— Я не могу здесь остаться, Хуанита. У меня в Нью-Йорке хорошая работа и человек, который меня любит.

Хуанита быстро взглянула на левую руку Морин.

— Если он тебя так любить, почему вы не женились?

Девушка напряглась. Это была больная тема.

— В наше время люди не торопятся вступать в браки.

Хуанита опять уставилась на свои лепешки. Морин чувствовала, что ее не устраивает такое объяснение.

— В любом случае я фотограф, а не фермер. Я приехала сюда, чтобы позаботиться о похоронах Мака.

— Значит, ты сделать так, как он хотел.

— То есть?

— Похорони его под большим дубом у дороги. Он любил это дерево и хотел лежать там. А потом ты останься здесь, потому что здесь твое место.

— Да, я могу похоронить его там, только придется обойтись без надгробных знаков. Я все-таки собираюсь продать ранчо и не хочу отпугивать покупателей домом с видом на могилу. А что касается меня самой, то мое место на Манхэттене, а не в Техасе.

— Как бы не так, — проворчала Хуанита.

Морин поняла, что тема еще не закрыта.

— Здесь есть какие-нибудь пустые коробки?

— Да, в сарае. Я принесу.

— Я сама.

Морин вышла во двор через черный ход. Задняя часть дома, обращенная на северо-запад, была в ужасном состоянии. Водосточные трубы и желоба заржавели и практически отваливались, а каменные стены были тронуты непогодой больше, чем на южной стороне. По обложенной камнями тропинке девушка направилась к сараю.

Она постучала в фанерную дверь, также нуждавшуюся в замене.

— Да! — раздался низкий скрипучий голос, и в дверях возник мужчина лет сорока пяти, черноволосый и кареглазый.

Ростом он был чуть выше Морин, с узкими бедрами и огромным животом. Мужчина улыбался, но глаза с тяжелыми веками смотрели настороженно. Он сразу ей не Понравился.

— Я Морин Макдональд, племянница Мака. Мне сказали, что здесь есть пустые коробки.

— А, здравствуйте! Я Уэс Рейнольдс… десятник. Приношу свои соболезнования, мисс Макдональд. Я работал у вашего дяди пять лет и страсть как опечален его кончиной.

— Спасибо, Уэс, — откликнулась Морин.

Этот человек почему-то действовал ей на нервы. Наверное, она просто устала.

— Я сейчас достану коробки, — сказал он и быстро зашагал в кладовку, и отнесу их к главному дому, мэм. Вы, видно, притомились в дороге… и все такое…

Морин двинулась за ним. Уэс слегка посторонился, уступая ей место. Этот человек сама предупредительность, а она про него так плохо думает! Да, похоже, она действительно очень устала.

— Скажите, Уэс, а где остальные рабочие?

— Расти и Грэди уехали в город. Пробудут там до похорон. Думаю, они вообще уедут отсюда.

— Почему?

— Здесь все считают, что вы продадите ранчо. Если не будет работы, то и люди ни к чему.

— Разве они не могут работать у нового хозяина?

— Могут. Но такие вещи требуют времени. Люди ищут стабильную работу.

— А как же вы?

— Я подумал, что в ближайшие недели вам понадобится моя помощь, пока вы еще не продали ранчо. И кто-то ведь должен ходить за скотом.

Они подошли к заднему крыльцу дома. Морин остановилась и взглянула на Уэса.

— Это очень великодушно с вашей стороны. Спасибо.

— Не стоит благодарности, — бросил он, укладывая коробки в кухне, — я сделаю все, что нужно. Вы человек городской, занятой, а тут еще похороны и все такое…

Морян не верила своим ушам. Почему все вокруг принимают ее за какую-то беспомощную особу? Да, верно, в фермерском деле она ничего не смыслит, но самостоятельности ей не занимать. Во всяком случае, так она всегда думала.

Хуанита отнесла коробки наверх. Морин старалась не встречаться с ней взглядом. Странно: мексиканка считала, что ей надо остаться на ранчо, а Уэс понимал, что она должна уехать. Что ж, Хуанита прислушивалась к своему сердцу, а Уэс — к разуму.

Когда они вошли в спальню, Морин тут же начала паковать вещи Мака.

Вдруг Хуанита вскрикнула:

— Санта Мария!

