Из Лиссабона Попов прибыл в Бристоль, откуда офицер МИ-5 препроводил его в Лондон, где он остановился в «Савойе». Там у него состоялось собеседование с главой филиала «W», майором Т.А. ("Таром") Робертсоном, "выглядевшим, как голливудская версия молодцеватого британского военного"; потом на протяжении четырех дней его допрашивал ряд офицеров разведки, среди которых был знаменитый оксфордский спортсмен международного класса, автор детективных романов Дж. К. Мастермен, работавший на МИ-5 и возглавивший впоследствии "Комитет XX". Попов на своих следователей произвел хорошее впечатление и для агентурной работы получил кодовое имя «Скаут», позже измененное на «Трицикл». К нему приставили офицера. Тот поводил его по местам, о которых он должен был сообщить абверу, имевшим, в основном, отношение к оборонным сооружениям Великобритании. Потом его устроили в фиктивную экспортно-импортную компанию с офисом в районе Пиккадилли.
Его также пригласили на новогодний вечер в дом к Стюарту Мензису, тот попросил его дать информацию по Канарису и его ближайшему окружению. Мензис правильно вычислил, что Канарис был катализатором антигитлеровского движения, и ему хотелось определить их силу. Кроме этих данных, которые он должен был передавать непосредственно Мензису без каких-либо посредников, задание Попова, данное Мастерменом и "Комитетом двойного креста", состояло в том, чтобы, с одной стороны, поразить германских хозяев мощностью оборонительных сооружений Великобритании, с другой убедить их в том, что в Британии имеются влиятельные люди, готовые сесть с Германией за стол мирных переговоров. В каждом случае передаваемая им информация содержала толику правды и одновременно обеспечивала Гитлера и Гесса теми сведениями, которые они хотели бы получить: что вторжение слишком рискованно и что Черчилль может быть смещен. Несомненно, что Попов сообщил следователям об активном интересе своих германских шефов к "высоким лицам", стремившимся к миру.
Многие из сообщений германского посланника в Лиссабоне в министерство иностранных дел в Берлине подтверждают истории, распространяемые "Комитетом XX", некоторые из них могут быть приписаны Попову. Одно, отправленное телеграфом 4 января 1941 года, на следующий день после прибытия Попова в Лиссабон, со ссылкой на "деморализующий эффект бомбардировок", создавало видимость того, что британское сопротивление может быть сломано.
Все это почти соответствовало действительности. Бивербрук как министр самолетостроения добивался сверхчеловеческих результатов, однако в кабинете министров в ту осень проявлял крайний пессимизм и в октябре уговорил Ллойда Джорджа встретиться с ним в Лондоне, чтобы спасти страну "от пропасти, в которую она неслась со свойственной ей слепой яростью". Ллойд Джордж был таким же пессимистом; на протяжении осени его "военный советник" Бейзил Лидделл Харт выставлял меморандум, настаивая на компромиссном мире, поскольку самое большее, на что могли рассчитывать на военном поприще, застой, который обеим сторонам грозил неминуемой экономической разрухой, культурным опустошением и эпидемиями; выиграть от этого могла только Советская Россия и, возможно, Соединенные Штаты.
В декабре внезапно умер лорд Лоутьен. Через Бивербрука Черчилль попросил Ллойда Джорджа занять его место и поехать в качестве британского посла в Вашингтон, но тот отказался, сославшись на возраст и рекомендацию своего врача; на самом деле он считал, что конец Черчилля предопределен и хотел быть наготове, чтобы сесть в его кресло и достичь соглашения с Германией. Тогда занять должность в Вашингтоне Черчилль попросил Галифакса; тот согласился, хотя без особого желания и радости. Рэбу Батлеру он пожаловался: все из-за того, что Черчилль, по его мнению, хочет избавиться от джентльменов. Министром иностранных дел вместо Галифакса Черчилль назначил Энтони Идена, человека из числа своих единомышленников.
