Королю разоблачения не понравились — не хотелось ему объясняться с подданными по поводу Капы.

— Чего ты добиваешься? Кто — ты? — потребовал он ответа.

Разрушитель несколько раз то ли каркнул, то ли крякнул, что означало, по-видимому, смех. Но на вопросы Василия не ответил, а сделал неожиданное предложение:

— Давай разделим Соргон — у тебя уже почти половина. Возьми себе ещё и Шкодеран, и Орочьи болота. Будь на своих землях королём, а я стану править остальными. Мы оба — чужаки в этом мире, а, значит, друг другу мы ближе, чем любому из наших подданных. Они — всего лишь расходный материал для осуществления наших замыслов. Иномирец, я не желаю убивать тебя…

— Кто ты? — добивался ответа Василий. — Чего ты хочешь от Соргона?

— Стоит ли нам обсуждать это при всех, чужак? Надень Маску, и я отвечу на твои вопросы без тысяч ненужных свидетелей…

Безликий на мгновение стал вихрем, крутнулся, два-три оборота, и осыпался горкой чёрной пыли. Уцелело лишь полушарие. Оно лежало поверх чёрного порошка, открыв обратную — полую — сторону.

— И, впрямь, маска… — подивился король своей прозорливости, с которой дал когда-то название врагам. — Стой! Не трогай! Не смей! Слышишь?

Кричал Василий Геймару, который (и когда успел, проныра?) уже склонился над чёрной горкой и тянул руку к полушарию.

— Не трогай, идиот!

Но неслух ухватился за маску одной, потом двумя руками и сунул внутрь лицо… Опять — чёрный вихрь, словно всосавший тело барона… И вот он, Безликий, стоит почти на прежнем месте. А горка порошка от того, прежнего, цела… Значит… Значит, маска за короткий миг перестроила Геймара в Безликого…

— Вот как оно происходит, — пробормотал король.

А из Безликого послышался каркающий смех Разрушителя.

— А ты — хитёр, — похвалил он короля, вволю насмеявшись. — Я рад, двухголовый, что ты не так прост. Не прощаюсь — увидимся…

Чёрный вихрь осыпал и этого Безликого ещё одной горкой порошка. На этот раз не оставив маски. Охота на Безликого завершилась ничем.

— Это не магия, сир! Магию я бы почувствовал… наверное… может быть… Сир, я изучу эту пыль? — спросил Бальсар. — Не думаю, что она опасна…

— И я не думаю, сэр маг, но будьте, всё же, предельно осторожны… Кто их, Масок, разберёт, с их иномирскими секретами…

— Что ж, подведём итоги, господа, — так король начал полуночное застолье, наполняя свой кубок раттанарским крепким. — Будем пить за победу и, за выпивкой, разговаривать. Но сначала — выпьем за павших, за тех, кто жизнями своими заплатил, чтобы мы имели повод праздновать. За тех, кто навсегда останется в наших сердцах…

Василий плеснул немного вина на снег:

— Первый глоток — павшим. Так принято в моём мире, — пояснил он свои действия сидящим у костра командирам. И выпил кубок, не отрываясь.

Прочие последовали примеру короля: и наполнили, и плеснули, и выпили — обычай явно соргонцам понравился. Что и говорить, а погибшие в этом сражении были достойны такого почёта. Выпив, посидели немного молча — тоже по желанию короля. И минута молчания соргонцам пришлась по душе. Уважение к смерти, и к своей, и к чужой, испытывает каждый солдат, поскольку она всегда с ним рядом ходит. Рука об руку, можно сказать. Сегодня они уцелели — повезло, а кому-то повезло меньше, кому-то — совсем не повезло.

Посиделки у костра предложил Василий. Он полностью использовал королевскую привилегию и успел к подведению итогов поспать около трёх часов. Правда, заснул король ненамеренно — просто отключился, упал, так сказать, в обморок, словно кисейная барышня. Эрин с Бальсаром и Клонмелом отнесли его в шатёр, где армейский маг-лекарь перевёл обморок в обычный сон. Три часа — это почти ничего, но на безрыбье — и такой отдых оказался в подарок. В общем, спал бы король, наверное, до утра — измученный организм требовал более продолжительного отдыха — да прибыл Готам со всей конницей. И не хотели короля будить, но шум на радостях подняли такой, что, как говорится, и мёртвого поднимет… Во всяком случае, проснулся Василий. Проснулся — и сразу затребовал посиделки. А почему бы и не посидеть, когда все необходимые распоряжения отданы, а возбуждение, сражением вызванное, ещё не улеглось? Не всем такое счастье, как королю, по непривычности иномирской к подобным нагрузкам — в обморок упасть. А так, сам по себе, сразу и не заснёшь. Разве, после изрядной порции вина — в самый раз для этого посиделки сгодятся.

