Шейн стояла в дверях и смотрела на брата сквозь пьяный туман. Она не понимала, что происходит, но собиралась это выяснить — Ты куда-то уезжаешь? — спросила она, толкнув дверь — Да, — отозвался он ровным тоном.

— И не скажешь, куда?

— Нет.

В голове у Шейн шумело Покачиваясь, она вошла в спальню и плюхнулась на кровать Алекс выдернул из-под нее свой халат и положил его в сумку.

Усмехнувшись, Шейн достала из кармана трубочку с кокаином и вдохнула порошок.

— Противно на тебя смотреть, — сказал он.

— Кто бы говорил, — огрызнулась она, с трудом сосредоточив на нем взгляд.

На мгновение ей показалось, что перед ней отец. С тех пор как Шейн ушла от Берта, она чувствовала себя одиноким, брошенным ребенком. Она подняла руку, чтобы потрогать Александра, но рука тяжело упала на кровать.

— Не уезжай, — взмолилась девушка. Наверное, впервые она говорила с ним искренне.

Он покачал головой, продолжая собираться.

— Я должен ехать — Скажи почему! — потребовала Шейн.

Никто из них не заметил, как, нетвердо ступая, — к спальне подошла Барбара и встала в дверях, прислушиваясь к разговору.

— Он не может сказать, почему уезжает, — произнесла Барбара обычным властным тоном, входя в комнату, — правда, Александр?

Он взглянул на мать:

— Да, не могу.

«О Боже, она знает! — догадался он. — Знает, почему я уезжаю!» Но откуда? А впрочем, не важно. Он совершил ужасную ошибку, взорвав рудник. Слава Богу, никто не пострадал, особенно Морин. Ведь он ее любит и не желает ей зла.

Он только хотел завладеть ею, но просчитался и теперь должен заплатить за свою ошибку.

Барбара смотрела сыну в глаза — глаза, которые он унаследовал от нее. Это ее ребенок, ее плоть и кровь! И он уезжает. Она знала, что больше никогда его не увидит. Во всяком случае, живым.

— Это было в новостях, Алекс.

— Я знаю, мама.

Перед мысленным взором Барбары мгновенно прошла вся ее жизнь — прошлое, настоящее и будущее; но она так и не нашла ответа на вопрос: как спасти сына? Их пути расходились. Теперь ему предстоит жить одному. А жаль! Она так хотела, чтобы он остался на ранчо, полюбил эту землю и когда-нибудь передал ее своим детям. Но все вышло иначе.

Много дней и ночей Барбара размышляла о своих детях, о своей вине перед ними. Она не дала им любви тогда, когда они в ней нуждались. Но будь у нее возможность начать жизнь сначала, она, пожалуй, поступила бы так же. Да и можно ли поступить иначе, когда ты — и мать, и отец, и добытчик?

Она перед ними виновата, но и они виноваты перед ней.

— Я рада, что ты уезжаешь, Алекс, — сказала Барбара., - Что? удивилась Шейн, мигом протрезвев.

Алекс подошел к матери и положил руки ей на плечи.

— Я тоже. Может быть, теперь я стану взрослее.

Барбара кивнула.

— Они будут меня искать. Ты знаешь.

— Да. — Она почувствовала на; глазах слезы, но не хотела их сдерживать. — Я люблю тебя, Алекс. И всегда любила.

Мне хочется тебе помочь.

— Ты ничем не можешь помочь. Придется мне выбираться самому.

— Теперь я это поняла. Наверное, я слишком много тебе помогала.

— Может быть. — Кончиками пальцев он смахнул слезы с ее щек. — Но ты не волнуйся. Я Котрелл. Я умный… пожалуй, даже умнее, чем они.

— Надеюсь.

Барбара проклинала тот день, когда к пей вернулась способность чувствовать. Сердце ее разрывалось на части.

Шейн скатилась с кровати и встала.

— Кто-нибудь объяснит мне, что здесь происходит, твою мать?

— Молчи! — прикрикнула Барбара. — Если ты хочешь остаться в этом доме, тебе придется последить за своей речью. И вообще за своей жизнью. Я не собираюсь жить под одной крышей с наркоманкой, Шейн.

Шейн вскинула голову и уперла руки в бока:

— И ты думаешь, что остановишь меня?

Барбара взглянула на дочь:

— Нет. Ты сама остановишься.

