— Как зовут этого десятника? — спросил старший.

— Уэс Рейнольдс. Несколько лет назад он работал на моем ранчо. Жадный, сукин сын.

— Мне не нравится ваш план, — отозвался «зам», даже не взглянув на своего молодого напарника.

— Да? — Александр возмущенно вздернул брови. — Почему же?

— Остаются «свободные концы», мистер Котрелл. Вам придется избавиться от мистера Рейнольдса. Через него могут выйти на вас. Это плохо. Есть другие способы убрать мисс Макдональд с ее земли.

— И я полагаю, вы их знаете?

— Да, знаем.

— Вы поделитесь ими со мной?

— В другой раз. Мы пришли сюда только затем, чтобы заверить вас в нашей поддержке. Что бы ни случилось, вы можете рассчитывать на нашу помощь. Нам бы очень хотелось, чтобы эта земля стала вашей.

— Когда Морин поймет, что ей не прыгнуть выше собственной головы, она примет мое предложение.

— Она выйдет за вас замуж?

— Да, — уверенно сказал Александр.

Он столько времени мечтал о ней, что теперь принимал желаемое за действительное.

— Это хорошая новость. Когда вы вступите во владение этой землей, мистер Котрелл, нам бы хотелось арендовать или купить у вас часть.

Александр приосанился:

— Вот как?

— Мы дадим вам вдвое больше, чем она просит.

Алекс смотрел на них во все глаза. Вот так удача! Он не только получит землю, которую так страстно желала его мать, но нанесет ей сокрушительный удар, сказав, что продает ранчо Макдональда посторонним людям. Одним выстрелом он убьет сразу двух зайцев: положит на лопатки свою мать и станет богачом. Это решит все его проблемы! Дженни права: эти люди ему полезны.

— По рукам, джентльмены.

Пораженный быстрым ответом Александра, старший «зам» спросил:

— И вы не хотите знать, зачем нам нужна эта земля?

— Мне плевать, что вы с ней будете делать, лишь бы не продавали моей матери!

Впервые за всю встречу на лице старшего отразились какие-то чувства. Правда, Александр не понял, что это — уважение или презрение. Он предпочел считать, что первое.

С того дня, как Брендон признался Морин в любви, они виделись очень редко. Она сильно по нему скучала, хоть и не желала признаться в этом даже себе самой. Много часов она размышляла, подходят ли они друг другу и даже похудела на пять фунтов. Шарлин велела ей слушать свое сердце. Но Шарлин чокнутая при всей своей доброжелательности.

Можно ли принимать всерьез ее советы?

Морин волновалась за Брендона: не слишком ли он загружен работой? Не грозит ли ему опасность? Думает ли он о ней? Он звонил ей почти каждый вечер — отовсюду, где бы ни был, — и всегда оставлял свой телефон и адрес отеля. Но ее все равно терзали сомнения. Была ли она его единственной женщиной? Однажды она уже ошиблась в выборе мужчины и не хотела повторить свою ошибку.

И вообще есть ли будущее у их отношений? Ведь они такие занятые люди. Ранчо, работа… У нее свои проблемы, у него свои. А теперь еще Брендон ударился в патриотизм.

Нефтяной кризис принес безработицу, несчастья и осложнения почти в каждую техасскую семью, и Брендон почему-то решил взять на себя роль всеобщего спасителя. Он представил на рассмотрение законодательных органов штата свои идеи по выходу из кризиса. Морин знала, что его политические связи помогут ему быть услышанным, но не могла понять, почему ему так хочется взвалить на себя проблемы штата, превышающего размерами пол-Европы.

«Да, горький привкус у нашей любви», — думала она, целуя Брендона. А потом, пригревшись в его объятиях, попросила:

— Не уходи!

— Надо, — Нет, не надо. Просто тебе так кажется. Мы виделись с тобой всего несколько часов.

— Я обещал Блейну Арлингтону прийти на сессию. Я должен выяснить как можно больше про этот билль об игорном бизнесе… и узнать, кто за ним стоит.

— Ты говоришь так, как будто за этим кроется какой-то коварный заговор.