Телеграмма из Лиссабона от 4 января не может быть приписана Попову, но более поздняя депеша, отправленная в том же месяце, — вполне. Как и предыдущая, она исходила от германского посла в Лиссабоне и направлялась в берлинское министерство иностранных дел. Датирована она была 23 января и включала сообщение от "агента абвера о настоящем положении дел в Англии". Агент находился в Англии с 10 декабря по 3 января 1941 года. Хотя дата прибытия и не со' впадает точно с числом прибытия Попова в Англию, указанным в книге Мастермена "Система Двойного креста", все остальное практически полностью соответствует фактам, изложенным Поповым в мемуарах. Как следует из отчета, агент посещал Бристоль (куда прибыл Попов) и другие города, перечисленные Поповым в мемуарах, в которые его возил сопровождавший офицер. Агент сообщал о сооружениях оборонного назначения: "Все гавани от Станстентана до Портсмута имеют бетонные оборонительные сооружения", боевую мощь армии составляют двадцать семь-тридцать дивизий, еще несколько дивизий находятся в состоянии комплектования. В своих мемуарах Попов писал:
"Насколько нам известно, немцы полагали, что пятнадцать из двадцати семи известных британских дивизий полностью укомплектованы… Хотя на деле и шесть дивизий не были готовы вступить в бой…" Ночь на 29 декабря агент провел в Лондоне под страшным воздушным налетом. Три часа, которые он длился, он посчитал "самыми ужасными в своей жизни… шквал огня, взрывы, осколки…". В мемуарах Попов описывает эпизод, когда бомба попала в «Савой», и осколок зеркала в его номере поранил ему лицо. Эти царапины "были красноречивее тысячи слов", когда, забинтованный и загипсованный, он приехал в Лиссабон. "Мои рассказы о невыносимых бомбардировках они сделали для немцев более достоверными". Несомненно, этот отчет из Лиссабона не исходил от Попова, исполнявшего роль двойного агента; в связи с этим заключительный раздел донесения представляется еще более интересным.
Настроенными на мир агент называет:
(1) лорда Брокета;
(2) лорда Лондондерри;
(3) лорда Лимингтона.
Если бы этим трем людям дали власть, к которой они так стремятся, они согласились бы на любые условия.
Какими были истинные взгляды лорда Лимингтона в то время, никто не знает; он не обладал реальной властью, но был известен своей эксцентричностью. В свою очередь, лорд Лондондерри во времена расширения Герингом военно-воздушных сил Германии был министром авиации и благословил это расширение в такой же мере, в какой Джон Саймон и Адмиралтейство способствовали развитию германского флота. До войны обозреватели Бивербрука окрестили его "лорд Лондондерри пронаци". В палате общин на него смотрели с подозрением, считая лидером лобби лордов, выступающих за компромиссный мир. Подобно Букклейчу, Лидделлу Харту и другим, он в большей степени возражал из стратегических, а не пронацистских взглядов. А про лорда Брокета, вероятно, наиболее активного из мирного лобби, говорили, что он и впрямь имел пронацистские взгляды. В его случае заключение Попова относительно желания "согласиться на любые условия", несомненно, походило на правду. Брокет был спонсором Лонсдейла Брайанса, который с одобрения лорда Галифакса в феврале 1940 года встречался в Швейцарии с фон Хасселлем. В начале 1941 года он находился в Лиссабоне, надоедал всем в британском посольстве и, готовя еще одну встречу с фон Хасселлем в Швейцарии, утверждал, что выступает от лица лорда Галифакса. На его деятельность смотрели сквозь пальцы, вероятно, потому, что она вписывалась в кампанию дезинформации, начатую руководством «W» и "Комитетом двойного креста".
* * *
До своего успешного полета в Шотландию Гесс, предположительно, сделал два или три фальстарта. Хельмут Каден, один из пилотов-испытателей Мессершмитта, ответственный за подготовку Гесса в Аугсбурге, утверждал, что первую попытку Гесс сделал 21 декабря 1940 года, вторую18 января 1941. Прощальное письмо Гесса, датированное 4 ноября, позволяет предположить, что готов он был уже к этому времени. Его сын, Вольф, уже будучи взрослым, все же напрочь отметал декабрь, утверждая, что первую попытку отец осуществил 10 января. Эту же дату адъютант Гесса, Карл-Гейнц Пинч, назвал автору Джеймсу Лизору, писавшему в 1969 году книгу о миссии Гесса. Сам Гесс в июне 1941 года, четыре недели спустя после своего полета, сказал сэру Джону Саймону, что первую попытку предпринял 7 января, но по нескольким причинам не сумел довести ее до конца "погодные условия и т. п. и проблемы с самолетом".
