И снова мысли перенесли его в Лондон. Там ему придется непременно встретиться с отцом, чего ему в глубине души очень не хотелось и чего он почему-то даже опасался. Тем не менее эта встреча необходима. А причины лучше Натали не объяснять, все равно она их не поймет. В его отношениях с ней, начиная с самой встречи, слишком много капризов судьбы. Что это? Судьба ведет его? Покровительствует ему? Сколько времени еще будет длиться эта благосклонность? Не станет ли все явным, когда они окажутся в Лондоне. И что будет, если Натали узнает правду?

Встреча с отцом снова растревожит боль, вызванную смертью матери. Мысль об этом поднимала с самого дна души Райдера бурю противоречивых чувств. Он грустно улыбнулся при воспоминании о Карлотте Ремингтон – высокой статной женщине с голубыми глазами и черными блестящими волосами. Его мать представляла собой настоящее сокровище. Природа щедро наделила ее благородной, добродетельной душой и чувством сострадания к неимущим. В этом она с Натали схожа. Он помнил, как в детстве помогал матери укладывать в корзине плотными рядами еду для бедных, а иногда даже сопровождал ее в благотворительных обходах лондонских трущоб, где, к его ужасу, люди обитали в темных, кишащих крысами каморках.

Пришли на память и те счастливые времена, когда его мать беседовала с ним по-итальянски или читала ему книги на итальянском. Если отец заставал их за этим занятием, то нередко бранился, поскольку считал итальянский язык неблагородным, грубым и даже вульгарным. Впрочем, это не мешало ему гордиться женитьбой на дочери флорентийского графа и особенно тем, что заполучил невесту с таким богатым приданым. Позже, когда Райдер подрос, он с матерью стал пускаться на хитрости. Если они не хотели, чтобы присутствующие понимали их, то мать произносила фразы на итальянском, а он отвечал ей на придуманной им для общения с ней смеси итальянского и английского. Еще Райдер вспомнил ее милые сентенции тех времен, когда учился переводить с итальянского. «Секрет счастливой жизни в благородном сердце, – нередко говорила она. – Будь счастлив, сын мой».

Это были и ее последние слова, обращенные к нему.

Он до сих пор тосковал по тем временам, тосковал по своей матери, которую очень любил. И то, что отец бросил ему обвинение в смерти Карлотты, неизмеримо усилило его боль и окрасило ее чувством вины. Да, это было жестокое обвинение, брошенное отцом четыре года назад…

Те ужасные слова и сейчас еще отзывались эхом в мозгу и сердце Райдера.

– Ты, ничтожный распутник, как ты посмел пьянствовать в «Уайте» как раз в тот вечер, когда твоя мать оказалась в руках воров и убийц? – кричал отец. – Ведь я предупредил тебя, чтобы ты не отпускал ее одну в эти грязные трущобы!

Райдер пытался тогда защищаться:

– Ваша милость, я не знал о том, что мать собиралась туда. А где были вы?

– Я был в парламенте, где и должен был находиться в тот момент. А вот мой беспутный сын пропивал и проигрывал в карты жизнь своей матери. Чтобы ты горел за это в адском огне, ничтожный негодяй!

Проклятье отца до сих пор причиняло Райдеру страдания, как ни старался он забыть о нем. Временами чувство вины за гибель матери становилось особенно нестерпимым и обжигало сердце нещадной кислотой. Наверное, Райдер все-таки правильно сделал, что в попытке приглушить боль уехал в колонии, постарался забыться в беспутной жизни, дешевых женских ласках.

Четыре года назад от полного отчаяния его спасло только заступничество «нонны», которая категорически отказалась поддерживать отца в его обвинениях. Какова теперь расстановка сил в Лондоне? Как настроен отец, как настроена «нонна»? Насколько велики ожидающие его неприятности? Не придется ли ему сражаться не только с врагами Натали, но и со своими недругами?

