Что ж, даёшь с утра неприступный Эрфурт! А там — и всё королевство даёшь!
ГЛАВА ВТОРАЯ
1. Эрфуртар, Илорин.
Согласованный и до мелочей оговоренный с гномами план по захвату Эрфурта Илорин выполнять не стал. Утром на него снизошло вдохновение, и план со скрытным проникновением в город капитану больше не нравился. Было в этом плане что-то позорное, стыдливое, и никак не годилось для героев ледового побоища.
— Мы не можем позволить себе входить в город тайком. Это — недостойно, и для нас, и для Раттанара. Только честно, только в открытую… Только доверившись настроению горожан и их совести, мы можем войти в столицу Эрфуртара. Не завоеватели, но мстители, пришедшие покарать одного человека, имя которому — Хервар. Перед гномами я извинюсь, потом. Никаких драк, никаких снятий часовых… Не подам я вам условленного сигнала, господа гномы… Знамя сюда! Расчехлить! И чтобы в строю мне никто чихнуть не посмел!
В девять утра к закрытым городским воротам двинулась вереница всадников: длинная колонна по пяти в ряд, во главе с командиром, не надевшим по такому случаю шлема. Кто видел выезд короля на кончик Лисьего Носа под родовым замком Фехеров, легко мог заподозрить Илорина в подражательстве. Разница, правда, была, и существенная — король ехал один, а за капитаном следовало семь сотен всадников. И было ещё знамя, развёрнутое знамя дворцовых стражей Раттанара.
Отряд не излучал угрозы. Одна только деловая строгость, с которой исполняется закон. Как говорится, ничего личного. Ничего, кроме исполнения долга.
— Кто вы такие? — спросили с приворотной башни.
— Раттанарская дворцовая стража, капитан Илорин! — голос Илорина был спокоен уверенностью сильного, и ответ его не был дерзким. Скорее, бесстрастным. Так, наверное, говорил бы судебный исполнитель с многолетним опытом работы.
— За какой надобностью к нам? — продолжался опрос.
— По приказу единственного в Соргоне носителя Хрустальной Короны, короля Василия Седобородого, я должен арестовать мятежного самозванца Хервара, причастного к гибели соргонских королей!
— Для ареста достаточно десятка солдат! Ты же явился с целой армией!
— Со мной только дворцовые стражи — чтобы предотвратить сопротивление аресту. Что же делать, если преступник прячется за спинами многих! И не желает сдаваться сам!
— Это всё слова! Слова же всегда пусты! Уходите, откуда пришли! — кричали с башни. — Ворота закрыты, и нет таких слов, которые могли бы открыть их.
— Есть такие слова! — не смущаясь, ответил Илорин. — И слова эти известны каждому соргонцу со дня рождения. Дорогу правосудию!!! Слышите, что я говорю вам? Дорогу правосудию!!! Правосудие требует Хервара, ибо переполнена чаша преступлений этого человека! Как и терпение закона иссякло!
— Мы не подчинимся требованиям чужака!
— Мне и не надо! Подчинитесь требованиям совести своей, и правосудие удовлетворится этим!
— Что ждёт Эрфуртар после ареста самозванца? — голос был уже другой, властный. — Скажи, чужак, какую кару наложит на нас Седобородый за нападение на Раттанар?
— Седобородый не винит никого, кроме тех, кто помогал Разрушителю добровольно. Сейчас Безликий мёртв, арест Хервара освободит Эрфуртар от кровавой власти и вернёт к прежней жизни…
— Прежней не получится — Хрустальных Корон больше нет!
— Одна ещё есть, и она спасёт Соргон от власти Безликих!
— Кто он — Седобородый? Чего он хочет? Что ищет в Соргоне?
— Он — воин, призванный воевать за Соргон! И он воюет! Уже три королевства свободны от Разрушителя! Три! Вам — быть четвёртым, если вас волнует судьба Соргона. Седобородый не принимает присяги дольше, чем до конца войны, а короли — не лгут! Это всем известно!
— Ты — тот раттанарец, что победил на льду?