Александр смотрел на сестру. Он знал, что всегда сможет идти на шаг впереди мафии, потому что умеет уворачиваться от пуль. Он сменит имя и заживет новой жизнью… Александра Котрелла больше не будет. Может, оно и к лучшему. Он не слишком любил Алекса. Но Шейн… Ее будущее казалось еще более туманным. Он борец по натуре, а она слабохарактерна. Всю жизнь Шейн обвиняла Барбару в собственной слабости, живя за счет матери. Впрочем, он и сам был повинен в том же.

Вся дрожа, Шейн смотрела в спокойные зеленые глаза Барбары, понимая, что на сей раз мать не отступится от своих слов.

— Отныне здесь будут новые правила, Шейн.

Очень строгие правила. Либо ты им подчинишься, либо уйдешь и не придешь до тех пор, пока не изменишь свою жизнь.

Шейн знала: это не пустой разговор. Но сейчас она видела в маме нечто такое, чего никогда не замечала раньше, — она видела в ней любовь. Девушка вдруг перестала дрожать.

Ее всегда пугало будущее. Сможет ли она научиться жить без кокаина? Теперь у нее появилось чувство опоры. Мама любит ее, она не даст ей свернуть с дороги. Ради их новых отношений, пожалуй, стоит рискнуть.

Александр взял свою сумку. Он хотел что-то сказать Барбаре, но не смог: горло сжималось от слез.

Он спустился на первый этаж. Барбара и Шейн пошли за ним. Шейн осталась у перил галереи, а Барбара начала медленно сходить по ступенькам.

Александр остановился на нижней площадке лестницы и взглянул на мать.

— Нет, мама, не надо меня провожать. Это слишком тяжело. Останься… ради меня.

Он выбежал из дома и закинул сумку в багажник. Надо ехать! Теперь он понял, что мама всегда любила его и уважала. Какой же он был слепец, что не видел этого раньше!

Потратить всю жизнь на поиски того, что всегда было с ним! Он нажал на педаль газа. Быстрее, пока мама не увидела его слез!

Кервилл, Техас

4 ноября 1986 года

Брендон и Морин смотрели, как по телеэкрану бежит строка с результатами местных выборов. Золотые каминные часы пробили двенадцать.

— Кажется, мы победили, — сказал он и поцеловал ее в щеку.

— Брендон, о том, что закон об игорном бизнесе не пройдет, объявили два часа назад. Мы уже с девяти часов знали, что Брэдли — наш новый губернатор. А ты ожидал чего-то другого?

— Я просто хотел еще раз убедиться. — Брендон взглянул на девушку. Она была так красива! Свет от камина играл на ее темных волосах. Он провел по ним рукой и прижал Морин к своей груди. — Скоро ты станешь миссис Уильямс.

— Осталось четыре дня. Я жду не дождусь. — Она поцеловала Брендона. Ей хотелось навсегда остаться в его объятиях. Когда они были вдвоем, она забывала обо всем на свете — и о золотых рудниках, и о политических кампаниях.

Интересно, в раю так же хорошо?

Морин улыбнулась.

— О чем ты думаешь? — спросил он.

— Я только что вспомнила свою подругу Битей. Она всегда говорила, что мне нужен план, иначе ничего не выйдет. С тех пор как мы с тобой встретились, все в моей жизни пошло не так, как я запланировала. Я не продала ранчо и даже не смогла как следует распорядиться стадом. Но я нашла золотой рудник и помогла остановить группу преступников. Хотя, пожалуй, мне просто повезло.

— Не знаю, как у тебя, а у меня был план с первого дня нашей встречи. И он вполне удался.

— Да?

— Да — в субботу мы поженимся.

— Верно. — Морин откинулась на спинку дивана. Он обнял ее за талию.

— Ты думала о том, где мы будем жить?

— Конечно. В моем… — она широко раскрыла глаза, — я только что отремонтировала дом. Нельзя, чтобы он пустовал.

К тому же там Хуанита.

Он постучал пальцем по виску.

— Вот видишь? Что бы ты делала без меня и моего плана?

— То есть?

— Я уже принял меры — позвонил Битей… Номер ее телефона лежал на твоем столе. Когда они с Джоном приедут на свадьбу, они заодно осмотрят дом и скажут, возьмут ли они его у нас в аренду.

— В аренду?

— Ну, ты же знаешь: они живут по плану Битей: свадьба, ребенок, его роман… — усмехнулся он.