— Может быть, так оно и есть. — Брендон снова поцеловал девушку и зарылся лицом в ее плечо. Он знал, что, проснувшись завтра утром, будет помнить запах ее духов и это нежное мягкое тело… Как это мучительно! Завтра они будут за сотни миль друг от друга.

— Ты меня пугаешь.

— Не бойся. Наверное, здесь нет ничего страшного. Но я должен все проверить, чтобы знать, насколько серьезная мне предстоит борьба.

— Борьба?

— Я не пропущу этот билль. Легализация игорного бизнеса — не решение проблем. Техасу не нужны грязные деньги. Мы должны думать о том, как выйти из кризиса.

— Прекрасно, — она улыбнулась, — твои ораторские таланты растут с каждым днем.

Он погладил ее длинные черные волосы.

— Что, слишком нравоучительно?

— Да. Последи за этим.

— Мне очень жаль, что ты не сможешь поехать со мной.

— Мне тоже. Но у меня есть счета, просроченные на месяц, так что до твоего приезда мне будет чем заняться.

Брендон взял ее за руку, и они пошли к его пикапу. В последний раз поцеловав Морин, он забрался в машину. Каждый раз, уезжая, он говорил себе, что не будет оглядываться, и каждый раз оглядывался. Если бы ему пришлось провести остаток жизни, сидя в кресле и глядя на Морин, он был бы вполне доволен своей судьбой.

Она стояла на крыльце, и тонкая шелковая юбка облепляла ее стройные ноги.

— Когда-нибудь… — пробормотал он, подруливая к воротам ранчо, — у нас будет много-много времени.

Только, через два с лишним часа после его отъезда Морин удалось сосредоточиться на бумагах. Она была слишком занята мыслями о Брендоне. Воображение, как всегда, рисовало ей их любовную близость. К сожалению, обстоятельства мешали им встречаться часто.

Брендон сказал Морин, что два года назад он сбавил темп в работе. Верилось с трудом, ибо тех дел, которые он проворачивал за день, хватило бы на десятерых. Хорошо, что они не встретились раньше.

Вздохнув, девушка собрала все неоплаченные счета и положила их в стопку слева, потом взяла два конверта с погашенными чеками и банковскими заявлениями из Национального банка Кервилла. Она бегло их просмотрела и вдруг встрепенулась:

— О Господи! Здесь какая-то ошибка!

Сжимая бумаги дрожащими руками, Морин просмотрела свой баланс. На нем не хватало двух тысяч долларов.

— Не может быть! Должно быть больше пятнадцати тысяч, даже после оплаты всех чеков!

Она пробежала чеки глазами. Первые, подписанные ее рукой, были правильными. Потом шли чеки на покупку кормов и прочего стоимостью в сотни долларов. Но она не помнила, чтобы покупала все эти вещи. На чеках стояла подпись Уэса.

Морин обнаружила чек на две тысячи долларов, который Уэс выписал непосредственно банку.

Вскочив из-за письменного стола Мака, она решительно направилась в сарай, желая немедленно получить объяснения.

Девушка знала, что Грэди и Расти пасут стадо на северном участке ранчо, а Уэс ездил в город и должен был вернуться в полдень, два часа назад. Она распахнула дверь сарая. Никого. Койки застелены, на тумбочке рядом с маленьким телевизором — банки из-под пива и колы. Девушка взглянула в дальний угол, где у Уэса обычно висела кобура со старинным «кольтом» сорок пятого калибра. Особенно впечатлительным гостям он рассказывал, что этот револьвер с перламутровой рукояткой когда-то принадлежал легендарному Дикому Биллу; на самом же деле оружие было выпушено в 1910 году и куплено Уэсом в ломбарде Сан-Антонио. «Кольта» на стене не было.

Не было также будильника Уэса и его портативного радиоприемника. Морин осмотрела комод, в котором он держал свою одежду.

— Пусто! Черт побери!

Девушка выбежала из сарая и помчалась обратно в дом.

Схватив в кухне телефонную трубку, она набрала номер шерифа.

Хуанита раскатывала тесто для лепешек и не обращала внимания на свою хозяйку, пока не услышала слова:

— Я хочу заявить о том, что мой десятник Уэс Рейнольдс меня обокрал.