— В чем дело? — подскочила Морин, увидев испуганное лицо служанки.

Старую женщину буквально трясло от ужаса. Она показывала на кровать. Морин опустила глаза и увидела на покрывале старинную индейскую куколку без головы.

Морин нагнулась.

— Сломанная кукла…

— Не трогай! — завопила Хуанита.

— Что-то я не видела ее в ящиках комода. Наверное, она выпала из дядиной одежды. Может быть, ее удастся подклеить.

— Это плохой знак! — предупредила Хуанита. — Они хотеть, чтобы ты не уехать из этого дома.

— Кто хочет?

— Духи!

Морин засмеялась и похлопала мексиканку по руке. Она не собиралась спорить о метафизических материях с суеверной женщиной.

— Это совпадает с моими намерениями.

Морин укладывала в коробки свергки с одеждой, стараясь скрыть от Хуаниты слезы. Как только она открывала очередной ящик, на нее накатывали новые воспоминания. Она ощущала знакомые запахи. Ей казалось даже, что она слышит дядин голос.

Девушка обернулась к мексиканке.

— Мне так его не хватает, — прошептала она и, положив голову на плечо Хуаните, дала волю своему горю.

Машина опустила гроб в землю. Морин смотрела поверх раскидистых ветвей векового дуба. Знойный ветер шелестел листвой, но старые крепкие ветки были неподвижны. Душу девушки наполняло тихое умиротворение. Она знала, что исполнила волю Мака.

Хлопоты последних двух дней совершенно ее измотали.

Она думала, что на похоронах соберутся все друзья Мака. Но кроме нее, Хуаниты, Уэса, Расти и Грэди — работников ранчо — пришел только пастор. Она не понимала этого. Мак был милым щедрым человеком, он любил людей и не чурался веселых компаний. Странно, что его соседи отделались дежурными букетами, заполонившими дом. Хотя, возможно, никто из них не знал ее дядю так, как знала его она.

Сильвестр Крэддок появился в самом конце. Было видно, что ему не терпится зачитать завещание.

Братья Эрлман собрали свой инвентарь и начали грузить его в катафалк, пока их гробокопатель-мексиканец зарывал могилу.

— Сильвестр, — сказала Морин, обернувшись к адвокату, но вдруг замолчала.

Взгляд ее сосредоточился на дороге, ведущей к ранчо.

Вздымая клубы пыли, в их сторону на бешеной скорости мчался шоколадного цвета «ягуар» с откидным верхом. За рулем она разглядела светловолосого мужчину в ковбойской шляпе.

«Ягуар» резко затормозил. Водитель вышел из машины и пошел к Морин. Неожиданно он улыбнулся. Какая знакомая улыбка…

— Александр! — закричала девушка и бросилась к нему.

Он снял солнечные очки и, раскрыв объятия, поцеловал девушку в щеку.

— Прости, что не смог приехать раньше. Я был в Мексике. Я только что услышал…

Морин отступила на шаг.

— Я так рада, что ты здесь! — Она улыбнулась. — А ты вырос.

— Ты тоже, — сказал он, окинув взглядом ее точеную фигурку в легком шелковом платье.

Морин засмеялась:

— Вот уж не думала, что ты станешь таким… красавцем!

И в самом деле, перед ней стоял умопомрачительный красавец — высокий (чуть выше шести футов), с сильными широкими плечами и стройным торсом. Она помнила его долговязым мальчишкой — таким белобрысым, что волосы сливались с еще более светлой кожей. Сейчас его волосы приобрели золотистый оттенок, а тело покрылось ровным загаром, красиво оттенявшим зеленые глаза — те самые глаза, которые пленяли ее много лет назад.

Александр Котрелл жил на северном ранчо. Мать воспитывала его в строгости и не разрешала «якшаться» с обитателями ранчо Макдональда. Но, к восторгу Морин, он не слушался маму и тайком приезжал к ней на лошади. Они играли каждый день. Так продолжалось год за годом. Зимой они изредка переписывались, но потом она перестала бывать на ранчо Мака и потеряла с ним связь.

Он взял ее за руку. Она помнила эти теплые крепкие пальцы.

— Я рад тебя видеть, — сказал Александр, — но хотелось бы встретиться при других обстоятельствах.