— Я — всего лишь один из тех, кто победил и выжил. Остальные выжившие победители — за моей спиной! Нас мало, потому что многие победители похоронены в раттанарской земле, на том берегу озера Глубокого. А многие — ранены. Вглядитесь внимательно: среди нас есть и эрфуртарцы. На льду озера Глубокого победил не Раттанар! Там победил Соргон! Там смешалась кровь наших двух королевств, пролитая за общее дело! Нам ли теперь считаться и враждовать? Общая беда — общая защита от неё! Дорогу правосудию!!! Дорогу правосудию!!!
— Откройте ворота! Иди, раттанарец, верши справедливый суд. Тебя проводят до дворца…
Створки ворот заскрипели, открывая запруженные народом улицы города. Но провожать до дворца не понадобилось: сколько бы ни было людей, в какой бы тесноте они не жались на тротуарах, но дорога, идущая ко дворцу, оставалась всюду свободной. Дорога в человеческом море, проложенная шелестящими над толпой словами:
— Дорогу! Дорогу правосудию!!!
Мелькали в людском водовороте и гномы, вышедшие из подземелий, чтобы сражаться. Но — не понадобилась, не пригодилась пока ещё гномья военная сила. И были гномы такими же зрителями, как и прочие, зрителями действа, творимого Илорином.
— Дорогу правосудию!!! Дорогу правосудию!!!
И так до самого дворца. А дворец оказался почти пуст. Толпы народа во дворец не пошли, остались за оградой. Спешенный Илорин, во главе полусотни стражей, двинулся на поиски тронного зала. Редкие часовые, не покинувшие постов, распахивали перед капитаном двери: дорога правосудию была открыта везде. Вот и тронный зал, и трясущийся на троне барон Хервар. Охрана самозванца отступила в стороны, пропуская раттанарских стражей.
— Вы арестованы, барон Хервар, по обвинению в убийстве соргонских королей.
— Я не барон! Я — король! — попытался защищаться тот. — Никто не имеет права трогать короля.
— Я не вижу в этом зале королей! — Илорин был непреклонен.
— Что вы намерены сделать со мной?
— Повесить, как вы того и заслуживаете.
— Короля нельзя вешать! А что же слова Его Величества, Василия Седобородого: «король однажды — король навсегда?»
— Вам они знакомы? — удивился капитан. — Впрочем, самозванцев они не касаются! — ответил Илорин, подумав. — Ведите на площадь, вешайте.
— Василий вам этого не простит! — вопил барон, пока его волокли из дворца. — Короли всегда заступались друг за друга!
— Так заступались-то они за королей! — ответил капитан, и не произнёс больше ни слова до конца казни.
Площадь, полная людей, затаив дыхание, смотрела на быструю расправу и скорую смерть: Хервар умер от страха ещё до того, как была надета петля на его трясущуюся шею. Но всё равно повесили — Илорин не стал отменять процедуру.
Затем стражи вынесли на площадь Знамя Эрфуртара, сняли чехол, открыв всеобщему обозрению Герб — Росомаху, и раттанарский капитан дворцовых стражей произнёс слова, поразившие всех. Ибо не были они словами присяги — ритуала, ставшего уже обычным с начала этой войны. Илорин просто заявил так:
— Я, капитан Илорин, командир дворцовой стражи Раттанара, как старшее по должности лицо раттанарской армии среди находящихся на территории Эрфуртара раттанарцев, принимаю под руку короля Василия Седобородого королевство Эрфуртар сроком до конца войны с Масками. Обязуюсь поддерживать на территории королевства закон и порядок, установленный для всех королевств, живущих под управлением Хрустальной Короны.
Сработало! На одну сторону монет Эрфуртара вернулась Росомаха, на другую сторону улёгся портрет Седобородого. Четвёртое королевство свалилось на Василия по дороге в Скирону, и войну Маскам от имени Эрфуртара он объявил со спины Грома, не сходя на землю.
«— За такое дело рыцарских шпор маловато будет, сир!»
«— Согласен, Капа. Но мы же придумаем что-нибудь? Не так ли?»
2. Скирона, офицерская школа.
Присоединение четвёртого королевства несколько улучшило настроение Василию, но не надолго. В Скирону монарх въехал мрачнее тучи и сразу пожелал увидеть старого ковродела Чхогана. Первый градоначальник Скироны беседовал с королём наедине, и ни одна живая душа не проведала темы их разговора. Ну, кроме Капы, разумеется. Чхоган беседой остался доволен, чего не скажешь о короле.