Натали проснулась на следующее утро с головной болью. Она всю ночь вновь и вновь возвращалась к своему сумасбродному решению немедленно отправиться в Англию. Ее настораживало то, что она окажется в сопровождении двух повес, один из которых спит и видит ее в своей постели. Конечно же, он сделает все возможное, чтобы соблазнить ее. Такой уж он бесстыдник, и его не исправить. Но все будет зависеть от нее. При всем своем нахальстве Райдер не опускается и не опустится до прямого насилия, в этом она уверена. А ее цель – как можно быстрее попасть в Лондон и найти там тетю Лав. Оказаться в море под охраной двоих мужчин – не самый худший вариант. Значит, надо поскорее собраться и отплывать. С этим решением она и встала.

И сразу же мысли мисс Десмонд обратились к насущным делам, связанным с управлением фабрикой, присмотром за домом. Собственно, за дом она могла быть спокойна, поскольку на добросовестного Сэмюэля вполне можно положиться. Сложнее с фабрикой.

Как ни крути, а ее придется оставить на Родни. Этого безвольного, беспутного Родни. Из-за своей пьяной безответственности он, несомненно, запустит весь учет и к возвращению Натали доведет фабрику до разорения.

Тем не менее, следовало найти его и поставить в известность о своем предстоящем отъезде. И Натали направилась вниз, где обитал ее кузен. У двери в гостиную она неожиданно остановилась, услышав незнакомый сердитый женский голос.

– Родни, ты опять пил? – строго спросила женщина. – В таком состоянии я не могу взять тебя на собрание общества святой Цецилии. У тебя безобразное состояние! Увидев тебя таким, мама упадет в обморок, а с папой случится удар.

– Ну, Пруденс, клянусь, я только слегка промочил горло, – захныкал кузен. – Сейчас выпью чашку-другую кофе и все будет в порядке…

– Ты обещал мне, что не возьмешь и капли спиртного в рот? – бушевала женщина. – Отвечай, обещал?

– Обещал, дорогая, обещал, – признал свою вину кузен все тем же плаксивым тоном. – Мне, право, очень жаль, дорогая, что я подвел тебя. Ты простишь меня?

Натали многое уже поняла и отважилась войти в гостиную. Как она и ожидала, явно подавленный Родни, бледный, с мутными глазами, сидел в плетеном кресле и пытался поднести трясущимися руками ко рту чашку китайского фарфора с черным кофе. Рядом с ним стояла элегантная молодая женщина в сиреневом шелковом платье и такой же шляпке.

– Доброе утро! – сказала приветливо Натали.

Оба одновременно посмотрели в ее сторону, и мисс Десмонд с удовольствием отметила, что у Пруденс нежная матовая кожа и мягкие блестящие каштановые кудряшки, которые слегка выбивались из-под шляпки.

Родни поставил чашку и попытался подняться.

– Э-э, Натали, – не без труда произнес он. – Позволь представить тебе мисс Пруденс Питни… Пруденс, это, дорогая, моя кузина Натали Десмонд.

Гостья живо подалась вперед и протянула Натали руку.

– Здравствуйте, мисс Десмонд! – с доброжелательной улыбкой произнесла она. – Родни с таким восторгом говорил о вас.

Натали пожала руку девушке. Ей с первого взгляда понравилась эта прямодушная молодая дама.

– Я тоже рада познакомиться с вами, и называйте меня Натали, – предложила мисс Десмонд.

Затем она повернулась к Родни и некоторое время смотрела на него выразительным взглядом, под которым тот почувствовал себя неуютно.

– Кажется, вы собирались уходить, – сказала ему Натали. – Если так, то не смею задерживать вас.

Покраснев, Родни рухнул снова в кресло.

– Думаю, мне надо выпить хотя бы одну чашку кофе, прежде чем мы пойдем, – с большим трудом и перерывами произнес он длинную фразу.

– Непременно выпить, и даже не одну, – посмотрев на кузена обжигающим взглядом, согласилась Натали.

Затем она обернулась к мисс Пруденс и произнесла доверительным тоном:

– Пока Родни подкрепляется, мы можем перекинуться в холле парой слов.

Это предложение заметно смутило гостью, тем не менее она не подала вида и уверенно кивнула головой в знак согласия.

– Я не намерена сразу же после нашего знакомства обременять вас заботами, – сказала Натали, как только они прошли в холл. – Но дело в том, что я сейчас нахожусь, мисс Питни, в затруднительном положении, которое имеет прямое отношение к Родни.