Сначала за павших выпили. Потом за победу — по доброму кубку осушили. Тогда, извинившись за своё, возможно, неуместное, желание собрать их всех вместо отдыха на королевскую выпивку, король предложил — идти, кому невмоготу, ложиться спать:

— Я тут вздремнул чуток, а вы в бою весь день, без роздыху.

— Я, сир, пока потери не подсчитают и не отыщут всех павших бойцов полка, не усну. Привычка, а я уже слишком стар, чтобы привычки менять, — Паджеро поправил наброшенный на плечи плащ, мелькнув в свете костра разрубленным наплечником. Но кольчуга под разрубом, похоже, не пострадала, и король не стал спрашивать объяснений.

— Да и другие вопросы у меня имеются, — продолжил полковник. — Скажите, сир… Нет, я понимаю — победа наша, значит, и битва для нас вышла успешная. Но случай с Безликим, вроде, за неудачу придётся считать. Или нет?

По тому, как в ожидании замерли при этих словах Паджеро прочие командиры, Василий понял: вся его армия ждёт ответа именно на вопрос — можно ли победу назвать полной или Разрушитель, всё же, сумел кое в чём их обставить? Командиров солдаты уже допекли вопросом о Безликом, пока Василий спал, теперь настала его очередь — короля. Вот и думай, как ответить, чтобы не разочаровать…

Король почесал в затылке — лучшее подспорье при раздумьях, неизменно действующее во всех мирах — и задал встречный вопрос:

— А вы-то, граф, сами как считаете?

— Если судить по тому, что видел я, то поймать Безликого у нас не было ни малейших шансов. Ни вот такусеньких, — Паджеро показал королю щепотью сложенные пальцы, доказывая мизерность подобных шансов. — Нельзя поймать и удержать то, что так легко рассыпается пылью.

— Значит, мы — проиграли? — подначил полковника король.

— Я этого не говорил, сир.

— Но думали, признайтесь. Иначе не стали бы спрашивать. И остальные, похоже, думают одинаково с вами, — Василий нащупал уже правильный ответ, но никак не мог его сформулировать доступно для солдат, которым его ответ передадут дословно. — Тут вот в чем дело, господа… До этой битвы мы знали, что Безликий реально существует, и даже видели — кто дважды, кто трижды, да и то — издали. Ещё мы знали, что он управляет табуном. Вот, пожалуй, и всё. Ещё, что он может взрываться с выделением пламени. Я понятно говорю? Вы спрашивайте, если что непонятно — вам потом солдатам объяснять…

— Взрыв, сир. Как его описать тем, кто не видел? — задал вопрос Тусон. — Я, например, с чем бы мог его сравнить? Я-то его не видел.

— М-м-м… («— Фейерверк, сир!»)… М-м-м… («— Спасибо, Капа!») Надеюсь, с фейерверками вы все знакомы. Случалось ли вам видеть, что получается, если загорятся все, в одну кучу сложенные, шутихи или другие… м-м-м… заряды?

— Было такое во дворце, дважды, — Паджеро, за тридцатилетнюю службу командиром дворцовой стражи, не только насмотрелся, но и участие в организации фейерверков принимал неоднократно. Авторитетный, вполне, специалист. — Шумнуло, что твой гром в грозу. Один раз обошлось — всего несколько стёкол разбило… А в другой… Солдат у меня погиб — приложило его головой о стену… Не спасли… Тогда и меня, помню, по двору прилично проволокло да прижгло маленько. Министр Демад (достойный был человек) мне потом долго объяснял про быстрое сгорание и тесное пространство, но я, сир, признаюсь — мало что понял.

Подготовка короля в вопросах взрывчатых веществ и теории взрывов оказалась намного хуже, чем знания о мечах и бронях. Не читал он подобной литературы и даже не просматривал её перед выходом в Соргон. Как-то в голову не пришло. Да, и времени на неё не хватало. «— Еле-еле достало на курс молодого бойца, — поддакнула Капа. — И тот Вы до сих пор не усвоили толком. Прям, не знаю, что и делать…»