Артуа, а в начале следующего, 1916 года в сражении за Нейвилль. Подхватив в феврале инфекционную ангину, большую часть марта и апреля он провел в различных госпиталях.
После двухнедельного отпуска в Рейхольдсгрюне 2 июня Гесс вернулся в свой батальон, который был брошен в кровавую битву за французскую твердыню в Вердене. Там он стал свидетелем ужасов, потрясших его до глубины души. Ничего подобного на фронте он прежде не видел и свои впечатления об этой "отвратительной резне" запечатлел в поэме, посвященной павшим товарищам, "Перед Верденом".
Как следует из его послужного списка, 12 июня под Верденом, у крепости Дуомонт, Гесс был тяжело ранен шрапнелью в кисть левой руки и плечо. Лечился он в госпитале в Бад-Гомбурге, после чего получил отпуск для окончательной поправки. По всей видимости, в госпитале его воображение захватили рассказы о подвигах германских пилотов-асов. Эти истории, а также воспоминания о летающих машинах, время от времени появлявшихся в небе над линией фронта, заставили его обратиться с просьбой отправить его в летную школу. Но просьба его была отклонена.
В начале декабря Рудольф Гесс получил назначение в 18-й Баварский резервный пехотный полк, дислоцированный на Юго-Восточном фронте и сражавшийся с румынскими войсками в горах Трансильвании. В день Рождества Гесс был назначен командиром взвода 10-й роты. С этого момента и до января 1917 года он оставался здесь и принимал участие в битве при Рымниках-Сарате и последующем преследовании противника до соприкосновения с частями армии России, находившейся в союзе с Румынией.
Он продолжал водить взвод в атаку и в июле получил второе ранение. Осколок небольшого снаряда попал ему в левую руку почти туда, где у него уже сидели осколки верденской шрапнели. Ранение не было серьезным, и он остался в строю. На другое утро его пригласил полковник, чтобы лично выразить свое восхищение. В августе Рудольф был ранен в третий раз, и эта рана едва не стала роковой. Это, как он, успокаивая, писал родителям нетвердым почерком, лежа на госпитальной койке, "была чистая сквозная рана с входным отверстием под левым плечом и выходным на спине. Ни одной сломанной кости…". В постскриптуме он добавил: "Выстрел из русской винтовки очень маленького калибра. Аппетит замечательный".
Гесс вспоминал этот эпизод в письме другу, доктору Герлу, двадцать пять лет спустя, уже находясь в заключении в Англии. Случай этот произошел в лесистой местности средь бела дня. Гесс, по его словам, находился в десяти шагах от окопа, когда увидел, что в него преспокойно целится румынский солдат. Рудольф ни о чем не успел подумать, когда тот выстрелил:
"Как ты хорошо знаешь, пуля прошла между аортой и сердцем, едва не задев их. Она вышла с обратной стороны на расстоянии пальца от позвоночного столба. Так что этот кусок медного сплава — всего лишь ничтожный кусочек металла имел все шансы унести меня в неизвестность. Но, как выяснилось, мне было предопределено задержаться в этом мире еще на некоторое время".
Когда его родители спросили, что он чувствовал в момент ранения, он писал: "Когда пуля попала в меня, я был просто удивлен, и у меня промелькнула мысль, что, возможно, она предназначалась для меня изначально".
Это происшествие Гесс представил в легком свете, чтобы успокоить встревоженную мать, что ему вполне удалось. Хотя рана оказалась серьезной, требовала переливания крови и продержала его в различных госпиталях до декабря, мать отвечала сыну, что рада, что он снова легко отделался и быстро поправляется. В ее письме имеется один интересный отрывок, напоминающий события Второй мировой войны. Ссылаясь на тщетную попытку папы римского договориться о мире, она заключает, что со временем люди поймут, что кровавую войну вели державы Антанты: Великобритания, Франция и Россия, а не Германский Рейх, как утверждают его враги; по поводу объявления 6 апреля того года войны Соединенными Штатами она добавляла: "Антанта, похоже, надеется на военную помощь Америки. Но прежде чем это произойдет, наши подводные лодки и сухопутные войска с Божьей помощью победят и восстановят мир…"
Тем временем Гесс предпринял еще одну попытку вступить в летный корпус. В ту пору военно-воздушные силы быстро разрастались, и его просьба на этот раз была удовлетворена. После выздоровления ему предстояло пройти тесты по физической подготовке и на профессиональную пригодность. Новость стала для родителей громом среди ясного неба. Мать написала, что они не могут притворяться довольными, но, тем не менее, рады за него, поскольку его "самая пылкая мечта" осуществилась. Еще она добавила, что ее Руди, похоже, весьма подходит для такого трудного и опасного занятия, так как обладает "силой, здравым смыслом и необходимым хладнокровием".
